Падение Эбнера Джойса - Генри Фуллер
Пока Игнас Прочнов приспосабливал науку, демократию и прогресс для служения финансам, Пресиоза, в честь которой был предпринят этот титанический труд, завтракала с Вирджилией Джеффрис в клубе «Хлыст и Шпора». Теплая, бесснежная погода и сухие, твердые дороги соблазнили администрацию пойти на риск и открыть клуб еще до окончания зимы; предполагалось, что любителей свежего воздуха, желающих приятно скоротать время в ожидании весенних дней, найдется достаточно, чтобы затея оправдала себя.
Вначале Пресиоза колебалась. Но недаром Вирджилия умела вкладывать в пожатие своей холодной, изящной ручки самое дружеское чувство и придавать своим холодным, узким глазам самое теплое, ласковое выражение. К тому же Пресиоза не отличалась злопамятностью и так и не могла придумать тех язвительных слов, которые когда-то собиралась бросить в лицо Вирджилии.
Вирджилия пригласила Элизабет Гиббонс, от которой во всех подробностях узнала историю с портретом, в надежде сделать ее своей союзницей, если уж не выгорело дело с отцом. Были приглашены также Дилл и его сестра Джудит — им предстояло разыграть перед внучкой Джеремии Макналти и сторонницей конкурента роль милых, очаровательных собеседников. Кроме того, Вирджилия не забыла двух-трех молодых людей, предоставив им счастливую возможность пополнить узкий круг наскучивших знакомых за счет юной, свеженькой особы.
В большом камине столовой потрескивало пламя, кое-где виднелись маленькие группы случайных посетителей; только это и оживляло холодную пустоту огромного светлого помещения с голыми стенами, заставленного никем не занятыми столами и стульями.
Пресиоза рассматривала этот завтрак как своего рода событие и потому с особой тщательностью отнеслась к своему туалету; других молодых женщин она нашла чересчур просто одетыми и удивлялась, как они могут вести себя с такой непринужденностью. От Пресиозы не укрылось, что эти молодые женщины сначала рассматривали ее с легким любопытством, бросая вопрошающие взгляды на очаровательную выдумщицу Вирджилию, а потом вообще перестали замечать ее. Они, конечно, не сомневались, что видят здесь Пресиозу в первый и последний раз и не собирались докучать Вирджилии расспросами, как и почему оказалась среди них эта особа. Пресиоза почувствовала себя совсем чужой.
Но Вирджилия отнюдь не намеревалась допустить, чтобы Пресиоза испытывала какую-нибудь неловкость. Вирджилия была очень мила, взглядом усмиряла любопытство своих друзей и без устали старалась поддерживать у Пресиозы хорошее настроение. Как нельзя лучше ей помогали в этом веселое пламя в камине, изысканный завтрак, включавший какой-то особенный бульон, и непринужденная болтовня молодых людей; Пресиоза не произвела на них никакого впечатления, и они отнеслись к ней просто, с добродушной снисходительностью, что Пресиоза не замедлила счесть за дружеское расположение.
Но самое сильное действие на это милое дитя произвели беглые замечания и намеки Вирджилии — то в вестибюле, то перед огромным камином, то за столом, то в нише окна, где девушки уютно устроились пить кофе и откуда открывался вид на тусклое, свинцовое озеро. Вирджилия откровенно дала понять, что сегодняшнее времяпрепровождение лишь начало, что впереди немало подобных встреч. Значит, если Пресиоза не ошибалась, ее приглашение сюда говорило о том, что перед ней поднялся прозрачный, серебристый занавес — один из тех, что до сих пор скрывали от нее самый блестящий круг общества.
Вирджилия рассказала, что скоро откроется сезон гольфа (в этом году он начнется рано), и она не только поможет Пресиозе вступить в члены клуба «Нокэбаут», который достаточно хорош для людей определенной категории, но даже порекомендует ее в свой собственный клуб — знаменитый «Бельведер».
Далее она деликатно дала понять, что одни ее весьма милые знакомые абонировали ложу в театре на весь сезон, но внезапная смерть какого-то родственника лишила их возможности пользоваться ею, и теперь она, Вирджилия, может распоряжаться билетами по собственному усмотрению. Она добавила, что другие близкие друзья предполагают в следующем месяце устроить бал с котильоном, а уж если они называют ее своим другом, то разве она не может раздобыть пригласительные билеты и для своих добрых знакомых?
Она намекнула также, что некоторые дамы, близкие чете Пенсов, не откажутся, по всей вероятности, удостоить визитом матушку Пресиозы и что помощь миссис Макналти, возможно, потребуется тетке, когда та будет устраивать благотворительный вечер в пользу обедневших людей из общества...
Да, занавесы поднимались один за другим, и ослепительный сонм небожителей яснее и яснее представал во всем своем великолепии. И наконец, как в увертюре к «Лоэнгрину», наступил тот момент, когда скрипки, рыдавшие на самых высоких нотах, изнемогли и угасающую мелодию подхватили звенящие цимбалы. Рассеялись последние тучи, открылись лучезарные небеса, и Пресиоза удостоилась Высшего Откровения: она увидела себя в качестве центральной фигуры ослепительного торжества — разливающей чай на одном из четвергов миссис Палмер Пенс: в комнате опущены шторы, мерцают свечи; Пресиозе помогают изысканные девушки; улица запружена богатыми каретами; великие мира сего говорят ей, маленькой, неопытной, ничтожной: «Благодарю вас, без лимона!» или: «Передайте, пожалуйста, сахар!» — говорят ей, трепещущему ребенку, и она ощущает, что ей остается лишь поправить свой нимб и, взмахнув крылышками, вместе с удаляющимся сонмом вознестись в чертоги славы.
Пресиоза пылала. Она забыла и о том, как продрогла, пока на пути сюда проезжала неприглядные, унылые пригороды, и о пустынном свинцовом озере, равнодушно колыхавшемся внизу; она не замечала ни холодной белизны пустых столов, ни ледяных взглядов гостей, недоумевавших, зачем она здесь. Ну что ж! Она встретится с ними еще кое-где.
Затем Вирджилия устроилась с Пресиозой в глубокой нише окна пить кофе и в высшей степени тактично назначила цену, которую Пресиоза должна была уплатить за все ей обещанное. Она говорила о всеми признанном превосходстве мистера Дилла над другими художниками города и о том, каких трудов стоило ему завоевать себе положение. Она напомнила Пресиозе, что именно мистер Дилл первый взялся разработать труднейшую тему, выдвинутую «Грайндстоуном», и что никакой другой художник, если он верен профессиональной этике и не лишен элементарной порядочности, не должен становиться ему поперек дороги.
Пресиоза слушала Вирджилию, опустив глаза, но тем не менее ее взгляд несколько раз останавливался на том приятном молодом джентльмене, ради которого Вирджилия завела разговор. Пресиоза начала понимать, что Вирджилия Джеффрис снова расставила сети, а она, Пресиоза, снова попалась в них! Она заметила, что Вирджилия искоса посматривала на нее узкими зелеными глазами, видела ее острый нос, ее вздрагивающие ноздри и тонкие, решительно сдвинутые брови; во всем этом чувствовалась сила, направленная против нее; Вирджилия явно стремилась
