Финеас Финн - Энтони Троллоп
Леди Лора говорила о случившемся с Вайолет, и та неизменно утверждала, что надежды на примирение нет.
– Правда в том, – сказала она утром в день приема у миссис Грешем, – что мы нравимся друг другу и даже, если угодно, друг друга любим, но совершенно не подходим для того, чтобы быть мужем и женой.
– Отчего же не подходите?
– Мы слишком похожи. Оба чересчур вспыльчивы, упрямы и властны.
– Ты, как женщина, должна уступить, – сказала леди Лора.
– Но мы не всегда делаем то, что должны.
– Понимаю, что не мое дело давать советы, учитывая, куда я завела саму себя.
– Не говори так, дорогая. Или наоборот, говори, ведь мы обе, как ты выражаешься, себя завели – в такие дебри, что нам, кажется, придется поселиться вместе и обсуждать это до конца своих дней. Но, полагаю, разница в том, что тебе – в отличие от меня – не в чем себя винить.
– Не могу согласиться. Не думаю, что я дурно вела себя по отношению к мистеру Кеннеди после замужества; но мое прегрешение перед ним – и прегрешение тяжкое – состоит в том, что я вообще согласилась выйти за него замуж.
– И он отомстил тебе.
– Не будем говорить о мести. Я верю, что он несчастен. И сама я несчастна, вне всяких сомнений, а все из-за ошибки, которую совершила.
– Я не намерена делать несчастным ни одного мужчину, – заявила Вайолет.
– Ты хочешь сказать, что окончательно решилась не выходить за Освальда?
– Именно это – и не только. Я говорила про всех мужчин в целом. Не только твой брат был не в силах противостоять искушению и готов пойти на этот риск.
– Есть еще лорд Фоун.
– О да, лорд Фоун. Быть может, ему я не причинила бы большого вреда, но и пользы не принесла бы.
– И бедный Финеас Финн.
– Да, и мистер Финн. Скажу тебе кое-что, Лора. Единственный, кого, как мне казалось, я могла бы полюбить как мужа, кроме твоего брата, – это мистер Финн.
– А сейчас?
– О! Сейчас все, разумеется, в прошлом, – промолвила Вайолет.
– Точно ли в прошлом?
– Совершенно. Разве он не женится на мадам Гослер? Полагаю, к нынешнему моменту все уже решено. Надеюсь, она будет с ним добра и заботлива, и позволит ему поступать по-своему, и станет приносить чай, когда он вернется домой, утомленный трудами в парламенте, потому что, признаюсь, я по-прежнему не вполне равнодушна к Финеасу. Мне не хотелось бы, чтобы он попал в руки суровой ханжи.
– Не думаю, что он женится на мадам Гослер.
– Отчего же?
– Не могу сказать точно, но едва ли это произойдет. А ведь ты была в него влюблена, да, Вайолет?
– Не совсем, душа моя. Мне всегда было трудно влюбиться, в то время как большинству девушек, насколько я понимаю, куда труднее этого избежать. Когда я мысленно оценивала мистера Финна своей меркой, он не то чтобы не подходил совсем… но как будто немного недотягивал. Знаешь, как набирают в армию, – вербовщики измеряют рост в дюймах. Мистеру Финну не хватало каких-нибудь полдюйма. Быть может, ему недостает характера, уж слишком он мил со всеми.
– Сказать тебе секрет, Вайолет?
– Если хочешь, дорогая, хотя, мне кажется, я его уже знаю.
– Он единственный мужчина, которого я когда-либо любила, – молвила леди Лора.
– Но ты слишком поздно поняла, что любишь его.
– Слишком поздно уверилась в этом настолько, чтобы пожалеть о встрече с мистером Кеннеди. Я ощущала, как во мне растет это чувство, и отговаривала себя тем, что брак друг с другом принесет беду нам обоим. В семье у нас было неладно, и у меня не осталось ни гроша за душой.
– Ты оплатила долги Освальда.
– Так или иначе, у меня не было ничего. Как и у него. Разве я могла думать о подобном союзе?
– Но ведь он думал, Лора?
– Полагаю, да.
– Ты знаешь, что да. Ведь ты говорила мне прежде.
– Что ж… да. Он думал о браке. Я пришла к какому-то глупому, сентиментальному решению – остаться друзьями, возомнила, будто мы сможем быть как брат с сестрой и моя привязанность не оскорбит мужа. Из этих соображений его пригласили в Лохлинтер, когда я гостила там сразу после того, как приняла предложение Роберта. Он приехал, и я, как и ты, измерила его своей меркой. Измерила – и не нашла ни в чем недостатка. Думаю, я знала его лучше, чем ты.
– Весьма возможно. Но к чему измерять, когда это уже бесполезно?
– Как же этого избежать? Однажды он застал меня, когда я сидела на берегу Линтера. Помнишь, где первый водопад?
– Помню превосходно.
– И я. Роберт показал мне это место, назвав самым красивым уголком Шотландии.
– И там наш герой пел тебе о любви?
– Сама не знаю, что он тогда говорил, но помню, как сказала ему о своей помолвке – и почувствовала, что сама о ней жалею. И все, что происходило с тех пор и по сей день, сплошные огорчения.
– А он, Финеас, – он все еще дорог тебе?
– Дорог?
– Да. Ты ненавидела бы меня, если бы я за него вышла? А мадам Гослер – ты станешь ее ненавидеть, когда она станет его женой?
– Вовсе нет. Я не собака на сене. В какой-то момент я даже готова была желать, чтобы ты приняла его предложение.
– Но отчего?
– Оттого, что он сам желал этого всем сердцем.
– Трудно простить мужчине столь быстрые перемены, – сказала Вайолет.
– А разве мне было что прощать ему? Мне, которая так решительно от него отвернулась, едва поняла, что он оставил след в моем сердце? Я пыталась стереть этот след и не смогла – и все равно вышла замуж за другого. Отчего ж ему было не пытаться стереть из сердца меня?
– Кажется, ему удалось это очень скоро, и не только с тобой. Кто знает, скольких он стер! Для него мы словно отметки трактирщика, нарисованные мелом, одно движение тряпкой – и ничего нет.
– А чего бы желала ты?
– Небольшой зарубки – для памяти, – сказала Вайолет. – Впрочем, я не жалуюсь. Не имею права жаловаться, ведь и у меня зарубки не осталось.
– Это глупо, Вайолет.
– Глупо,
