Финеас Финн - Энтони Троллоп
Вернувшись домой, он не сказал ни отцу, ни знакомцам в Киллало о том, как непрочно нынче его положение. Какой смысл огорчать мать и сестер или выслушивать отцовские советы, которые не могли принести никакой пользы? Родители, похоже, считали, что их сын превосходно показал себя в Дублине, и не уставали говорить о тех свершениях, которые задумали мистер Монк и Финеас. Им не приходило в голову, что, решив действовать самостоятельно, друзья должны будут отказаться от жалованья, которое платит им Корона.
Финеас вернулся в Киллало в сентябре, а в ноябре должен был отправиться обратно в Лондон и вновь приступить к своим обязанностям. Волнение, вызванное присутствием мистера Монка, улеглось, и нашему герою оставалось только получать пакеты с официальными документами из министерства по делам колоний да изучать доступные статистические данные, касающиеся предполагаемого законопроекта о правах арендаторов. Мэри тем временем продолжала жить с матерью в Киллало и по-прежнему держалась отстраненно. Кто мог остаться равнодушным в таких обстоятельствах?
Рассказывая ей о себе, Финеас поведал и о своем положении – с большей откровенностью, чем собственной семье. Начал он с того, что напомнил Мэри о разговоре, который состоялся между ними до его отъезда с мистером Монком, а также о том, что она обещала вернуться к своему прежнему дружескому обращению.
– Нет, Финеас, я ничего такого не обещала, – ответила девушка.
– И что же, мы не можем быть друзьями?
– Я лишь говорю, что не давала определенных обещаний. Разумеется, мы друзья. Мы всегда ими были.
– Что бы ты подумала, если бы узнала, что я подал в отставку и отказался от места в парламенте? – спросил он.
Подобная идея вполне ожидаемо повергла Мэри в изумление и едва ли не ужас, и он шаг за шагом поведал ей все, что заняло немало времени, ведь требовалось объяснить, как устроена система, делающая невозможным для члена правительства сохранять собственное мнение.
– Выходит, ты потеряешь жалованье? – спросила она.
– Разумеется.
– Разве это не будет большим несчастьем?
Финеас рассмеялся, признавая, что несчастье и впрямь будет велико.
– Не иметь куска хлеба, Мэри, – ужасная перспектива. Но что делать? Ты бы хотела, чтобы я утверждал, будто черное – это белое?
– Уверена, ты никогда бы так не сделал.
– Видишь ли, Мэри, занимать должность с громким названием, и получать жалованье, и знать, что тебе завидуют друзья и враги, – все это, конечно, весьма приятно. Но есть и оборотная сторона. В частности, существует одно весьма значительное неудобство.
Он задумался на некоторое время, прежде чем продолжить.
– Какое же неудобство, Финеас?
– Человек более не волен поступать, как ему нравится. И как жениться, находясь в моем положении?
– Полагаю, можно быть счастливым и без жены, – поколебавшись, ответила Мэри.
Финеас замолчал надолго, и она хотела уже оставить его, но не успела – он задал вопрос, пригвоздивший ее к месту:
– Согласишься ли ты послушать, если я расскажу тебе одну историю?
Конечно, она готова была вся превратиться в слух, и он поведал ей историю своей любви к Вайолет Эффингем.
– У нее есть собственные средства? – спросила Мэри.
– Да, она богата. У нее большое состояние.
– Тогда, мистер Финн, вам нужно найти другую невесту, располагающую тем же преимуществом.
– Мэри, это несправедливо – и недобро. Ты говорила сейчас не всерьез. Признайся, ведь не всерьез? Ты ведь не веришь, будто я любил мисс Эффингем из-за денег?
– Но вы говорили, что не сможете полюбить ту, у кого денег нет.
– Ничего подобного. Над любовью мы не властны. Она редко идет рука об руку с благоразумием. Я рассказал тебе свою историю – все, что имеет отношение к Вайолет Эффингем. Я действительно очень любил ее.
– Любили, мистер Финн?
– Да, всем сердцем. Но что делать, если любовь безответна? Будет ли непостоянством от нее отказаться? Будет ли неверностью избрать новый предмет и обрести новое чувство?
– Не знаю, – пробормотала Мэри, которая к этому моменту чувствовала себя до того неловко, что вовсе утратила способность изъясняться членораздельно.
– Милая Мэри, если это непостоянство, то, значит, я непостоянен. – Финеас замолчал, но его собеседница, разумеется, не проронила ни словечка. – Я обрел другую любовь, но не мог говорить о новой страсти, пока не рассказал о той, что прошла. Ты слышала все, Мэри. Можешь ли ты попытаться полюбить меня после такого?
Это наконец случилось – то, чего она желала всегда, вопреки собственному рассудку и вопреки безрассудству! Выслушав Финеаса до конца, Мэри ничуть не рассердилась и не огорчилась, что он на время променял ее на мисс Эффингем, хотя сама не променяла бы его ни на кого на свете. Для женщин узнавать о прошлом их возлюбленных бывает волнительно и почти приятно, в то время как мужчина стремится удостовериться, что до его появления сердце избранницы было совершенно свободно. Мэри услышанная повесть скорее понравилась, ведь она была искусно рассказана, а главное, имела подобающе печальный финал. Тем не менее вопрос застал ее врасплох.
– Ты ничего не скажешь мне, Мэри? – спросил Финеас, глядя ей в глаза. Боюсь, он едва ли сомневался в ответе, хотя влюбленным это обычно лишь на пользу. – Ответь мне что-нибудь.
Она попыталась заговорить, но безуспешно: голос решительно отказывался ей повиноваться. Мэри не плакала, но горло сжалось, будто от рыданий, не давая произнести ни звука. Большего счастья она не могла вообразить ни на земле, ни на небе, но совершенно не представляла, как объяснить это возлюбленному, хотя всем сердцем желала показать, как признательна за его благосклонность. Финеас все еще сидел рядом, не сводя с нее глаз, и постепенно завладел ее рукой.
– Мэри, ты выйдешь за меня? Будешь моей женой?
Они провели вместе еще полчаса, прежде чем к ней вернулся дар речи.
– Поступай, как сочтешь нужным, – сказала она. – Для меня это не имеет значения. Если ты придешь ко мне завтра со словами, что у тебя нет ни гроша дохода, это ничего не изменит. И хотя наша любовь – это моя жизнь и мое единственное счастье, я скорее откажусь от нее вовсе, чем стану для тебя обузой.
Наш герой прижал ее к груди и расцеловал.
– О Финеас! – воскликнула Мэри. – Я так сильно люблю тебя!
– Милая моя!
– Да, твоя и только твоя. Ах, если бы ты помнил об этом прежде! Но это неважно. Теперь ты мой, правда ведь?
– Только твой, любовь моя.
– Какое счастье – наконец оказаться победительницей!
– …Что, скажите на милость, вы делаете здесь вдвоем добрых два часа? –
