Финеас Финн - Энтони Троллоп
Теперь он старался избегать встреч с мистером Кеннеди и употреблял всю хитрость для того, чтобы не оказываться с ним наедине. Это было нелегко, ведь они сидели рядом в палате общин и, следовательно, виделись почти каждый день. Однако Финеас уповал на то, что с некоторой сноровкой разговоров удастся избежать, тем более что он не боялся вызвать недовольство: оно лишь облегчило бы ему задачу. Но когда мистер Кеннеди на следующий день после упомянутой записки зашел к Финеасу в кабинет, тому было некуда скрыться.
– Я огорчен, что вы не сможете прийти к нам двадцать восьмого, – сказал визитер, едва усевшись.
Наш герой был до того удивлен, что забыл о всякой хитрости.
– Ах да… Мне жаль… очень жаль.
– Сдается мне, Финн, что вы в последнее время избегаете меня нарочно. Быть может, я причинил вам какую-то обиду?
– Ни малейшей.
– Значит, я ошибаюсь и лишь цепочка несчастных совпадений всякий раз мешает вам навестить нас?
Финеас почувствовал себя весьма неловко: ему казалось, что с ним обходятся ужасно несправедливо, учиняя допрос из-за приглашения на ужин. Можно ли так преследовать человека? Разве не волен каждый ходить или не ходить, куда ему угодно? Мистер Кеннеди сидел напротив и глядел еще более хмуро и сурово, чем обычно. Теперь и наш герой несколько помрачнел. Упоминать имя леди Лоры он не мог, но совершенно необходимо было как-то дать понять своему настойчивому приятелю, что дальнейшие приглашения бесполезны и за отказом приходить на Гросвенор-плейс стоит нечто большее, чем простая случайность. Но как это сделать? Задача казалась совершенно неисполнимой, и Финеас, не зная, как выбраться из этой ловушки, сидел молча, с несчастным видом. Тут мистер Кеннеди задал ему следующий вопрос, который запутал все в десять раз сильнее:
– Это моя жена просила вас не приходить к нам?
Нужно было сделать решительный шаг и как-то разрубить этот узел.
– Говоря откровенно, Кеннеди, я не думаю, что она захочет меня видеть.
– Это не ответ на мой вопрос. Она просила вас не приходить?
– Некоторые ее слова оставили у меня впечатление, что она не будет рада моему визиту.
– Что она сказала?
– Как мне отвечать на такой вопрос, Кеннеди? И уместно ли его задавать?
– Полагаю, уместно.
– А я полагаю, что нет, и отвечать отказываюсь. Не представляю, чего вы надеетесь достигнуть, допрашивая меня подобным образом. Разумеется, никто не захочет пойти в гости туда, где, как он считает, не все будут счастливы его видеть.
– Вы и леди Лора раньше были близкими друзьями.
– Надеюсь, мы и сейчас не враги. Но случается порой, что в дружбе наступает охлаждение.
– Вы поссорились с ее отцом?
– С лордом Брентфордом? Отнюдь.
– Быть может, с ее братом – я имею в виду, после дуэли?
– Клянусь честью, я не могу этого вынести – и не стану. Я ни с кем до сего момента не ссорился, но, ей-богу, поссорюсь с вами, если вы продолжите в том же духе. Ваши расспросы ни с чем не сообразны, и я настоятельно прошу их прекратить.
– Тогда я буду вынужден спросить у леди Лоры.
– Со своей супругой вы, разумеется, можете говорить о чем угодно. Я не в силах вам помешать.
На сем мистер Кеннеди церемонно пожал Финеасу руку, показывая, что отношения между ними не разорваны, – так две нации могут формально сохранять союз, хотя уже прониклись друг к другу ненавистью и готовы к противостоянию. Когда собеседник ушел, Финеас остался сидеть у окна и, глядя на парк снаружи, не мог не думать, что, как бы бесцеремонно ни вел себя мистер Кеннеди с ним, с женой, он, вероятно, поступает куда хуже. Наш герой пришел к выводу, что весьма удачно выпутался из затруднения, выказав немного притворного гнева.
Глава 59
Граф разгневан
Читатель, возможно, помнит, что до Финеаса дошел слух (из источника весьма ненадежного), будто Вайолет Эффингем поссорилась с женихом. Наш герой, вероятно, не обратил бы на сообщение никакого внимания сверх того, какое неизбежно вызывает любая новость по столь занимательному для человека поводу, если бы вскоре ему не повторили того же самого в другом месте.
– Птичка напела мне, что ваша Вайолет Эффингем порвала со своим возлюбленным, – сказала ему однажды мадам Гослер.
– Что за птичка? – спросил Финеас.
– Ах, этого я вам открыть не могу. Но признаюсь: птички, которые доносят нам вести, редко заслуживают доверия, скорее наоборот. Не стоит на них слишком полагаться. Говорят, они поссорились. В действительности они, быть может, воркуют сейчас друг у друга в объятьях.
Финеасу вовсе не хотелось слышать про то, что эти двое воркуют, – ему не хотелось слышать даже и об их ссорах. Допустим, они поссорились. Что в том ему? Наш герой бы предпочел, чтобы никто при нем даже не упоминал их имен: так его несчастная спина, непоправимо сломанная, могла бы со временем излечиться. Насколько он знал Вайолет, та, расставшись с одним, едва ли станет сразу кидаться в объятия другого. К тому же ему казалось, что, даже пожелай она такого, пользоваться подобным шансом будет не слишком благородно. Тем не менее стекавшиеся разными путями слухи словно бы обязывали его выяснить правду. Финеас начал подумывать, что, в конце концов, сломанная спина покуда не срослась, возможно, даже и не собирается. Наверное, всем этим пересудам есть объяснение? Тут он принимался строить воздушные замки, убеждая себя, что мисс Эффингем еще может стать его женой.
Все это случилось в апреле, и в то время Финеас не знал про Вайолет ничего, кроме того, что она еще не в Лондоне. Лорда Чилтерна, насколько мог судить наш герой, в столице не было тоже. Граф Брентфорд упоминал, что Чилтерн не приезжал и намерения такого не имеет, и, казалось, был при этом недоволен сыном. Финеас встретил на одном из светских приемов леди Болдок, и та весьма удивила его своей любезностью. Она не сказала ни слова о Вайолет, но о лорде Чилтерне говорила – с большой горечью и гневом.
– Он мой друг, – улыбнулся Финеас.
– Друг, как же! Уж я знаю, что он за друг, мистер Финн. Ни капельки в это не верю. Боюсь, он вовсе не достоин ничьей дружбы.
Финеас не вполне понял намеки леди Болдок, однако же она, хоть и не считала нашего героя подходящей партией для племянницы, все-таки,
