Финеас Финн - Энтони Троллоп
– Я постараюсь изучить вопрос, – сказал мистер Монк.
– Займитесь этим, если сможете, – согласился мистер Грешем, – но, как вы понимаете, мы не можем ничего обещать.
– Мне хотелось бы, чтобы об этом было упомянуто в речи королевы в начале следующей сессии.
– До этого еще далеко, – рассмеялся мистер Грешем. – Откуда нам знать, кто будет тогда у власти?
Так вопрос был на время отложен, но мистер Монк от своей затеи не отказался, скорее наоборот: почти не получив поддержки, он еще больше уверился, что его долг – продолжать. И разве место в кабинете министров стоило того, чтобы пренебрегать ради него долгом? Для мистера Монка политика никогда не была источником средств к существованию. Он много лет провел в палате общин, сидя далеко позади правительственной скамьи или через проход, на местах оппозиции, и мог позволить себе туда вернуться. Для Финеаса Финна, однако, дело обстояло иначе, и мистер Монк прекрасно это понимал, а потому считал своим долгом предостеречь молодого друга. Трудно сказать, впрочем, не приносили ли его предостережения больше вреда, чем пользы.
– Буду рад поехать с вами в Ирландию в августе, но на вашем месте я не стал бы посвящать себя вопросу о правах арендаторов.
– Но почему? Разве вы предпочтете бороться в одиночку?
– Слава одиночки мне не нужна, и я не пожелал бы себе лучшего сподвижника, чем вы. Но у вас есть свое дело, которое вас и вправду увлекает, которое вы начинаете понимать досконально и где можете себя проявить.
– Вы имеете в виду Канаду?
– Да, и за этим последуют другие вопросы, касающиеся колоний. Для государственного мужа нет ничего важнее, чем иметь ту сферу, в которой он обладает познаниями и действительно способен принести пользу.
– А потом его снимают с поста.
– Да. И тот, кто уже наполовину постиг, как снизить затраты в судостроении, отправляется в оппозицию, а затем, по возвращении партии к власти, принужден заняться военным снабжением или таким чудесным предметом, как развитие Индии. Тем не менее если у вас есть своя специальность, держитесь ее, по крайней мере пока она вам интересна.
– Но если человек занимается своим делом, не будучи на правительственной должности, то его никто не сможет и отстранить.
– И как часто ему удается чего-то добиться? Взгляните на предложения, которые год за годом вносят в парламенте частные лица. Взять хотя бы тайное голосование или ассигнования для Мэйнутского колледжа [44]. Чем дальше, тем очевиднее: законопроекты должно проводить правительство – в соответствии с явно выраженной волей народа. Самая истинная демократия из всех, что когда-либо имели шанс на существование, – та, которую мы сейчас строим в Великобритании.
– Тогда оставьте вопрос о правах арендаторов народу и кабинету. Отчего вы желаете заниматься им сами?
Мистер Монк помолчал несколько мгновений, прежде чем ответить:
– Если я решу броситься в бой, это не значит, что вы должны следовать моему примеру. Я стар, а вы молоды. Я не ищу политической карьеры, а вы ищете. К тому же у вас уже есть близкая вам сфера, и сверх того вам не следует себя обременять. Что до меня – признаюсь вам по секрету, мое положение мне нравится куда меньше.
– Во всяком случае мы поедем в Ирландию и посмотрим своими глазами, – сказал Финеас.
– Да, – согласился мистер Монк, – поедем и посмотрим.
Таким образом, в мае было договорено, что, как только закончится сессия и служба Финеаса позволит ему покинуть столицу, они вдвоем отправятся в Ирландию. Финеас испытывал большую гордость, когда писал отцу, прося разрешения привезти в гости министра. В ту пору наш герой был в Киллало чрезвычайно уважаемым человеком – как в глазах домашних, так и в глазах всех прочих жителей. Разве мог отец считать, что его сын плохо распорядился своей жизнью, когда тот, не достигнув и тридцати, зарабатывал две тысячи в год? Разве мог он не ценить отпрыска, который вернул в семейную казну часть израсходованных оттуда денег? Возвращенные суммы были не слишком значительны, однако в Киллало сам факт возврата считался чем-то невероятным.
Новость о приезде мистера Монка разлетелась по городу, по графству, по епархии, и все принялись до небес превозносить единственного сына старого доктора. Миссис Финн давно пребывала в полной уверенности, что в ее гнезде вывелся настоящий лебедь, да не простой, а редчайший и диковиннейший, черный. Сестры Финн также с некоторых пор чувствовали, что благодаря брату занимают совсем другое положение на местных светских мероприятиях. Их приглашали в лучшие дома по всему графству, а на прошлую Пасху две из них даже гостили у семьи Молони – самих Молони из Полдуди! Как могли и родители, и сестры не быть благодарны такому сыну, такому брату – такому чистокровному лебедю! Что же до милой маленькой Мэри Флад Джонс, глаза ее наполнялись слезами всякий раз, когда она думала в одиночестве, как высоко этот лебедь взлетел. Тем не менее она радовалась его успехам и клялась, что по-прежнему любит его и будет любить всегда. Так дозволено ли будет Финеасу привезти с собой в Киллало мистера Монка, британского министра? Разумеется. Впервые услышав о столь важном госте, миссис Финн ощутила, что готова была бы принять – пусть хоть ненадолго – весь кабинет в полном составе.
В течение весны Финеас, конечно же, часто встречал мистера Кеннеди в палате общин и приметил, что тот время от времени оказывает ему мелкие знаки внимания: то берет его за пуговицу, то идет с ним домой, пока им по пути. Раз-другой мистер Кеннеди приглашал его поужинать на Гросвенор-плейс. Финеас старался, как мог, избегать этих робких попыток возобновить прежнюю дружбу. Приглашения на ужин он отклонял, чувствуя, что обязан, независимо от возможных последствий, ведь его просила об этом леди Лора. Мистер Кеннеди в таких случаях отходил с недовольным видом, и Финеас надеялся, что на этом все закончится. Но следовала новая встреча, и приглашение повторялось. Наконец в середине мая пришла очередная записка: «Любезный Финн, не придете ли вы к нам на ужин в среду, 28-го? Приглашаю заранее, потому что вы, кажется, всегда
