Финеас Финн - Энтони Троллоп
– Дайте ее мне, – сказал он.
Она протянула руку, которую он поднес к губам и поцеловал.
– Я выжду время и попытаюсь вновь. Непременно попытаюсь, – с этими словами он развернулся и вышел прочь.
На углу площади он видел карету леди Лоры, но не остановился, чтобы поговорить. Она тоже заметила его.
– К тебе, значит, приходил посетитель, – сказала леди Лора подруге.
– Да. Я попалась в мышеловку.
– Бедная мышка! И что же, коту удалось до тебя добраться?
– Думаю, удалось – по-своему. Есть коты, что едят мышей, не играя с ними, есть такие, что играют, а потом съедают, и, наконец, есть коты, которые лишь играют с добычей без намерения ее съесть. Мистер Финн относится к последним и потому получил сегодня вполне достаточно.
– Ты несправедлива к нему.
– Думаю, нет, Лора. Я не говорю, что он не хотел бы услышать от меня да. Но, если я что-то в нем понимаю, сегодняшнее происшествие он и так будет вспоминать как нечто приятное, а вовсе не болезненное.
Глава 47
Билль мистера Майлдмэя
Здесь необходимо ненадолго вернуться назад в нашем повествовании, чтобы сообщить читателю: Финеас Финн после назначения на должность был, как полагается, переизбран в Лафтоне. Это потребовало чуть больше хлопот, чем в предыдущий раз, а с ними и расходов. Мистер Квинтус Слайд действительно баллотировался – при поддержке пресловутого мистера Веллума, который, будучи джентльменом, сведущим в законах и настроенным враждебно по отношению к благородному владельцу Солсби, сумел причинить нашему герою некоторые неудобства. Итак, мистера Слайда выдвинул мистер Веллум и поддержал клерк последнего, который, как оказалось позже, вовсе не имел на это права. Газетчик храбро выставил свою кандидатуру, получил три голоса и в полдень снялся с выборов. Разумеется, сам по себе результат едва ли стоил расходов, понесенных мистером Слайдом и его сторонниками, зато кандидат получил возможность выступить с речью, которую полностью напечатали в газете «Глас народа». Если считать, что текст был воспроизведен точно, то мистер Слайд действительно обладал недюжинными ораторскими способностями. Большинство читателей газеты наверняка не осознавало, какие богатые возможности для редактирования собственных высказываний предоставляла мистеру Слайду его работа. В своем выступлении он яростно обрушивался на нашего героя. И хотя в самом Лафтоне толпа была так враждебна, что оратора забросали мусором и освистали, заглушая его слова, из которых не было произнесено и десятой части, речь эта тем не менее Финеаса несколько уязвила. Зачем он читал ее? Кто знает! Но многие ли из нас способны воздержаться от чтения, когда их ругают в печати?
В газетной версии речи мистер Слайд заявлял, что не надеется быть избранным от Лафтона. Он слишком хорошо знал, как управляется это местечко и в каком рабском состоянии пребывают избиратели – как они стонут под гнетом тирании, от которой не могут освободиться до сих пор. Конечно, будет избран ставленник графа – его лакей, если можно так назвать достопочтенного джентльмена. Граф мог приказать местным жителям проголосовать за любого из своих лакеев. (Слово «лакей», кажется, обладает неотразимой привлекательностью для уха демократа. В «Гласе народа» лакеем обыкновенно именовался любой, кто служил под началом некой высокопоставленной особы, каков бы ни был характер этой службы.) Вся речь буквально сочилась ядом. Мистер Финеас Финн, который ранее состоял в парламенте в качестве лакея ирландского графа и был вышвырнут вон, теперь стал прихвостнем графа английского и таким образом смог выдвинуться в Лафтоне. Но он, Квинтус Слайд, гордится тем, что выражает интересы простых людей, и обещает избирателям, что дни их рабства подходят к концу, а освобождение близко. У мистера Тернбулла, известного народного трибуна, имеется в рукаве одно положение для нового закона, и он либо вколотит его в глотку мистеру Майлдмэю, независимо от желания последнего, либо вовсе заставит дряхлеющего премьер-министра сложить полномочия. Представительство Лафтона в нынешнем виде должно быть уничтожено, чтобы городок возродился из пепла как часть настоящего округа, который в полноценном парламенте будет представлять истинный народный избранник. Это время скоро настанет, и тогда у мистера Финеаса Финна не будет шансов, мистер Квинтус Слайд вновь явится в этот оплот демократии, чтобы просить о чести стать его депутатом, и народ, конечно, примет его совсем иначе, чем нынче принимали господские лакеи.
Финеас в жизни не видел столь беззастенчивого вранья, чем эти фразы, которые были – или должны были быть – произнесены в Лафтоне. А уж прочитав под конец, что вопреки наймитам графа, пытавшимся сорвать выступление, замечания мистера Слайда встречались неоднократными аплодисментами, он откинулся на спинку кресла у себя кабинете и расхохотался: бедолага не говорил и трех минут и ретировался, удостоившись лишь трех тухлых яиц и дохлой собаки. Но мы пока не процитировали и половины речи, напечатанной в «Гласе народа». Прегрешения Финеаса, который, несмотря на свою неспособность выступать публично, был теперь на побегушках в казначействе благодаря аристократическому покровительству, «которое ему оказывали отнюдь не только мужчины», описывались так подробно и в таких выражениях, что на какое-то время наш герой вообразил даже, будто его прямой долг – высечь мистера Слайда хлыстом. Заблуждение это, по счастью, вскоре развеял мистер Монк, сказав, что подобные нападки в их работе неизбежны, и у Финеаса отлегло от сердца.
Гораздо тяжелее, однако, было другое: взвешивая доводы против существования такого округа, как Лафтон, Финеас понимал, что согласен с ними, но вынужден, являясь правительственным чиновником, голосовать против поправки мистера Тернбулла. Даже напечатанные в «Гласе народа», аргументы не утрачивали своего веса, и он однажды признал их правоту вслух, беседуя с леди Лорой в присутствии достойного члена кабинета – ее супруга.
– Что ему там делать? Кому он нужен? – спросила леди Лора.
– Не думаю, что кому-то нужен мистер Квинтус Слайд, – ответил Финеас. – Но я склонен полагать, что местные жители должны сами выбирать, кого пожелают, а сейчас у них такой возможности нет.
– Они вполне довольны, – возмутилась его собеседница.
– Но это, леди Лора, лишь доказывает, что они не заслуживают привилегии быть избирательным округом. Мы не сможем таким образом оправдать нынешний порядок.
– Оправданием ему служит традиция, – сказал мистер Кеннеди.
– И польза, которую он приносит, – добавила леди Лора, кивая на собеседника, представлявшего округ сейчас, и совершенно забывая о своем престарелом кузене, который много лет занимал это место, не делая ровным счетом ничего.
– В нашем государстве не любят быстрых перемен, – заметил мистер Кеннеди.
– А эта смесь вульгарности, лжи и притворства! – воскликнула леди Лора, с содроганием вспоминая, как мистер Квинтус Слайд осквернил Лафтон своим присутствием. – Мне говорили, что ему еле-еле удалось унести оттуда ноги.
Однако, как бы ни относились мистер Кеннеди и леди Лора к Лафтону в частности и вопросу о «карманных» округах в
