Финеас Финн - Энтони Троллоп
– Вы считаете, что в правительстве не может быть честных людей?
– Не стану так говорить, но, думаю, чем дальше от всего этого, тем легче оставаться честным. Понимаете, мистер Финн, у нас пока все устроено неправильно, и так будет до тех пор, пока не сделаем, как у них там, в Американских Штатах [33]. У нас ведь, ежели бедный человек окажется в парламенте – а вы уж меня простите, мистер Финн, но я вас назову человеком бедным…
– Вы правы, для члена парламента я очень беден.
– Именно так, и потому – что вы делаете? Вы стараетесь попасть в правительство! Я не говорю, что это неправильно. Человеку нужно на что-то жить. Вы господин обходительный, и лицом вышли, и роста гренадерского. – Финеас, услыхав эту сомнительную похвалу, рассмеялся и покраснел. – Превосходно. Вы, значит, вращаетесь среди всяких важных шишек, лордов да графов и разной подобной твари, и вас избирают от «гнилого местечка» – вы уж меня простите, но ведь так и есть, верно? И вот вы идете в правительство! Может, конечно, иной человек и рожден, чтобы государством управлять – вот как Вашингтон, или Кромвель, или кто там еще. Но когда я слышу, что управляет мистер Фицгиббон – тут уж я вам скажу: да и к черту бы такое правительство!
– Везде есть и хорошие люди, и плохие.
– Нам много чего нужно изменить, мистер Финн, и мы это сделаем. Когда молодой человек с либеральными взглядами избирается в парламент, нельзя его сразу ловить на крючок и тянуть на правительственные должности только потому, что он беден и ему потребно жалованье. В Штатах так не делают, и у нас скоро перестанут. Я ненавижу этот порядок, но не вас, мистер Финн. Стало быть, прощайте, сэр. Надеюсь, служба придется вам по нраву и здоровью не повредит.
Выражения сочувствия от мистера Банса нашего героя задели, но одновременно заставили задуматься. Он был убежден, что Банс, Квинтус Слайд и мистер Тернбулл неправы. Банс был невежествен. Квинтус Слайд – нечист на руку. Тернбулл гнался за популярностью. Что до самого Финеаса, себя он считал человеком для своего возраста весьма сведущим. Он намеревался хранить верность своему призванию и считал, что в политике ищет не возможности возвыситься, но возможности принести пользу стране. И все же он не мог не согласиться с Бансом: в установленном порядке вещей было что-то неправильное. Если такие, как Лоренс Фицгиббон, встают у руля, то разве не естественно, что население – люди вроде Банса, необразованные, но вовсе не глупые – говорит: «К черту такое правительство»?
В тот же вечер он отправился к миссис Лоу, полагая, что от нее и ее мужа услышит слова одобрения. Она прежде упрекала Финеаса, что он соблазнился положением, при котором ничего не зарабатывает, но вынужден лишь тратить. Супруги Лоу, и миссис Лоу в особенности, отказывались верить, что у нашего героя есть шансы на успех. Теперь, когда успех был у него в кармане, когда ему назначили жалованье, на которое он мог жить и откладывать деньги, мистер и миссис Лоу, уж верно, за него порадуются!
Однако миссис Лоу была с ним не менее сурова, нежели мистер Банс, и даже от мистера Лоу наш герой не мог добиться ничего ободряющего.
– Разумеется, я поздравляю вас, – холодно обронил адвокат.
– А вы, миссис Лоу?
– Знаете, мистер Финн, по мне, вы начали не с того. Я считала так прежде и не переменила мнения сейчас. Быть может, с членом правительства говорить так и не следует, но что мне делать, коли вы меня спрашиваете?
– Разумеется, будьте со мной откровенны.
– Именно. Иначе я и не могу. Так вот, мистер Финн, положа руку на сердце, я не думаю, что молодому человеку на пользу такое начало – стать, как это называется, лордом казначейства, – если у него нет своего состояния, чтобы позволить себе подобную жизнь.
– Поймите, Финеас, должность в правительстве – вещь весьма ненадежная, – добавил мистер Лоу.
– Разумеется, ненадежная. Но раз я уже в парламенте – это в некотором роде успех.
– Вот только успех ли? – промолвила миссис Лоу.
– Вы ведь собирались вновь заняться юриспруденцией, – напомнил ее супруг.
Финеас не мог сказать им, что передумал и теперь намерен жениться на Вайолет Эффингем, которая предпочтет, чтобы ее муж заседал в парламенте, а не служил адвокатом.
– Полагаю, теперь это заброшено, – продолжал мистер Лоу.
– Только на время, – поправил Финеас.
– Да уж. Боюсь, что и навсегда, – заметила миссис Лоу. – Вы никогда не вернетесь к настоящей работе после того, как привыкнете прожигать жизнь на правительственной должности. Что это за служба, если она под силу любому, кого им вздумается назначить? Впрочем, тысяча фунтов в год, разумеется, тоже чего-то стоит, даже если пробыть на посту всего полгода.
В ходе вечера выяснилось, что мистер Лоу собирается баллотироваться от округа, где освободилось место после ухода мистера Моттрама и где у консерваторов была надежда победить.
– Как видите, Финеас, в конечном счете и я иду по вашим стопам, – сказал мистер Лоу.
– А! Для вас парламент – очередной шаг в вашей профессии.
– Именно так, – подтвердила миссис Лоу.
– И начало пути к тому, чтобы стать генеральным прокурором от тори.
– Это уж как получится, – сказал мистер Лоу. – Но такое можно позволить себе после двадцати лет упорного труда. Лично я не тревожусь, ждет ли меня успех или провал. Не стану скрывать, хотелось бы дожить до того, чтобы стать вице-канцлером. Но я вовсе не уверен, что парламент – лучший путь к Канцлерскому суду.
– И все же стать депутатом благодаря своей профессии – весьма почетно, – заключила миссис Лоу.
Вскоре Финеас откланялся, ощущая себя уязвленным и несчастным. Однако на следующее утро ему устроили такое чествование на Гросвенор-плейс, что это искупило все. Леди Лора прислала записку с приглашением зайти, и по прибытии он обнаружил у нее в гостях Вайолет Эффингем и мадам Макс Гослер. Первым чувством Финеаса, когда он вошел в комнату, была острая радость от присутствия Вайолет; при виде второй гостьи, однако, он испытал немалое удивление. На ужине у мистера Паллизера леди Лора сказала, что общество на Портман-сквер «слишком отсталое», чтобы принимать мадам Макс Гослер, – теперь же эта дама сидела в гостиной у мистера Кеннеди, хотя сам Финеас счел бы, что вероятность встретить ее здесь еще меньше. Мысль привести ее с собой принадлежала мисс Эффингем, которая, разумеется, заручилась согласием леди Лоры, но
