Саттри - Кормак Маккарти
Тронулись рано поутру два дня спустя. Всю ночь шел дождь, и машины двигались по длинной черной дороге, как моторные лодки, и миновали их, и удалялись в покровах пара. Немного погодя остановился старик в «модели А», и они доехали до Дэндриджа. Старик помалкивал. Втроем, нахохлившись на переднем сиденье, словно марионетки, они смотрели, как над плавными просторами разражается летнее утро.
Из Дэндриджа в Ньюпорт подъехали на грузовике. На платформе у него стоял трактор и все время сдвигался в своих цепях, поэтому, вдруг эта штука оторвется, путешественники отпрядывали к кольям боковин, а волосы им раздувало ветром. До Ньюпорта доехали к полудню и спустились на жаркую улицу, моргая и встрепанные.
Ювелир сидел в проволочной клетке в передней части своей лавки, и похоже было, что в глаз ему вкручена банка с понюшкой. Вдвоем они встали у окошка и подождали. Да, сказал ювелир. Головы не поднял.
Рис положил на прилавок жемчужину.
Ювелир поднял голову и шмыгнул носом, вынул стекло из глаза и нацепил очки. Протянул руку и подобрал жемчужину. Покатал ее между большим и указательным пальцами, и посмотрел на нее, и положил обратно. Снял очки и снова вставил в глаз стекло, и вновь склонился над работой. Не пригодится, сказал он.
Рис смущенно подмигнул Саттри. Извлек из своего кисета для мелочи еще одну драгоценность и положил возле первой. Крупнее и круглее. Эй, сказал он.
Ювелир отложил в сторону штычок, которым перебирал что-то в крышке коробки. Посмотрел на две жемчужины перед собой и перевел взгляд на Риса. Не пригодится.
Рис между тем выудил лучшую жемчужину и вот ее протянул, не выпуская из чумазой ладони. Эта, наверно, тоже не пригодится, торжествующе произнес он.
Ювелир извлек стекло и вновь пристроил на нос очки. К жемчужине он не потянулся. Казалось, он просто хочет получше рассмотреть этих двоих.
Валяйте, сказал Рис, ухмыляясь и покачивая жемчужиной.
Парни, сказал ювелир, эти штуки ничего не стоят.
Они жемчуг, сказал Саттри.
Теннессийский жемчуг.
Черт, но ведь должны же они что-то стоить.
Ну, как ни жаль мне это вам говорить, но они и никеля не стоят. О, ну, может, вы кого и найдете, кому занадобятся. Как сувенир или что-то. Я знал людей, плативших три-четыре доллара за очень славную, они ее хотели в булавку вставить или еще что-то, но у вас таких может целая обувная коробка быть, а я за них и дайма не дам.
Рис все еще протягивал жемчужину. Повернулся к Саттри. Он считает, что мы раньше никогда не торговали, кажись.
Ювелир снял очки и готовился снова глядеть в свое стекло.
Мы, может, и селяне с виду, но соображаем, сказал ему Рис.
Пойдем, Рис.
Приятнее этой вот вы и не видали.
Ювелир со своим моноклем снова склонился к работе.
Саттри взял старика за руку и вывел его за дверь. Рис рассматривал свою лучшую жемчужину, выискивая в ней хоть какой-нибудь незамеченный изъян. На улице Саттри развернул его и взял за плечо. Что это за чертовня? По-моему, ты говорил, что эта большая жемчужина стоит десять долларов?
Бля, Сат, не обращай на него внимания, он в этом вообще не разбирается.
Саттри показал на витринное стекло. Он ювелир, к черту. Ты что, вывеску не видишь? Что это за ахинея, он не разбирается?
Он просто сам себя перехитрил, вот что он сделал. Хочет, чтоб мы ему эти клятые жемчужины просто так отдали. Я и раньше уже торговался с этими хитрованами сукиными сынами, Сат. Я их знаю.
Дай-ка мне на них посмотреть.
Рис протянул ему жемчужины. Саттри оглядел их со всех сторон в жестком полуденном свете. Смотрелись они жемчугом. Сероватым, чуть бесформенным. Черт, должны же они что-то стоить, сказал он.
Рис забрал у него жемчуг. Конечно, стоят, сказал он. Думаешь, я ни черта не смыслю?
Ты сколько их уже продал?
Нормально так я их уже продал. Сколько-то.
Сколько?
Ну. Одну в прошлом году за четыре доллара.
Кому?
Просто кому-то.
Саттри стоял, глядел в землю и качал головой. Немного погодя поднял взгляд. Ну, давай попробуем где-нибудь еще, сказал он.
Они обошли троих ювелиров и два ломбарда и снова стояли на улице. На тротуар кренились тени, день стал прохладней.
Теперь что? спросил Саттри.
Дай-ка подумаю, ответил Рис.
Только это нам и надо.
Мы не пробовали бильярдную.
Бильярдную?
Ага.
Саттри повернулся и пошел прочь по улице. Рис догнал его и пристроился к локтю со своими планами и объяснениями.
Саттри оборотился. Сколько у тебя при себе денег?
Тот остановился.
Ладно тебе. Сколько?
Чего там, Сат, знаешь же, что нет у меня никаких денег.
Ни дайма?
Да нет же.
Ну, у меня осталось пятнадцать центов, и я иду вот сюда за кофе и пончиком. Можешь посидеть и посмотреть, если хочешь. А потом лучше выйти на чертову дорогу, пока не стемнело, и поймать себе попутку отсюда.
Черт, Сат, нельзя же возвращаться с пустыми руками.
Но Саттри уже шагнул на проезжую часть. Рис провожал его взглядом, пока он пересекал дорогу и входил в кафе на другой стороне.
Входя, Саттри одолжился газетой из стопки у кассы и сел у стойки. Толстяк спросил, чего ему.
Кофе.
Он написал на квитке.
Пончики у вас есть?
Простой или шоколадный?
Шоколадный.
Он и это записал. Саттри выгнул шею разглядеть цену.
Толстяк ушел вдоль стойки, и Саттри развернул газету.
Он выпил три чашки кофе и прочел газету от начала до конца. Наконец сложил ее и прошел к переду кафе и расплатился по счету, положил газету на место и вышел. Стоял на улице, ковыряя в зубах и глядя туда и сюда. Прождал добрую часть часа. Лавки закрывались. Он оглядел гаснувшее солнце. Вот сукин сын, сказал он.
Он проходил мимо маленького кафе, когда что-то в одной фигуре остановило его. Сделал шаг назад и вгляделся сквозь стекло. В кабинке столового зальчика сидел Рис. Намазывал маслом здоровенные куски кукурузного хлеба. Перед ним стояла тарелка со стейком с подливой, мятой картошкой и фасолью. По коридору к нему прошаркала официантка с высокой кружкой кофе. Рис поднял голову, чтобы сказать ей что-то приятное. Глаза его отвлеклись от нее на хмурую физиономию в окне, и он как бы чуть подскочил на сиденье, а потом ухмыльнулся и помахал.
Саттри распахнул дверь и прошагал по проходу.
Эй, Сат. Ты куда, к черту, запропастился? Я тебя везде искал.
Еще бы. Откуда
