Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон
Так продолжалось до того момента, пока Дока с особой страстью не вжался в подружку, намереваясь нагнать на обоих еще большую волну желаний. Он ощущал, что и сам готов взорваться новой обильной испариной, испытать более долгое, чем в первый раз, наслаждение, но отпускать тормоза не торопился. В это время сдерживающие центры партнерши, видимо, не выдержали напора, заставив распахнуть давящим на них чувствам ворота настеж. Сначала женщина разорвала рот в немом крике, гибкое тело ее закостенело, чтобы тут–же забиться в непроизвольных конвульсиях, слово его пронзил ток большого напряжения. Из глубины груди вырвался долгий интимный стон, она закатила глаза, одновременно скрюченными пальцами подгребая под себя одеяло вместе с простыней. Дока настроился помочь ей достичь вершины блаженства, он задвигал задницей еще быстрее, он был доволен, что довел партнершу до цели. И вдруг та затрепыхалась подстреленной птицей, стараясь вырваться из его объятий и соскочить с кровати на пол. Он попытался удержать ее, чтобы успеть кончить самому, он уже понял все, запомнивший первую ее страность в поведении. Но она сунула жесткие кулаки ему в лицо, с силой отжавшись, соскочила с члена и упала на пол, подтягивая под себя ноги и утыкая голову в колени. Дока остался лежать на кровати, чувствуя, как продолжает дергаться напрягшийся орган, как потеряв точку опоры заходили вхолостую мышцы паха и ягодиц. Так было неприятно осознавать, что и в этот раз придется довольствоваться лишь памятью о не совсем удачно завершившейся сексуальной близости, от которой трещали наполнившиеся очередной порцией спермы яйца, что он невольно заскрипел зубами. Но желания довести дело до конца механически не возникло, после испытанных им ярких чувств это показалось никчемным занятием.
Так они и лежали, один на постели, вторая на полу, до тех пор, пока в спальне не посветлело. Сквозь неплотные шторы снаружи начал пробиваться первый луч солнца. Член у Доки взялся терять свою мощь, он сгорбился и вскоре прикорнул на ляжке использованным презервативом. Больше в этой квартире делать было нечего. Поддернув брюки, он встал с ложа, тронул женщину за плечо, но та отбросила его руку, еще жестче скрутившись в кольцо, скорее всего она все еще пребывала в забытьи. То ли не утихла неведомая боль внутри, а может партнерша не хотела его видеть. Тогда он просунул ладони под ее ноги и талию, рывком оторвал от пола и бросил на кровать, она тут–же уткнулась носом в подушку и затихла, неподвижная и бесполезная. Дока вышел в горницу, пошарил глазами по сторонам, в утренних лучах блестели громоздившиеся на столе края тарелок и рюмок с салатницами, отозвалась светом наполовину пустая бутылка с темным вином. Взгляд скользнул в тот из углов, в котором прикорнула киргизка, девушка раскидалась на паласе, платье завернулось на попу, обнажив пестрые трусики и довольно ровные ляжки. Но ниже остреньких колен все равно шли кривые голени. Дока хотел было отвернуться, и тут тупая боль в паху заставила его обратить внимание на темный треугольник между ногами. Шевельнулся успевший отдохнуть член, в мозгу пронеслась пошленькая мыслишка о том, о чем нафантазировала ему еще за столом подружка. Он прошел к столу, наполнив вином стеклянный бокал, неторопливо выпил густо–терпкую сладость, закусил кусочком шоколада с орехами. Из спальни донеслось громкое сопение, видимо, хозяйка квартиры сумела справиться со своей бедой и мирно отошла в сон, тихо посапывала и азиатка. Он дождался, пока теплая волна не прокатится по телу от пяток до макушки, затем подошел к азиатке, осторожно сдернул с нее трусики и пристроился между длинных ног. Вяловатый член долго не мог найти вход во влагалище, он рыскал по сторонам, сгибался в три погибели, отказываясь исполнять свои обязанности. Наконец головка просунулась за половые губы партнерши, попыталась продвинуться вглубь влагалища. Но оно оказалось сухим, словно жар внутри самой азиатки иссушил всю смазку.
Киргизка по прежнему не подавала никаких признаков жизни, лишь мерно вздымалась и опускалась плоская грудь. Дока представил себе, что продолжает оплодотворять аппетитную хохлушку, он заставил вернуться к нему те ощущения, которые испытывал, лежа на ней. Прием подействовал, половой орган напрягся, с усилием продвинулся вперед, чтобы он не ерзал внутри собственной кожи, Дока пальцами взялся за мошонку и оттянул ее назад. Где–то внутри яичек проклюнулся зародыш нужных чувств, член наполнился силой еще больше, оставалось развить действие и довести дело до конца, чтобы уйти из этой квартиры с чувством выполненного долга. Он заработал маховиками ягодиц, нагнетая нужные атмосферы, по вискам и по затылку снова покатились ручьи горячего пота, они орошали ничего не чувствующую азиатку, ее шею вместе с грудью, скатывались на толстый палас. Из спальни перестало доноситься громкое сопение, словно там решили прислушаться к странным звукам, долетающим из горницы, а Дока наращивал обороты. Он вошел в то состояние, из которого был единственный выход — выброс спермы в раскаленное от трения влагалище, уже и киргизка, продолжая оставаться в глубоком сне, невольно взялась ему подмахивать, у нее порозовели бледные губы и щеки. А напряжения все не наступало, казалось, уздечка напрочь забыла, как нужно сбрасывать лишнюю энергию и чем сильнее старался Дока, тем быстрее терялось ощущение сексуальности. Сердце заколотилось со страшной скоростью, еще немного, и оно разлетится на куски. Дока понял, что кончить ему не удастся, он ослабил мускулы, опустил голову мимо жиденькой метлы волос шумно дышавшей азиатки, уперся лбом в палас. Требовалось подняться на ноги и уйти из квартиры. И пусть женщины разбираются сами, кто здесь оказался лишним и кто кому чего должен, а у него сегодня выпал не его день. Отдышавшись, он так и поступил, заглянув сначала в ванную комнату, где старательно подмылся, использовав душистый шампунь для нормальных волос. Тихо клацнул за спиной замок, покрашенная заводской краской дверь отсекла очередное прошлое от маячившего впереди неясного настоящего. Лифт не работал, Дока поскакал по пыльным ступенькам бесконечной лестницы вниз, радуясь тому, что ноги и все тело еще продолжают служить ему верой и правдой.
Глава двадцать шестая
Дома он первым делом бросил взгляд на кровать, жена свернулась калачиком, накрывшись толстым одеялом. Она привыкла к его приходам когда ему захочется, поэтому лишь вздохнула, не перебивая сна. За окном наливался светом новый день, до работы оставалось чуть больше часа времени, Дока снял ботинки, затем стащил брюки и рубашку, бросил их себе под ноги и ужом нырнул жене под бок. Он повернул ее на спину, бесцеремонно содрал плотные трусы и пока она пыталась сообразить, что с ней хотят сделать, всунул член между скользкими половыми губами. Влагалище по прежнему было тесным и не столь длинным, хотя играть его мышцами супруга так и не наловчилась, предпочитая, как все деревенские, лежать под мужем обыкновенным бревном. Головка сразу наткнулась на податливое препятствие, Дока не стал проверять его на прочность, он знал, что это действие заставляет жену недовольно морщиться и подтаскивать под себя колени, одновременно сдвигая их вместе. В голове пронеслась привычная мысль, что еще вначале их жизни врачи посоветовали ей поменять полового партнера, потому что его орган для нее оказался большим. Может быть по этой причине она до сих пор находилась в поиске, включая частые отлучки на Кавказские пляжи с минеральными водами. Но и там она вряд ли нашла достойную для себя замену. Он чуть просел задницей и заработал ею, стараясь шляпкой водить по сторонам, отчего чувства принялись удваиваться. Дока успел отпробовать с хохлушкой более аппетитного, и все равно влагалище разморенной сном супруги показалось горячим и родным, заставившим возникнуть мысли о том, что если бы не его неуемный характер, то лучшего искать бы не стоило. Хотя разница между женщинами огромна и измерить ее практически невозможно по определению нет предела лучшему, как нет предела худшему, он все равно пришел к выводу, что общие принципы для всех них без исключения являются одинаковыми.
— Не нагулялся, кобелина? — приоткрывая припухшие глаза с навечно блядскими густо–синими зрачками, спросила жена. Она старалась сдержать трепет черных жестких ресниц, давая понять, что особого удовольствия от сношения с ним не получает. — Не смогли удовлетворить, что ко мне прибежал?
— Ты хотела бы предложить мне коврик у порога? — не прекращая нагнетать волны страсти, пробурчал Дока.
— С удовольствием, если бы прав у меня было побольше.
— У нас кровать одна на двоих, ты лучше подмахни, если не хочешь, чтобы я затягивал.
— Пусть тебе другие подмахивают. От… кобелина.
— Но тебе тоже приятно?
— Я просто терплю… — изо всех сил силясь не показывать своих эмоций, забегавших по ее лицу короткими тенями, огрызнулась она. — Натаскался и при…перся под утро, коб–бели–ина…
