Ван Мэн - Избранное
Быстро пролетели три, четыре, пять, а может быть, и шесть часов, прежде чем мама и тетя поднялись со своего места, на котором сидели как приклеенные, боясь его покинуть. Во время игры их лица были пепельно-серыми, глаза блуждали — в них можно было увидеть бездну переживаний. После игры они безжизненными голосами предложили гостям остаться и немного закусить, однако, когда они это говорили, на их лица, улыбающиеся сквозь слезы, невозможно было смотреть без содрогания. Тетя объяснила, что игра от них вдруг отвернулась. Они тотчас принялись обсуждать, как можно изменить судьбу к лучшему. Говорят, если кости вышли несчастливые, надо выйти из-за стола и вокруг него обойти, тогда игра тут же изменится. Или еще: если в костях постоянно не везет, надо немедленно идти в уборную. Вот только никто толком не знает, действительно ли приносит удачу посещение отхожего места.
Старая Бай даже в самые счастливые минуты после доброго выигрыша, закончив игру, качая головой, заявляла: «Разве это игра? Ни то ни се. Ну разве это удача?! И вообще, о какой удаче может идти речь в наше время? Помнится, в мои молодые годы — совсем другое дело… Было мне тогда всего двадцать три года. Как-то отправилась я в паланкине на игру. Как вы думаете, какие мне тогда выпали кости? Ни за что не догадаетесь! Пришли мне в тот раз — просто жутко сказать — сразу несколько комбинаций: „Чистый цвет“, „Дракон“, „Пред вратами чисто“, „Вышка“, „Два генерала“, „Пленение пяти вожаков“, „Сам нащупал“, „Бог богатства“, „Серебряный слиток“, „Кошка сцапала мышь“, „Цветы четырех сезонов“… Вот такие пришли мне наборы. Я прямо обалдела. Представляете, сколько я в тот раз набрала очков? Даже испугалась, сдурела от страха… Двадцатитрехлетняя девица, и вот на тебе — выиграла все возможные комбинации, а их ведь целая сотня. Что бы вы сделали на моем месте? А ну, покумекайте! Все серебро, до самой паршивой монетки, я отдала в храм! Вот так-то!»
Дети и взрослые оторопело смотрели на старуху. После ее ухода Цзинчжэнь с ожесточением промолвила: «Я тоже хочу, чтобы мне досталась такая же игра! Если хоть раз придут мне такие же комбинации, я выиграю и тут же брошу игру! Только не верю я, чтобы ей пришли эти кости. Но, если действительно они к ней пришли, почему не могут прийти мне? Почему я, китаянка по фамилии Цзян, не могу сделать то же самое, что маньчжурка по фамилии Бай? Кстати, Цзян Цзыя, удивший рыбу, тоже имел нашу фамилию — Цзян! Значит, осрамиться мы никак не должны!»
После некоторого молчания Цзинчжэнь добавила: «Если выиграю, ни за что не отдам деньги монахам или монахиням! Сама все истрачу!»
Через некоторое время она рассмеялась: «Совсем свихнулась от нищеты! — Она вздохнула. — Эка, глаза разбежались!»
Сестры работали в женском профессиональном училище без особых происшествий, пока летом не произошло одно примечательное событие. С приближением жары японцы усилили деятельность по предотвращению заболеваний холерой. Хватали всех подряд и насильно делали профилактические уколы. Из-за крайне низкого уровня врачебного обслуживания и скверных медицинских условий уколами разносилась зараза, инфекционные болезни, и тяжелые воспаления нередко заканчивались ампутацией руки, а порой и смертью. Цзинчжэнь, пуще всего на свете боявшаяся лекарств и вообще всякой медицины, впала в панику. Однажды в училище в сопровождении полицейского появился врач. Делать уколы надо было неукоснительно всем, Цзинчжэнь взмолилась, врач заупрямился. Он потянул Цзинчжэнь к себе и стал заворачивать ей рукав одежды. При виде шприца Цзинчжэнь громко вскрикнула и потеряла сознание. Это событие впоследствии стало предметом всеобщих насмешек.
В сентябре 1944 года сестер из училища уволили, а вскоре после этого Цзинъи родила девочку. Обе сестры остались без работы и без надежды ее найти.
Ох, какие же тяжелые времена наступили для семьи! Ни Цзао иногда казалось, что в старом доме, несмотря на непрестанные баталии, жить было куда легче, чем сейчас. Конечно, родители то и дело ссорились, в доме царила ненависть и жестокость: никто, как ни старайся, друг друга не слушал, дом то и дело оглашали рыданья, возникали скандалы, плелись интриги, порой хитроумные, но чаще довольно примитивные. Но зато в те времена, в годы его детства, он жил во власти мечты и надежд. Все казалось ему понятным и осуществимым. Потом от них ушел отец, они переехали на новое место жительства, и с ними поселилась лишь нескончаемая песнь о Су-сань да слабые надежды на то, что, может быть, кому-то выпадет счастливая комбинация в мацзяне, о которой вспоминала старая Бай, но которой никогда не суждено было осуществиться. О, как мечтал он о том, чтобы маме или тете выпали счастливые кости. Он собственными глазами видел, как они старались, с какой жадностью смотрели на кости, которые приходили к ним и уходили прочь, как они ощупывали их в кучке, как обменивались меж собой. Все зря! Неужели такова и жизнь? Возможно ли ее изменить?
В 1944 году, накануне Праздника весны[164], к ним в дом пришел незнакомец, который всем почтительно поклонился, услужливо выгибая спину и покачивая головой. Он изогнулся даже перед Ни Пин и Ни Цзао, стоило детям появиться в комнате. Гость сказал, что потратил много усилий, чтобы их отыскать. Он приехал из небольшого городка на полуострове Цзяодун и привез с собой письмо от господина Ни Учэна, а вместе с письмом праздничный торт и коробку шоколадных конфет. Дети остолбенели от неожиданности. Они были уверены, что отца давно нет в живых, а он, оказывается, жив и здоров и даже пытается установить с ними контакт. Крем, украшавший торт, и конфеты в золотой обертке, казалось, были из какого-то другого мира.
«А деньги вы принесли?» — с надеждой спросила мать. Незнакомец, усмехнувшись, покачал головой. Цзинъи сокрушенно вздохнула. Малышка, которую она держала на руках, заплакала. В своем послании отец писал:
«Ни Пин и Ни Цзао!
Живу я здесь хорошо, обо мне не беспокойтесь. Я посылаю вам новогодние подарки, которые вы должны воспринимать как самые добрые и прекрасные родительские поздравления. Меня очень тревожит ваше здоровье. Ведь здоровье для человеческого организма — все! Не забудьте ежедневно по утрам, после каждого принятия пищи, а также вечером перед сном непременно чистить зубы, причем зубная щетка должна быть не любая, а лишь та, которая соответствует требованиям гигиены. Щетина слишком густая и обильная может испортить эмаль на зубах. Не забывайте об этом! Внимательно следите за своим питанием. Я не призываю вас часто есть рыбу, но старайтесь сопровождать ею другие блюда. Очень полезны для организма также изделия из сои, к тому же они довольно дешевые. Ни в коем случае не забывайте о том, что надо часто мыться. К сожалению, я живу не с вами, поэтому не могу водить вас с собой в баню, но я надеюсь, что вы моетесь по крайней мере раз в день, но лучше, если вы будете мыться два раза. В следующий раз напишу вам о ногах, искривленных колесом…
Передайте мой привет маме, вашей бабушке и тете. Желаю им счастливого Нового года и исполнения всех желаний. Вам желаю здоровья!»
С уст Цзинъи сорвалось грубое проклятие. Цзинчжэнь, покачав головой, усмехнулась. Что же это такое? На что это похоже?
— Не расстраивайся! — промолвила бабушка. — Он для тебя покойник! В тот раз он ведь на самом деле умер, разве не так?
ПРОДОЛЖЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В последнее утро своей поездки по Европе Ни Цзао и другие члены китайской делегации были гостями Центра восточных исследований университета в городе М. Руководительница Центра, необыкновенно живая женщина с большими глазами, хрупкая и по-европейски изящная, рассказала им на китайском языке с большой примесью диалектальных слов, что в их учреждении в основном ведутся исследования в области японского языка, а также по истории и культуре Японии. Но сама она очень интересуется Китаем. Как раз сейчас один китаец-хуацяо[165] дважды в неделю учит ее гимнастике — тайцзицюань, — каждое занятие длится по сорок пять минут. Кроме этого, она интересуется китайской кухней и однажды даже купила книгу по китайскому поварскому искусству и уже научилась делать несколько китайских блюд.
О, великая китайская культура! Куда ни поедешь, везде непременно услышишь о китайском боевом искусстве кунфу и ушу или славословия по поводу китайского кулинарного искусства.
В кабинете чувствовался крепкий запах сосновых досок, из которых были сколочены столы и стулья, сохранившие естественный рисунок дерева (впрочем, кто знает, может быть, то была искусная имитация). На шкафу — подделки под древние изделия из Индии, Японии, Китая, Малайзии.
Представляясь, ученая дама сообщила, что у нее четверо детей и муж, которого она очень любит. Ежедневно после работы она занимается домашним хозяйством, заботится о муже и детях. Наверное, поэтому ее называют «удивительной женщиной» — «wonderful woman».
