Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон
Так он и млел до тех пор, пока последняя капля не стекла куда надо, пока затухающие импульсы не ушли через голову в космос. Вместо них, азартно–горячих, тело начало заполняться пустотой и спокойным безволием, позволившим коленкам затрястись наконец–то по настоящему от испытанного ими перенапряжения. И в этот момент из кустов раздался уверенный мужской голос:
— Спокойно, ребята, ваши действия засняты на пленку.
Дока вдруг ощутил, как резко сжалось у его партнерши влагалище, как напряглась она, силясь вырваться из объятий. Инстинкт самосохранения заставил его вильнуть задницей назад и в сторону, член пробкой вылетел из влагалища, словно его выплюнули как ненужную вещь. Дока расслабил руки, подружка мешком шлепнулась на траву и тут–же закрыла лицо ладонями. Из зарослей кустарника вышли двое одетых в милицейскую форму молодых парня, в руках одного из них посверкивал объективом фотоаппарат. Дока невольно чертыхнулся, подумав о том, что редко какой половой акт проходил у него без приключений. То кто–нибудь протащится рядом, то сами партнерши выкинут такого фортеля, что долго потом был не в состоянии принять нормальный вид. Между тем, милиционеры остановились и деловито зашуршали бумагами неподалеку.
— Одевайтесь, одевайтесь, — разрешил один из них, не прекращая писать. — Теперь вам торопиться некуда.
— В каком смысле? — подхватывая с земли брюки, вяло поинтересовался Дока. Он чувствовал себя таким опустошенным, что готов был упасть на траву и заснуть не застегиваясь.
— Сначала составим протокол, а потом пройдем в местное отделение милиции.
— Простите, но это моя жена, мы имеем право общаться друг с другом как хотим.
— Документики при вас имеются?
— Сейчас оденемся и посмотрим.
Дока надеялся на то, что у партнерши окажется какое–нибудь удостоверение, в котором будет указано, что она замужняя женщина, мать двоих детей. Тогда легче было бы отмазаться. Ясно, что парни решили подкалымить, иначе кому бы они здесь были нужны. Между тем женщина продолжала лежать с задранным подолом, не отрывая ладоней от лица, казалось, она потеряла сознание. Дока наклонился, похлопал кистью по ее щекам:
— Милая, вставай, я надеюсь, что ребята войдут в наше положение, — попытался подбодрить он ее, добавил. — Я думаю, что они вправе решить вопрос на месте.
— Как будете себя вести, — косвенно подтвердил догадку один из милиционеров.
Его ответ заставил партнершу приоткрыть глаза и протянуть руки к отброшенным в сторону трусикам. Она натянула их на покрытую темными вмятинами от острых камней попу. Затем поднялась, одернула платье и со смущенной улыбкой повернулась к ближайшему из парней:
— Простите, сколько с нас причитается за нарушение общественного порядка?
— Прочитаете протокол, потом поговорим об оплате, — чирнул авторучкой по бумаге тот.
— Но мы действительно муж и жена и у нас двое детей, — женщина пошарила в небольшом кошельке. — У меня есть документ на детей, а в отделении нам и штрафа не выпишут, мы занимались любовью на дикой природе, что не запрещено.
— Это заповедная зона.
— Но мы не видели никаких указателей.
— Зато нам известно, что здесь заповедник.
— Хорошо, если это так, то мы не спорим. Сколько с нас за помятую заповедную зону?
Милиционер усмехнулся, посмотрел на товарища и назвал сумму, она оказалась не столь большой. Дока сунул руку в карман, нащупал пачку смятых купюр.
— Не надо ничего, у меня достаточно своих денег, — остановила его подружка.
Они спускались вниз с блудливо–счастливыми улыбками на лицах, словно их и правда застали за совершением полового акта, а они сумели откупиться. Впрочем, так и было на самом деле — и акт дали возможность завершить, и размер выкупа оказался не столь большим.
— Они следили за нами с самого начала, — покачал головой Дока.
— Это их работа, — со смешком пожала плечами она.
— Больше сюда мы ходить не будем.
— Здесь есть достаточно прекрасных уголков, в которых можно надежно укрыться. Но это место было самым надежным и уютным.
— Потому что оно стало первым в нашей первой близости.
— Потому что и в первый, и во второй раз ты взял меня удивительно легко и красиво. Такое запоминается надолго.
Они вышли на тротуар, посмотрели друг га друга:
— Я знаю, что ты кобель, но мне с тобой легко, — сказала она.
— Мы еще встретимся? — спросил он.
— Обязательно, я просто обязана наверстать упущенное, и я тебя… люблю.
Она уезжала, она шла по чистенькому тротуару приморского поселка с тяжелыми сумками в руках, рядом вышагивали нагруженные рюкзаками ее дети. Мальчик и девочка выглядели загорелыми, отдохнувшими, на лицах играла подкрашенная озорными взглядами по сторонам веселая улыбка. Наверное, уже сейчас они думали о том, как по приезде в далекий свой северный край будут рассказывать сверстникам о черноморских приключениях, о пальмах и свисающих прямо с веток спелых мандаринах с апельсинами, о жестковатой еще зеленовато–розовой хурме, которую они все равно попробовали, об абрикосах с алычей и усыпанных барбарисом с фундуком кустах на склонах высоких гор. Они были счастливы. Но мама не разделяла их радости, наоборот, в прекрасных продолговатых глазах ее притаилась глубокая печаль, которая углубила мягкие складки вокруг рта с большими губами, пролегла двумя морщинками на лбу, продляя тонкую переносицу. Взгляд больших голубых зрачков то утыкался под ноги, то принимался суматошно рыскать вокруг, словно надеялся наткнуться на желанное и прилипнуть к нему намертво. Женщина запретила Доке провожать ее, пояснив, что так будет легче, да и детям не стоит лишний раз мозолить глаза, чтобы не застрять в их умах и не пролиться тревогами в беседах с родным отцом. Но то, что за время коротких встреч влюбилась в него по настоящему, она скрывать не собиралась.
Прощальный вечер им пришлось провести под проливным дождем. Она прибежала на крохотную площадь между двумя гостиницами только тогда, когда дети угомонились. И сразу бросилась поджидавшему ее Доке на грудь, она уже не сдерживала своих чувств. Перед этим они договорились, что посидят на открытой веранде одного из кафе, выпьют вина, потанцуют, а по пути к ее дому на привычном своем месте отдадутся любви в последний раз. Но планы изменились, из–за гор наползла туча и пошел дождь, поначалу мелкий, обещающий быстрое прекращение, а вскоре перешедший в крупный, промочивший насквозь все вокруг. На побережье это было обычным явлением. Они не стали укрываться в душных залах пропахших дешевым вином забегаловок, а побежали по дороге к ущелью, они поняли, что идти наперекор судьбе бесполезно, пришла пора расставаться по настоящему. Когда уже в ущелье торопились мимо обнесенного жердями домовладения с приусадебным участком, Дока схватил женщину за рукав платья, повлек через кусты на огород. Она первой юркнула под жердину, со смехом завалилась на спину на одну из грядок, подставив скользкие губы под его торопливые поцелуи. Он ловил упругие половинки, ощущая, какое не сравнимое ни с чем удовольствие получает от соприкосновения с ними, одновременно стараясь задрать мокрый подол ее платья и стащить прилипшие к телу трусики. Это долго не удавалось, не переставая смеяться, она продолжала извиваться на раскисшей от дождя грядке, словно решила вдруг вырваться из объятий и спрятаться между высокими стеблями репейника возле изгороди. Так бы и произошло на самом деле, если бы не усохшая ботва с жесткими ветками от других растений на меже, они послужили одновременно препятствием и подстилкой.
Наконец Доке удалось продвинуть скатавшиеся в жгут трусики до округлых коленей, рывком сдернуть их с ее ступней и отбросить назад. Он торопливо пробежался по своему ремню, заскакал пальцами по вертлявым пуговицам, когда спустил штаны и подобрал полы рубашки, ощутил, как по голой заднице забарабанили холодные струи дождя. Крупные капли впивались в мошонку, вызывая болезненные ощущения в яичках, они целились в ее основание, невольно заставляя подбираться ягодицы. Он долго шарился членом по половым губам, не находя входа во влагалище, головка скользила вдоль промежности, цеплялась уздечкой за напрягшийся клитор, принуждая обоих трястись в коротких щекотливых конвульсиях, и пробкой выскакивала на поверхность покрытого кучерявым волосом лобка. Там она запутывалась в жесткой паутине, норовящей обвиться вокруг мягкой плоти. А когда член оттягивался вниз, возникала резкая боль, и все приходилось начинать сначала. Партнерша продолжала крутить задницей как на танцплощадке, она словно задалась целью довести Доку до белого каления. Она то раскидывала ноги в стороны, и когда он просовывал руку вниз, чтобы помочь члену попасть в отверстие, смыкала смоченные дождем бедра, задыхаясь от грудного смеха, выталкивала его задницу на поверхность своего тела. Скоро он почувствовал, что может кончить не успев ввести головку во влагалище, он не понимал ее состояния, не мог сообразить, почему она решила поиздеваться над ним в последнюю их встречу. То ли давала понять, что умнее и соблазнительнее других женщин, умеющих лишь подневольно подставлять свой половой орган под мужскую настойчивость и лежать под партнером бесчувственным бревном, то ли действителньо решила проучить его за допущенную им ошибку. Если то и другое было правдой, время и место она выбрала весьма неудачно. Он с раздражением начал ощущать, что колючий дождь успел промочить брюки и рубашку насквозь, они испачкались в грязи, ко всему, от холода по телу забегали ядреные мурашки. Стиснув зубы, Дока постарался придавить женщину к земле:
