Пётр Самотарж - Одиночество зверя
— Значит, все надежды на Игоря? — многозначительно заметила Елена Николаевна. — Ты уж точно не сможешь уверять, будто просто работаешь и отдыхаешь.
— Почему не смогу? Именно — работаю и отдыхаю. Будни, будни, будни, иногда — выходные и праздники. И мировых проблем, по штуке ежедневно, я не решаю.
Знали бы они его нынешние проблемы! Счастливые люди — просто зашли в ресторан отметить юбилей своей учительницы, и вечером вернутся домой. Впереди выходные, в понедельник — снова на работу. А здесь — дочь, Покровский, Корчёный, Антонов. Самое смешное — он ведь сейчас не своей работой занимается, а какими-то махинациями и подлыми интригами. Целый день потрачен на ерунду, если рассуждать в масштабах страны.
— Ну, можешь ты рассказать, в чём состоит твоя работа? — настаивала Елена Николаевна. — Нам ведь и вообразить трудно — можем только догадываться.
— Читаю документы, выслушиваю людей, отдаю распоряжения, — ваша школьная директриса тем же самым занимается.
Аня не смотрела на него и, казалось, даже не слушала — рассеянно крутила в пальцах бокал и думала о нездешнем. Он начал понимать изменение её внешности — словно цветное изображение изменили на чёрно-белое. Вряд ли он обращался к ней в школе с мало-мальски содержательной речью, и тогда у неё просто не было возможности его слушать, а теперь она отвернулась и не слушает уже нарочно.
— А вообще, ну как всё устроено? Ты ведь не в Кремле живёшь? В Ново-Огарёве, кажется? — не унималась Елена Николаевна.
— Нет, в Горках-9.
— В Ново-Огарёве живёт Покровский, — вставила Аня, глядя в свой пустой бокал. — Он его туда не пустил.
Выходит — слушает. Думает свои собственные мысли, но не считает нужным слишком уж тщательно их скрывать. Тон такой, словно он однажды случайно голым заскочил в набитую людьми комнату, и она его видела.
— Кто кого куда не пустил? — не поняла Елена Николаевна.
— Покровский не пустил его в президентскую резиденцию и продолжает там спокойно жить.
— Ново-Огарёво — не президентская резиденция, — пустился в терпеливые разъяснения Саранцев, — просто одна из государственных резиденций в ведении управления делами президента, как и Горки-9. И нигде не сказано, что президент должен жить здесь, а премьер — там. Честно говоря, я не понимаю, к чему ты ведёшь.
— Я ни к чему не веду. Просто уточнила.
— Ты не просто уточнила. По твоему уточнению я даже могу примерно определить круг твоего общественно-политического чтения. Думаю также, что на выборы ты не ходишь, поскольку не видишь в них смысла.
— Да ты просто прозорливец! — рассмеялась Корсунская. — ФСБ и ФСО хорошо потрудились, пока готовили нашу встречу.
— ФСБ и ФСО не тратят рабочее время на такую ерунду, как твои визиты в избирательный участок. Мы бы могли поговорить о твоих убеждениях более подробно, но повестка дня у нас другая.
— Вы ссоритесь, что ли? — вмешалась в напряжённый диалог Елена Николаевна.
— Да нет, просто обмениваемся любезностями, — спокойно отреагировала негодяйка из детства. — Игорь Петрович ведь по простоте слова не скажет.
— Какая ещё простота? У тебя и к моей речи претензии есть?
— Не волнуйся ты так. Я ведь ничего ужасного не сказала.
— Да, ничего. Просто ехидничаешь по мелочам.
— Нет, Анечка, ты действительно настроена как-то недружелюбно, — помогла президенту его учительница. — Ведь твой одноклассник, наш земляк, возглавил страну, можно только радоваться и гордиться, а ты предъявляешь ему непонятные претензии.
— Почему непонятные? Очень даже конкретные, — продолжала атаку Корсунская.
Она упорно не смотрела на Саранцева, как делала и давным-давно, в новосибирской школе. Только тогда она с ним не разговаривала и, кажется, не была уверена в его существовании. Теперь последнее обстоятельство изжито, но взглянуть на него она всё равно не желает. По-прежнему высокомерная, в лучшем случае — безразлично равнодушная. Как она только замуж вышла! С её характером можно разве только преступным сообществом руководить.
— Нет, Анечка, ты ошибаешься. Можно подумать, Игорь тебя чем-то обидел. Я не помню, какие у вас были отношения в школе, но вы уж точно друг с другом не воевали — иначе я бы запомнила.
— У нас не было отношений в школе, — сухо произнёс Саранцев, — потому что мадемуазель Корсунская уже тогда считала себя выше таких, как я.
— Такие, как ты — это кто? — вскинулась бывшая школьная королева и едва ли не впервые посмотрела на одноклассника.
— Это те, чьи родители были не университетскими профессорами, а простыми инженерами, и те, кто в детстве ходил детский сад, и кого даже носили в ясли, а не те, кто сидел дома с нянечкой.
— Слушайте, вас уже совсем не в ту степь понесло, — предложил своё посредничество Мишка. — Что вы завелись-то? До яслей уже добрались.
— Видишь, как наш Игорь Петрович настрадался в детстве — даже в ясли его носили, — не унималась агрессивная адвокатша.
— Нет, ребята, так дальше не пойдёт, — решительно пресекла развитие конфликта Елена Николаевна и даже привстала, опершись руками о стол. — Немедленно прекращайте ваше цапанье и давайте просто поболтаем, неужели я многого прошу?
— Извините, Елена Николаевна, — буркнул Саранцев и замолчал.
Он действительно не хотел её обижать и вовсе не собирался на кого-либо нападать, но молча терпеть издёвки тоже не мог. Совершенно не ожидавший подобного развития событий, Игорь Петрович смутился своим участием в перепалке с женщиной и теперь отчаянно хотел поскорее свернуть провалившееся мероприятие и заняться более умиротворяющими делами. Полдня он занимался проблемой дочери и втайне желал отдохнуть на вечере воспоминаний, а приходится вновь искать выход из некрасивой ситуации.
— Я смотрю, вы совсем от рук отбились, дети мои, — продолжила нотацию Елена Николаевна. — Вы двое вообще встречались после школы?
— Ни разу, — поспешила отречься Аня.
— И после тридцати лет разлуки начинаете с драки?
— Разлучаются друзья, а мы просто разошлись в разные стороны, — уточнил Саранцев. — Мы бы друг о друге и не вспомнили больше никогда, если бы не вы, Елена Николаевна, и не ваш трудовой конфликт. Вы вот не захотели о себе поговорить, и вот что получилось. Какие у вас там проблемы?
— Ничего особо ужасного, — отмахнулась Елена Николаевна. — Зря Анечка всех вас переполошила.
— Просто Елена Николаевна в одиночку противостоит политике действующего правительства в сфере школьного образования, — с ноткой своей обычной язвительности заметила Корсунская.
— Нет-нет, Анечка, прекращай. Опять ты за старое. Мы не на переговоры здесь собрались и не на конференцию по проблемам школьной реформы. С государством я не борюсь, просто считаю отдельные меры конкретно нашей школьной администрации порочными.
Казалось, общение окончательно сбивается в нежелательную тональность, и Саранцев тайно подавлял в себе раздражение. Что ему теперь, прошения здесь принимать? Можно просто поболтать, повспоминать детство и отрочество. Он ведь совершенно искренне хотел именно отдохнуть душой, все рассуждения Юли Кореанно просто удачно легли в строку. Почему бы не совместить приятное с полезным? И вот весь гениально невесомый замысел выливается в банальное общение с народом.
— Если я вмешаюсь, то ты, Анна Батьковна, сама потом станешь приводить всю эту историю как доказательство отсутствия у нас демократии и эффективного государственного аппарата. Мол, президент влез в компетенцию аж школьного директора — куда такое годится. Поэтому предпочту воздержаться. Знаешь, когда во времена перестройки газеты обличали коррупцию советского периода, я вычитал где-то, как помощник Брежнева позвонил первому секретарю какого-то обкома, обсудил с ним текущие вопросы, а потом между делом поинтересовался ходом некого местного судебного процесса. Просто поинтересовался — никаких распоряжений не отдавал. Но секретарь обкома, естественно, всё понял правильно и принял соответствующие меры к облегчению участи подсудимого. Ты вот юрист, насколько я понимаю, так скажи: с юридической точки зрения, является данный случай со стороны помощника Брежнева вмешательством в компетенцию суда или обкома?
— Как же ты глубоко копнул. Думаю, беспристрастный суд в демократической стране помощника не осудил бы, но мы же понимаем нашу систему взаимоотношений, и кто такой помощник Брежнева для секретаря обкома. В бытовом понимании давление имело место.
— Хорошо. Вот я продемонстрировал всей школьной администрации разом свою физиономию — вмешался я в её компетенцию или нет?
— Формально — нет.
— Задумается теперь директриса о своих дальнейших действиях, или нет?
— Наверное, задумается.
— Разве это не было с самого начала частью замысла всего сегодняшнего мероприятия?
