Альберт Лиханов - Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4.
Когда говорят об учителе и учениках, чаще всего подразумевают школу, профтехучилище, ну, седоусого мастера, который наставляет окружающий его молодняк. Дальше фантазия, кажется, не идет. Но загляните в сферу науки! Какой уважающий себя академик, глава научной школы не назовет — да и не одного, а пяток, десяток! — сменщиков себе. В армии по штатному расписанию известно, кто кого заменит, если грянет бой и погибнут командиры. Так почему же столь редко и неохотно говорят о смене на уровне начальника цеха, производственного подразделения, бригады? Ведь если и говорится, и думается, так директором или главным инженером, как в случае с Александром Козарем, а не самим начальником цеха. Решения же вверху, при всем безусловном их уважении, не всегда способны учесть то, что известно внизу, например в цехе.
Итак, в выборе между нравственным и гражданским, в выборе, где для одного человека может и не оказаться выбора, вмешательство нравственного и гражданского со стороны может изменить ситуацию, освобождая человека от «криминального» решения.
Восхождение к новой профессиональной и деловой высоте может происходить почетнее, безболезненнее — с точки зрения нравственной и плодотворнее, продуктивнее — с точки зрения деловой. Но возможно это чаще всего при вмешательстве со стороны — именно со стороны, и стороны заинтересованной, «обиженной» — точнее, способной обидеться — в потенции, а не сверху.
Собственно говоря, в этом и заключен главный момент производственной (подчеркну — производственной, а не рабочей; это разное) педагогики: подготовлена безболезненная, преемственная смена лидеров в руководстве цехом, участком, бригадой или делается это в пожарном порядке, спешно, по необходимости.
Идеально, когда начальник цеха готовит себе смену, — в данном случае он педагог. Ибо в обязанности педагога входит взращение воспитанника, предоставление ему возможности для самостоятельного полета.
Когда мы воспаряем, нам кажется порой, что любимые учителя наши остались где-то внизу, ниже нас — по уровню знаний, информированности. Но ведь наша любовь к ним от этого не становится ниже, меньше, снисходительнее!
Благодарность учителю еще и в том состоит, что мы знаем его великодушие, по которому он в один прекрасный момент отступает в сторону, чтобы дать дорогу.
Производственная педагогика — а такая, я уверен, должна существовать — в смысле великодушия ничуть не отличается от педагогики школьной.
* * *Пожалуй, мы достаточно детально исследовали главный порыв Александра Козаря, так сказать, изучили ствол этого дерева и оценили этот порыв в основном знаком плюс.
Пока работал мастером, в цех приходил первым, уходил последним, участок свой через год вывел из прорыва, а стаз начальником цеха, вывел из прорыва и цех. Дело, как говорится, сделал.
Но отчего же его — да и нас тоже — грызут сомнения?
Да потому, что у ствола есть ветви, и это обязательно. Ветви, когда дело касается дерева, имеющего, так сказать, общественное значение, могут оказаться вовсе другой породы, чем само дерево. Вроде как привиты от других растений. И не всегда — благородных пород. Бывает от сорняков.
Что это значит?
А то, что хорошему, общественно справедливому порыву могут сопутствовать побочные явления, дополнительные, что ли, подробности, которые своим звучанием, характером, даже интонацией, способны если не перекрыть главную мелодию порыва, то сильно изменить впечатление о ней.
Это вроде осложнений у выздоравливающего. Главный фактор — хорош, ничего не скажешь, человек поправился, но вот вдруг голова болит ни с того ни с сего, или в ухе стреляет, или сердце дает перебои — как с этим быть? Чего тут больше — хорошего или плохого?
В письме Александра Козаря слышатся такие же осложнения.
Вроде бы правилен главный порыв, мы его принимаем, как говорят на собраниях, в основном. Но есть целый ряд поправок. Целый ряд вроде бы подробностей — но с ними мы не согласны.
Вот что и как пишут об этих ветвях от других деревьев, об этих осложнениях читатели.
«Человек делает себя всю жизнь: учится, размышляет, растет духовно и нравственно, преодолевает трудности. Если он при этом целеустремленно добивается успеха — жизнь его интересна, богата, осмысленна.
Так, мне кажется, поступает и инженер Александр Козарь из Киева — не случайно он и «движется по жизни с крейсерской скоростью». Главное — он любит свой труд. И потому растет стремительно.
«Хочу быть первым» — эти слова отвечают духу нашего времени, его всевозрастающим потребностям в крылатых, масштабных людях и идеях. Слова эти, произнесенные человеком, говорят о многом: о характере его мышления, широте интересов и взглядов, о его культуре чувств, убежденности. Говорят о том, что это сильный человек. Они, эти слова, могут быть и мерилом его взглядов и поступков. Ведь не материальные же, в самом деле, стимулы стали первоосновой трудовых рекордов ивановской ткачихи Валентины Голубевой и московского строителя Николая Злобина, научных открытий академика Сергея Королева и полевода Терентия Мальцева и многих других наших замечательных соотечественников. Они просто являют собой прекрасный образец талантливой, творящей и созидающей личности, стремящейся быть первой во всем и всегда.
И Александр Козарь тоже, как мы знаем, стремится быть первым — болеет за порученное дело, мечтает наладить стабильную работу не только своего цеха, но и всего завода. Все это говорит о том, что он живет общественными интересами, мыслит крупномасштабно. И все-таки есть в нем что-то такое, что коробит меня.
Сознание достигнутого положения (начальник цеха на крупном заводе — действительно ответственная должность) уже породило в нем чувство собственной значительности. Отсюда и его холодно-равнодушные рассуждения о цене тех людей, которые работают под его руководством. «Серые», мол, все, сплошные неудачники. Оценивая такой меркой людей, нетрудно упустить тот момент в жизни, когда пойдешь вверх по служебной лестнице, не замечая при этом, куда ступает твоя нога — на твердую землю или на голову человека. Тут очень легко сделать один неверный шаг — и все будет кончено. Не научишься прислушиваться к голосу «середняков» — а руководить без ежедневного тесного контакта с массой невозможно — и сам не заметишь, как пойдешь в обратном направлении по ступенькам твоей несостоявшейся карьеры. Хотя лично я не хотел бы вам, Саша, этого желать. Потому что вижу — при ваших некоторых ошибочных воззрениях — в вас человека одаренного, ищущего. Короче говоря, Александр, хорошо, что вы знаете себе цену. Только не переоценивайте себя.
Владимир Руднев,
партийный работник, Москва».
«Психологи доказали, чтобы быть хорошим руководителем, мало одних профессиональных знаний и организаторских способностей. Нужно еще видеть в подчиненных не просто добросовестных исполнителей чужой воли, а коллектив сотрудников, нужно умение создать в нем благоприятный психологический климат. Важно, чтобы тебя уважали не только как командира производства, но и как человека, то есть чтобы в руководителе были соединены и формальный лидер и неформальный. Является ли А. Козарь формальным лидером? Да. Это признают и начальство, и подчиненные. А стал ли он «душой» коллектива? Нет. Из его письма ясно, что он сознательно противопоставляет себя другим людям, а не сопоставляет себя с ними. Здесь и возникает противоречие: направленность на коллективную деятельность, с одной стороны, и крайний индивидуализм — с другой. Этим и объясняется причина недоумения А. Козаря: «И стараюсь не для себя, так чего же на меня коситься-то?» Чем раньше Александр поймет это, тем лучше для него, и для его коллег, и для дела в целом. Иначе рано или поздно он потерпит поражение, а его цель — быть генералом в своей профессии — так и останется недостижимой.
Ольга Камаева, ассистент философского факультета Уральского госуниверситета».
«Я не юноша и нахожусь в том возрасте, когда на желание «быть первым» смотришь с высоты прожитых лет несколько скептически. Если это юношеский задор, то ему можно радоваться только, да и стремление «быть генералом» в своем деле — что может быть благороднее?! Но настораживает, что уж очень легко этот молодой человек, А. Козарь, разбрасывается словами «середняк», «неудачник», «разная у всех цена» и т. п. Да и отношение возглавляемого им коллектива лишний раз говорит не в его пользу.
На «середняках» и «неудачниках», то есть на обыкновенных людях, стоит, стояло и будет стоять то, что мы называем человеческими ценностями. Это та среда негеройствующих и нелидерствующих индивидуумов, на плечах которых рождаются и вырастают лидеры. Это наш базис, наша непреходящая ценность, а лидеры — лишь продукт этого базиса. Без этих самых «середняков» они холостые патроны, среда человеческая существовать без них может, они без нее — нет. Нужны ли они? Нужны, без сомнения! Только не в таком «исполнении», как инженер Козарь. Уж очень он «топорной работы поделка», пусть даже и со Знаком качества. Шлифовать его надо, полировать, примерять и опять шлифовать. До тех пор, пока его амбициозность не превратится в человечность и не состыкуется, да не как-нибудь, а с ювелирной точностью, со всеми гранями сложного человеческого бытия. То есть до тех пор, пока выражение «каждому по способностям» не дойдет до него в своей истине.
