Исраил Ибрагимов - Колыбель в клюве аиста
Я видел из окна, как гнулись деревья, как вверху над серой пирамидой домов с усиками антенн ползли, сталкивались и ломались тучи ― казалось, что под напором ветра они должны были исчезнуть, дождь, ожидавшийся с минуты на минуту, мог так и не состояться.
"Лечу! Но как с билетами? Позвоню... Да, с билетами в порядке! Сценарий? Договор? Подождут недельку... Выкручусь ― бывало и не такое. Лечу!"
Дождь состоялся-таки. Правда, за полночь, уже в безветрие, он мелкой дробью заплясал на подоконнике, на крыше. Я приоткрыл двери на балкон ― в квартиру нахлынула свежесть.
Потом я лежал с открытыми глазами, всматриваясь в темень за окном, слушая шумы. В полночь пришло знакомое. Я увидел ― во сне ли? наяву ли? ― берег, накаты волн о крутые берега. По галькам босоного и неуклюже ступал бесштанный, с ссадинами на коленях малыш с выбритой головой, с клоками волос, не то по небрежности, не то по неумелости домашнего парикмахера оставленными над ушами, на затылке, на лбу ― неужто я? Вот розовые полосы царапин, ступни, объеденные глиной с пылью ― ну да, конечно, я ... Земля, каменистая и жесткая, в сазах и облепиховых зарослях, с озером, в обрамлении гор ― не догадывался тогда (да и возможно ли было догадаться!) что это был кусок огромного, плотного мира, в который я тогда входил. Я смотрел и запоздалым сознанием благословлял шаги малыша. Заодно и камни, некруто сметанные озерной солью. Островок синей куги на кромке пляжа, по ту сторону, где он переходит в болото. Лягушат, кинувшихся врассыпную. Муравья, непринужденно легко одолевшего купол окатыша. Теплые камни, щекотно полоснувшие ногу...
Но что шумно рассекло воздух?! Сверкнуло тяжело и устрашающе?!
Вскидываю голову. Замираю.
Выкрикивая что-то злое ― наверняка заклятину ― надо мной кружатся птицы.
Чайки!
Набрав высоту, они поочередно, сложив крылья, бросаются вниз, на меня. Они проносятся в сантиметре-другом от моего лица. Они с каждой секундой смелеют, подбираясь все ближе и ближе. Я вижу их глаза стекляшки, крылья, будто сложенные из железа, сверкают матово ― кажись, миг-другой, и я буду уничтожен, меня не будет. Крохотного жизненного опыта достаточно, чтобы понять ― не будет ничего. Живое и неживое, стоявшее, лежавшее вокруг, колыхавшееся на ветру, двигавшееся и затаившееся, большое и малое ― словом все ощущаемое, вошедшее в сознание, вдруг растает, растворится, исчезнет. Я стою на краю черты, за которой ничего нет! Разве это справедливо ― разве я хочу умереть?
Нет! Нет!
Припав к земле, я закрываю лицо рукой, другой отчаянно отмахиваюсь. Призыв о помощи, кажется, рождается помимо воли:
― Брат!
Изо всех сил борюсь.
Нет! Нет!
Память спрессовала почти сорок лет, приблизила ушедшее, и сейчас во мне, в моей комнате, в вязкую полночь мерещилось давнее: я слышал, будто биение своего сердца, далекое и знакомое: "Брат!", видел вздыбившиеся на краю берега пески, облепиховые заросли, видел человека, который выскочил из зарослей и бежал через пески ― бежал, широко размахивая руками, уронив на плечо большую балбалью голову ― мой ака-брат!
Бежал брат, казалось, одновременно и быстро и медленно.
Медленно и быстро.
Он вот-вот должен был очутиться рядом со мной. И в то же время нас, казалось, разделяло непреодолимое пространство и время...
Он бежал, бежал, бежал...
1978, 1980-1985 г. Москва, Фрунзе, Долинка, Дархан, Талас, Ленинград
Примечания
1
Джерганак – облепиха
2
Калган ― голова (жаргон)
3
Капыр ― немусульманин
4
Бадик - трость (жаргон)
5
Суюнчу ― подарок за радостную весть
6
Буза (бозо) ― хмельной напиток, приготовляемый из зерен
7
АСК - аппаратно-студийный комплекс
8
Чучвара – пельмени
