Джоди Пиколт - Обещание
Джордан понимающе кивнул.
— Хезер, исходя из отношений, который были между Эмили и Крисом, вы можете представить, что он смог бы причинить ей вред?
— Протестую! — выкрикнула Барри.
— Отклонено.
Джордан кивнул, Хезер широко распахнутыми глазами, в которых стояли слезы, посмотрела прямо на Криса.
— Нет, — прошептала она, — никогда.
Мэлани Голд была вся в черном. На месте для дачи свидетельских показаний она со своими туго стянутыми на затылке волосами и в костюме с подложенными плечами выглядела непреклонной матерью, в каком-то смысле напоминая карающего архангела.
— Миссис Голд, — начала Барри, касаясь руки своего свидетеля. — Спасибо, что согласились прийти. Очень жаль, что приходится подвергать вас всем этим формальностям, но для протокола мне необходимы кое-какие факты. Назовите себя.
— Мэлани Голд.
— Кем вы приходились погибшей?
Мэлани пристально посмотрела на присяжных.
— Я ее мать, — негромко произнесла она.
— Можете рассказать суду о своих отношениях с дочерью?
Мэлани кивнула.
— Мы много времени проводили вместе.
Она начала говорить, и ее слова, словно мазки кисти, возвращали Эмили к жизни с той же легкостью и изяществом, какими обладала ее дочь.
— Она приходила ко мне на работу после занятий. По выходным мы вместе ходили по магазинам. Она знала, что всегда может на меня положиться.
— О чем с вами говорила Эмили?
Мэлани вздрогнула и обратила все свое внимание на прокурора.
— Мы часто обсуждали колледж. Она собиралась продолжать учебу.
— Как она относилась к поступлению в колледж?
— Она была очень взволнована, — ответила Мэлани. — Она отлично училась, но еще лучше рисовала. Вы знаете, она подала документы в Сорбонну.
— Ого, впечатляет! — воскликнула Барри.
— В этом вся Эмили, — сказала Мэлани.
— Когда вы впервые узнали, что с Эмили что-то произошло?
Мэлани сразу поникла.
— Нам позвонили среди ночи и велели немедленно приезжать в больницу. Единственное, что нам было известно: Эмили пошла на свидание с Крисом. К тому времени, когда мы приехали в больницу, Эмили уже умерла.
— Что вам рассказали о ее смерти?
— Практически ничего. Мой муж пошел опознавать… Эмили. А я… — Она взглянула на присяжных. — Я не смогла. Потом Майкл вернулся и сказал, что ей выстрелили в голову.
— И что вы подумали, миссис Голд? — мягко продолжала допрос прокурор.
— Я подумала: «Господи, кто же так поступил с моей девочкой?»
В зале суда повисло молчание — свидетельство искреннего горя. Присяжные слышали, как царапает бумагу ручка Джордана, как тикают часы судебного пристава, как тяжело дышит Крис.
— Вы хотя бы на секунду могли предположить, миссис Голд, что это было самоубийство?
— Нет, — решительно ответила Мэлани. — Моя дочь не самоубийца.
— Откуда вы знаете?
— А как мне не знать? Я ее мать. Она не была грустной, не была подавленной, не плакала. Она была той же чудесной девушкой, которую мы знали всегда. Она бы никогда не взяла в руки пистолет; она совершенно не разбиралась в оружии. Из-за чего она попыталась бы застрелиться?
— После смерти Эмили вам звонили из ювелирного магазина?
— Да, — подтвердила Мэлани. — Сначала я не знала, кто звонит. Женщина настойчиво просила Эмили к телефону, и это было похоже на плохую шутку. Наконец она рассказала мне о часах, которые Эмили купила для Криса, и я поехала их забрать. Часы стоили пятьсот долларов — на пятьдесят долларов больше, чем она заработала за все лето в трудовом лагере. Эмили понимала, что мы очень расстроимся, если узнаем, что она истратила такую огромную сумму на сюрприз Крису к дню рождения. Это слишком дорогой подарок, мы бы заставили вернуть его в магазин. — Она глубоко вздохнула и продолжила: — Съездив в ювелирный магазин, я забрала часы. И поняла, что таким образом Эмили подтолкнула меня к тому, чтобы более внимательно взглянуть на случившееся. — Она в упор посмотрела на присяжных. — Зачем бы Эмили покупала в подарок Крису часы, чтобы преподнести их в конце ноября, если она знала, что еще до этого покончит с собой?
Барри подошла к столу защиты.
— Как вам известно, миссис Голд, единственным человеком на карусели в тот вечер, кроме самой Эмили, был Кристофер Харт.
Мэлани бросила взгляд на Криса.
— Известно.
— Вы хорошо знаете подсудимого?
— Да, — ответила Мэлани. — Крис с Эмили выросли вместе. Мы восемнадцать лет прожили бок о бок с семьей Криса. — Ее голос стал хриплым, она отвернулась. — Ему всегда были рады в нашем доме. Он был для нас сыном.
— А вам известно, что он присутствует в этом зале, потому что его обвиняют в убийстве? Убийстве вашей дочери.
— Да.
— Вы верите в то, что Крис мог применить насилие к вашей дочери?
— Протестую! — воскликнул Джордан. — Свидетель предубежден.
— Предубежден! — чуть не брызгала слюной Барри. — Эта женщина похоронила дочь. Она может быть предвзятой, если ей этого хочется.
Пакетт потер виски.
— Обвинение имеет право вызывать любых свидетелей. Суд дает миссис Голд право поделиться своими сомнениями.
Барри обернулась к Мэлани.
— Вы верите в то, — повторила она, — что Крис мог применить насилие в отношении вашей дочери?
Мэлани откашлялась.
— Я думаю, он ее убил.
— Протестую! — закричал Джордан.
— Протест отклонен.
— Вы полагаете, что он ее убил, — переформулировала Барри слова Мэлани. — Почему?
Пару секунд Мэлани разглядывала Криса.
— Потому что моя дочь была беременна! — со злостью бросила она, забыв о предупреждении прокурора сохранять спокойствие. — Крис собирался поступать в колледж. Он не хотел, чтобы его карьеру, образование, будущие спортивные победы разрушили какой-то ребенок и провинциальная девочка. — Мэлани заметила, как вздрогнул Крис, и ее тоже стала бить дрожь. — Крис разбирался в оружии, — сухо добавила она. — У его отца был целый арсенал. Они постоянно ходили на охоту. — Она жгла Криса взглядом и говорила исключительно для него одного. — Ты вложил в пистолет две пули.
Джордан вскочил с места.
— Протестую!
— Ты все продумал. Но все-таки оставил синяки, когда она сопротивлялась…
— Ваша честь, протестую! Это неслыханно!
Мэлани не сводила глаз с Криса, продолжая свою обвинительную речь:
— Ты не смог рассчитать траекторию пули. И ничего не мог сделать с часами, потому что даже не знал об их существовании.
Она уцепилась в перегородку так, что пальцы побелели.
— Миссис Голд! — прервал ее судья.
— Ты убил ее! — выкрикнула Мэлани. — Ты убил моего ребенка, как убил и своего!
— Миссис Голд, немедленно прекратите! — негодовал Пакетт, стуча молотком. — Мисс Делани, успокойте своего свидетеля!
У Криса алели кончики ушей. Он как-то весь съежился рядом с Джорданом.
— Свидетель ваш, — произнесла Барри, передавая защите плачущую, упавшую духом женщину.
— Ваша честь, — сухо сказал Джордан. — Вероятно, нам понадобится небольшой перерыв.
Пакетт бросил на прокурора рассерженный взгляд.
— Вероятно, — согласился он.
Когда Мэлани снова заняла место за свидетельской трибуной, у нее были красные глаза, а щеки пылали. Но в остальном она была невозмутима.
— По вашим словам, миссис Голд, Эмили была прекрасной дочерью, — начал Джордан как ни в чем не бывало, оставаясь сидеть за столом защиты, словно пригласил женщину на обед. — Талантливая, красивая, доверяющая своим близким. О чем еще могут мечтать родители?
— О том, чтобы ребенок был жив, — холодно ответила Мэлани.
Джордан тут же засуетился — он не ожидал, что у нее окажется такой острый язык, — и отступил.
— Сколько часов в неделю вы проводили с Эмили, миссис Голд?
— Я работаю три дня в неделю, а Эмили ходила в школу.
— И…
— Я бы сказала, часа два по вечерам. По выходным, скорее всего, больше.
— Сколько времени они проводили с Крисом?
— Довольно много.
— Не могли бы вы назвать более конкретные цифры? Больше, чем два часа по вечерам и несколько часов по выходным?
— Да.
— Значит, в компании Криса она проводила больше времени, чем с вами?
— Да.
— Понятно. Эмили строила какие-то планы на будущее?
Удивленная сменой темы разговора, Мэлани кивнула.
— Еще какие!
— Похоже, вы очень чуткие родители.
— Да. Мы гордились успехами дочери в учебе и поддерживали ее интерес к искусству.
— Вы могли бы сказать, что для Эмили было важно соответствовать вашим ожиданиям?
— Думаю, да. Она знала, что мы ею гордимся.
Джордан кивнул.
— Вы также утверждали, что Эмили вам доверяла.
— Безусловно.
— Должен признаться, миссис Голд, что я вам немножко завидую, — вел свое адвокат. Он повернулся к присяжным, приглашая их к разговору. — У меня тринадцатилетний сын, и иногда мне трудно до него достучаться.
