Николай Плахотный - Вид с больничной койки
Обогнув коттеджный поселок, бензовоз самокатом въехал в распахнутые ворота животноводческого городка. Васята самолично открыл дверцу кабины и напутствовал попутчицу:
— Дальше действуйте по своей программе. У меня своих дел — во! — и провел ладонью по горлу. Сильно хлопнул дверцей. Рванул с места в карьер.
Марина Петровна огляделась: куда ее занесло? Глазам открылась унылая картина невиданной разрухи, запустения. Будто угодила в потусторонний, затерянный мир, где некогда обитали таинственные инки, существа загадочные, трудолюбивые, незлобивые, вместе с тем чудаковатые. Последнее свойство души и сгубило их. О чудной и замысловатой жизни наших однопланетян, бесследно исчезнувших с лика земли, свидетельствуют замысловатые сооружения (космического профиля), а также города-призраки, населенные диким зверьем, в основном гадами. Сохранились также наскальные художества… Все это в общих чертах и определенным образом повторилось в ближнем Подмосковье, всего в ста верстах от великолепных кремлевских палат.
Шумилова малость кумекала в вопросах сельского хозяйства: выросла не на асфальте, а на тучном черноземе Западной Сибири. Мигом сообразила: перед ней животноводческий комплекс, промышленного типа… Приземистые цеха тянулись в длину метров до восьмидесяти, располагались по четыре в ряд с каждой стороны. Посередке соединялись застекленным тамбуром. На отшибе, как часовой на посту, стояла высоченная водокачка, под названием башня Рожновского. Кроме того, был и комбикормовый завод, и собственная энергетическая подстанция; что-то по виду похожее на убойный цех; а также другие сооружения, непонятного назначения. Чувствовалось по всему: инженерный гигант то ли кем-то снят с баланса, то ли за ненадобностью брошен на произвол судьбы. Так обычно хозяйка поступает с прохудившимся решетом: не выбрасывает совсем, просто убирает с глаз долой.
Практичность любого хозяйственного объекта во многом определяет крыша. Ежели кровля не протекает — значит домина будет стоять еще долго, а обитателям будет тепло и комфортно. Остальное, как говорится, приложится.
У здешних хозяев, судя по всему, были какие-то свои, особые расчеты. До холодов оставалось от силы месяц, да и лето было нежаркое, сырое, между тем верхотура большинства объектов зияла сквозными дырами. Шифер в отдельных местах был не просто в беспорядке порушен стихией — кем-то аккуратно снят и увезен.
Сказано: голь на выдумки хитра. Нынче появились предприниматели, которые живут исключительно на выплаты страховых компаний. Для таких «господ» пожар, гроза, наводнение, разные природные катастрофы — способ приумножения прибылей. Русский человек падок на даровщину. Часто не вдаются в детали: во что халява обойдется? Не гнушаются иной раз и мирового, так сказать, рекорда со знаком минус. Не потому ли нынче чудаки в фаворе.
Движимая любопытством, Шумилова беспрепятственно миновала проходную, наобум пошла асфальтированной дорожкой. Снова явилось ощущение, что угодила в затерянный мир сгинувшей цивилизации. Наводили жуть темные оконные проемы, большей частью без стекла, в махровой паутине. Некоторые рамы были наспех закупорены разной ветошью или заколочены неободранным горбылем. Нежилой вид всему создавали непролазные заросли чертополоха в сочетании с зончатыми купами гигантского борщевика.
Путь преградили завалы слежавшегося навоза, мусора. Рядом соседствовали заполненные почти до верха траншеи со зловонной жижею. Между ними высились курганы из прошлогоднего силоса, нашпигованного целехонькими початками кукурузы и древесной щепой. Там же валялись покрышки от авто и скаты от тракторных колес; было много пластиковых канистр, какие-то бочки и емкости; заводской упаковки бунты капронового шпагата, катушки со стальным тросом; битый кирпич и вполне пригодный для кладки; а также разная бесхозная дребедень, в которой при желании рачительный хозяин нашел бы для себя массу полезных вещей и материала.
Шумилова хотела было возвращаться назад, но в поле ее зрения оказалось нечто, как шутят у них в отделе, «сюрреалистическое». Возможно, не всем понятно, что оно такое… Так называют технари ГПЗ-1 странное, на грани безумного, то есть когда в повседневном обиходе сталкиваешься с чем-то безобразным, наглым, бесстыдным, глупым. Неуклюжее французское слово (термин из лексики литературоведов) непонятно почему и как прижилось с неких пор в технократической среде. Причем оказалось весьма емким, универсальным; между прочим, экономило время в спорах, оберегало эмоции от перегрева; позволяло выражать всякому свои мысли открыто, хотя, может, рядом стоял злобный недруг или слухач-осведомитель… Например, по поводу глупого приказа директора вскользь говорилось: «Бумажка с печатью попахивает сюрреализмом». Или такое: свежайшую информацию статистического ведомства о снижении цен на потребительском рынке, в столовой, не отходя от кассы, комментировали так: «На самом деле эта цифирь совершенно сюрреалистическая… Вполне соответствует норме ВВП». Словцо быстро проникло и в рабочую среду. Слесарю, кузнецу, термисту, кладовщице без особой надобности не надо было материться. Слово «сюрр» заменило известное «блин»: коротко, вполне корректно, выразительно. И никаких тебе со стороны ни упреков, ни придирок…
Вот и теперь экскурсантка замерла, будто молнией пораженная. Невольно сорвалось с уст раскатистое: «Сюр-р-реализм!» Сильное и протяжное «р» было усилено вдобавок частицею «ну».
Такое вряд ли пришло б на ум даже Зурабу Церетели. Это был зримый апофеоз постсоциалистического модернизма. Среди безумного хаоса и отбросов хозяйственной деятельности красовалась юная березка. Судьба уготовила ей прежалкую участь… Ствол от комля до средних ветвей заключен был в раму ЖБИ (железобетонного изделия), конструктивно предназначенную для монтажа высокоэтажного здания. Похоже, раму сняли с панелевоза, прислонив «на минутку» рядом с деревом и сбоку подперли колом, — пока разгружали другой блок такого же формата. В последний момент что-то отвлекло строителей. Возможно, у инвестора иссяк источник финансирования. Поэтому раму весом тонны полторы оставили под присмотром белобокой сороки, сами же умотали в неизвестном направлении, не иначе как в дальнее зарубежье. У сороки же, как обычно, нашлись срочные дела, она передала вахту легкомысленной трясогузке. Ну а та, заметив на ветке соседнего дерева личинку жирного шелкопряда, позабыла обо всем на свете… И была такова!
Трогательный алгоритм идиотской бесхозяйственности сложился в голове инженера Шумиловой буквально в минуту. Далее сюжет, на манер великого сказочника Ганса Андерсена, довели до завершения уже силы стихии.
…Как-то в конце марта, за несколько минут до восхода солнца на старую березу налетел шалун-ветер. Потряс вековуху от комля до самых тонких веточек с такой силой, что раньше времени раскрылись чешуйки на еще не набухших шишечках. «Ой, не рано ли еще?» — подумала одинокая береза. Но остановить внутренний процесс уже не могла. Да и не хотела. Вокруг возникла метель из собственных же крохотулек-семечек. Озорник ветер лихо разносил их окрест. Самые любопытные перелетели через высокий забор и оказались на территории животноводческого городка и в тот же день стали добычей вездесущих мурашей: они затащили пряные семечки в свои укромные кладовки. По пути одну бубочку потеряли. Ее снова, уже с земли, подхватил вихрь и перенес через бетонную дорогу на площадку для тракторов и автомашин… Так называемый отстой! Тут бы той пушиночке и конец. Но откуда-то взялась телятница Нюся. Сняв с веревки разные бабские тряпки, по пути ступила на невидимую человеческому глазу пушинку вместе с глиной. Нюся оказалась чистюля. Заметив на подошве сапога грязь, подошла к бетонной раме, сковырнула ошметок вместе с семечком от старой березы.
Только и всего. Далее к делу подключилась уже сама госпожа природа. По весне от тепла одинокое семячко проклюнулось, после второго дождичка дало едва видимый росток. Изо всех силенок тянулся он к солнышку. Чередой годы друг за дружкой пролетели… И выросла на том месте стройная, аккуратная, развесистая, плачущего вида березонька. Однако, глядя на это милое деревце, слезы невольно наворачиваются… По воле судьбы — и случая — береза оказалась узницей.
Шумилова не сразу сообразила, что перед нею настоящий «сюрр»: в каменном затворе или в каземате росло живое дерево. Ствол от комля и примерно до середки был в железобетонной раме. Вершина же, обогнув поперечину, распушила свою широкую крону уже по другую сторону ЖБИ. По сути, то была индустриальная химера.
Ошалевшая экскурсантка попятилась и стала спешно выбираться с этого содомского места, не ведая, что еще ждет ее дальше.
В параллельном корпусе заскрипели ворота. Немного погодя в узкую створку протиснулась не то тетка, не то школьница. На плечах ее топорщился спортивный блузон, со спины украшенный офигенной лейбой в сочетании с башкой молодого бычка из далекого штата Айова. Обута «топ-модель» была в литые сапожищи на босу ногу. На сгибе локтя смешно болталось пластмассовое ведро.
