Кейт Мортон - Когда рассеется туман
Ханна покрутила в руках флакончик духов «Шанель номер пять», еще один подарок Тедди, и поставила на место. Оглядела себя в зеркало. Тогда-то я и заметила на бюро клочок бумаги: «Чтения Робби: «Бродячий кот», Сохо, суббота, десять вечера». Ханна взяла записку, спрятала в сумочку и громко ее защелкнула. Мы встретились глазами в зеркале. Ханна ничего не сказала, да и не требовалось. Я сама не понимала, как не сообразила сразу. Кто еще мог заставить Ханну так нервничать? Волноваться. Трепетать от ожидания.
Я вышла первой, чтобы посмотреть, не крутится ли поблизости кто-нибудь из слуг. Сказала мистеру Бойли, что я заметила пятно на стекле в вестибюле. Никакого пятна, разумеется, не было, просто надо было как-то объяснить, почему хлопнула парадная дверь.
Снова поднялась наверх, махнула с лестничной площадки, показывая, что путь свободен. Открыла парадную дверь, и Ханна проскочила наружу. Остановилась на крыльце, с улыбкой повернулась ко мне.
— Будьте осторожней, мэм, — попросила я, стараясь заглушить в себе плохие предчувствия.
Ханна кивнула.
— Спасибо тебе, Грейс. За все.
И исчезла в ночи — бесшумно, держа туфли в руках, чтобы не стучать каблуками.
* * *Ханна поймала такси и дала водителю адрес клуба, где должен был выступать Робби. От волнения она едва могла дышать. Приходилось постукивать каблуками по полу машины, чтобы убедить себя, что это не сон.
Добыть адрес оказалось нетрудно. Эммелин вела альбом, куда вклеивала приглашения и рекламки, и Ханна легко обнаружила там все, что нужно. Оказалось, можно было и не искать. Только лишь она назвала таксисту клуб, он сразу понял, куда ехать. «Бродячий кот» был одним из самых модных клубов Сохо, место встречи художников, торговцев наркотиками, финансовых воротил и ленивых, утомленных жизнью аристократов, пытавшихся сбросить оковы высокого происхождения.
Водитель остановился, посоветовал Ханне быть поосторожней и покачал головой, когда она с ним расплатилась. Она поблагодарила его и посмотрела, как отражение сияющей вывески клуба съезжает с капота черной блестящей машины и она исчезает в ночи.
Ханна никогда раньше не бывала в таких местах. Она постояла, рассматривая простую кирпичную стену, сияющую вывеску и толпы хохочущих людей на тротуаре перед клубом. Значит, вот где Эммелин проводит ночи. Ханна замоталась в шаль, опустила голову и вошла, отказавшись отдать швейцару верхнюю одежду.
Зал оказался маленьким, чуть больше обычной комнаты, очень жарким и душным от множества скопившихся там людей. В прокуренном воздухе пахло джином. Ханна остановилась почти у входа, прислонившись к колонне, и оглядела клуб в поисках Робби.
Он был уже на сцене, если это можно было назвать сценой. Маленький клочок пустого места между баром и огромным роялем. Сидел на табуретке и лениво курил, сигарета свисала изо рта. Пиджак висел на спинке соседнего стула, на Робби остались черные брюки и белая рубашка. Воротник расстегнут, волосы растрепаны. Он листал небольшой блокнот. Перед ним за небольшими круглыми столами сидели зрители. Некоторые устроились на табуретках около барной стойки или стояли у стен.
Ханна заметила за одним из столиков сидевшую в компании друзей Эммелин. С ними была Фэнни — считалось, что она приглядывает за молодежью. Семейная жизнь обернулась для Фэнни разочарованием. Дети проводили все время с пожилой нянькой, муж находил у себя одну болезнь за другой, и ей ничего не оставалось, как примкнуть к компании более юных приятелей. Они терпели Фэнни, объясняла Ханне Эммелин, потому что, с одной стороны, она веселилась наравне с остальными, а с другой, была старше и опытней и с легкостью вытаскивала их из всевозможных неприятностей. К примеру, прекрасно заговаривала зубы полицейским.
Вся компания попивала коктейли из бокалов для мартини, один из юнцов насыпал на стол полоску белого порошка. В другое время Ханна испугалась бы за Эммелин, но сегодня она любила весь мир.
Ханна поглубже зашла за колонну, однако беспокоилась она зря. Молодые люди были так заняты друг другом, что почти не глядели по сторонам. Тип с порошком шептал что-то Эммелин, она громко хохотала, закидывая голову.
У Робби дрожали руки — Ханна заметила, как трясется блокнот. Он пристроил сигарету на пепельницу и без всякого предупреждения начал читать. Стихотворение об истории, тайне и памяти: «Когда рассеется туман». Одно из самых ее любимых.
Ханна глядела на Робби. Чуть ли не в первый раз она смогла рассмотреть его, пока он об этом не догадывался. И слушала. Стихи пронзили ее сердце, еще когда она читала книгу, но слышать их от самого поэта было гораздо трогательней — будто проникаешь в его душу.
Робби дочитал, публика захлопала, кто-то что-то выкрикнул, зрители засмеялись. Робби поднял голову и посмотрел. На Ханну. Лицо его осталось бесстрастным, но Ханна поняла, что он увидел ее и узнал, несмотря на маскировку.
Все исчезли, они остались вдвоем.
Робби опустил глаза, перелистнул несколько страниц, что-то пробормотал и наконец выбрал следующие стихи.
И заговорил с Ханной. Стихотворение за стихотворением. Об известном и неизвестном, истине и тоске, любви и желании. Она закрыла глаза и чувствовала, как с каждым словом исчезает окружавшая ее тьма.
Робби смолк, зрители захлопали. Бармен задвигался за стойкой, смешивая и разливая коктейли, музыканты заняли свои места, загремел джаз. Между столиками заплясали хмельные хохочущие люди. Ханна увидела, как Эммелин машет Робби, приглашая его присоединиться. Робби помахал в ответ и показал на свои часы. Эммелин обиженно выпятила губу, но тут ее подхватил один из юнцов, она издала радостный вопль и бросилась в гущу танца.
Робби закурил очередную сигарету, накинул пиджак и сунул блокнот во внутренний карман. Сказал что-то бармену и пошел через зал. К Ханне.
Время остановилось. Ханна следила, как он идет, подходит все ближе, ближе. У нее закружилась голова. Как будто она стоит на вершине высоченной скалы, и яростный ветер, с которым бесполезно бороться, сдувает ее в пропасть.
Робби молча взял ее за руку и повел к двери.
* * *В три часа ночи Ханна проникла в дом номер семнадцать с черного хода. Я ждала ее, как обещала, внутри у
меня все сжималось от беспокойства. Ханна пришла позже, чем собиралась, и я уже успела нарисовать себе немало страшных картин.
— Слава богу! — шепнула Ханна, проскальзывая в приоткрытую мною дверь. — Я боялась, вдруг ты забудешь.
— Как можно, мэм! — оскорбилась я.
С туфлями в руках Ханна на цыпочках прошла в главную часть дома. Начала подниматься по лестнице и тут заметила, что я все еще иду за ней.
— Не стоит провожать меня в спальню, Грейс. Уже очень поздно. Кроме того, я хочу побыть одна.
Я кивнула и осталась стоять на ступеньке в белой ночной рубашке, как потерявшийся ребенок.
— Мэм! — тихонько окликнула я Ханну.
— Да? — повернулась она.
— Вы хорошо провели время, мэм?
— Ах, Грейс! — улыбнулась Ханна. — Сегодня началась моя жизнь.
IIIОни всегда встречались у Робби. Ханна часто гадала, где он живет, но даже близко не подошла к разгадке. У Робби был маленький баркас под названием «Милая Дуль-си», он ставил его на якорь у берега Темзы, обычно где-то у Челсийского моста. Он купил его у старого друга, сказал Робби, во Франции после войны и отбуксировал в Лондон. Несмотря на облезлый вид, это была прочная посудина, пригодная, по словам Робби, к плаванию в открытом море.
Внутри баркас был оборудован на удивление уютно: обшит деревом, в маленьком кухонном отсеке — медные кастрюли, а в каюте под рядом зашторенных окон — откидная койка. Были даже душ и туалет. То, что Робби жил в таком удивительном доме, совсем не похожем на жилища других людей, только добавляло приключению остроты. Есть какая-то изюминка в том, что они скрываются от всех в таком необычном месте.
Договаривались они очень просто. Робби заходил за Эммелин и незаметно подсовывал Ханне записку с датой, временем и мостом, около которого он встанет на якорь. Ханна читала записку, кивала в знак согласия, и вскоре они встречались. Иногда ничего не выходило — Тедди требовал присутствия жены на какой-нибудь встрече или Эстелла нагружала делами комитета. И у Ханны не было никакой возможности предупредить Робби. У нее сердце разрывалось, когда она представляла, как он тщетно ждет ее весь день.
И все-таки, в большинстве случаев у них все получалось. Дома Ханна сообщала, что идет обедать с подругой или по магазинам. Она никогда не уходила надолго. Осторожничала. Отлучалась только утром или днем, вечер мог возбудить подозрения. Запретная любовь быстро делает людей изворотливыми, и Ханна не стала исключением: научилась мгновенно изобретать оправдания, если встречала кого-нибудь в подозрительном месте. Однажды на Оксфорд-стрит она налетела на леди Клементину. А где же шофер, поинтересовалась леди Клементина. Она пришла пешком, ответила Ханна. Такая прекрасная погода, вот и захотелось прогуляться. Однако леди Клементина не вчера родилась. Она прищурилась, кивнула и посоветовала Ханне быть аккуратнее. У города есть глаза и уши.
