Жоржи Амаду - Тереза Батиста, уставшая воевать

И всё же заплаканные глаза Апаресиды ищут поддержки и опоры не у любовника, а у мужа. Ведь если и существует кто-нибудь, способный вести её жизненный корабль и обеспечить ей продолжение праздника жизни, то это он, сын портье дворца графа Фассини в Риме, Тулио Бокателли, и никто другой. Он улыбается Апаресиде: у них один интерес, такой же сильный, как любовь, — прибыль.

Из столовой доносится шум голосов, среди них громкий женский:

— Я не войду, пока там эта женщина. Её присутствие — оскорбление для несчастной Ирис и всех нас.

— Тихо, Марина, не распаляйся… — говорит нерешительный мужской голос.

— Ну так входи ты, ты же привык к общению с проститутками, а я — нет. Уберите эту женщину, падре!

По всему похоже, это жена Кристована. Муж — пьяница, сама она — заядлая гадалка на картах, преследует любовницу мужа и его побочных детей, приобретая приносящие смерть колдовские предметы, посылая анонимные письма, оскорбляя по телефону, всем этим она живёт, а тут — уличная девка.

Тереза — лицо каменное — встаёт со стула, склоняется над доктором: «Прощай, Эмилиано». Легко касаясь пальцами его век, она закрывает ему глаза. Проходит мимо родственников усопшего и выходит из спальни. Ала поднимает голову, чтобы увидеть её — любовь отца, о которой столько судачат. Тулио прикусывает губу — хороша!

Теперь в спальне и на постели только тело умершего, труп доктора Эмилиано Гедеса, старого хозяина Кажазейраса, глаза его закрыты. Ах, папочка! — стонет Апаресида. И padrone é fregato, evviva il padrone![33] Тулио Бокателли принимает величественную осанку, теперь он патрон Кажазейраса.

Зачем всё это, Тереза?

Дрожащий от стыда и злости, от несдерживаемой страсти и невероятной горечи голос доктора срывается, в нём щучит досада. Досада? Нет, Тереза, отвращение.

Золотистый свет луны освещает старика и девушку, ветерок с реки ласкает их. Эта ночь для нежных слов и любовных клятв. К ним они придут, но только после бесплодной борьбы в пустыне с бурями ненависти и горечи. Трудный путь, Тереза, тяжёлое испытание. В мягкой майской ночи, напоённой ароматом жасмина и питанг, идёт непрекращающаяся борьба жизни и смерти за сердце старого рыцаря. Тереза, щит любви, защищает его, исходя кровью вместе с ним. Идиллия пришла к ним, но позже.

А вначале только злость и грусть, которым противостоит обнажённое израненное сердце доктора.

— Знаешь, какое у меня чувство? Точно я полит грязью.

Полит грязью тот, кто всегда был необыкновенно чист. Даже когда прибегал к силе, к попранию законов. Слушать то, что говорил он о семье, тяжко, но он называл вещи своими именами, был жесток в определениях, безутешен, безжалостен. Непреклонен.

— Я вырвал их из своего сердца, Тереза.

Так ли это? Может ли кто-либо, поступив так, продолжать жить? Не опасно ли для жизни вырывать из груди собственное сердце?

— Я трудился, сражался за них, считая себя хозяином, но был рабом. Даже пустое моё сердце бьётся за них. Бьётся против моей воли.

Доктор Эмилиано Гедес, из Гедесов Кажазейраса-до-Норте, глава семьи, свой долг выполнил. Только ли долг? Даже против моей воли моё сердце бьётся за них. Может, долг главы семьи или любовь отца и брата, сражаясь с отвращением, возьмёт верх? До какого предела, Эмилиано, гордость примешивается к твоему горькому рассказу о страдании и одиночестве? Терезу бросает то в холод, то в жар от всего, что она слышит.

Единственное, на что способны братья, кроме умения проматывать деньги, это составлять руководящие кадры предприятий и Межштатного банка: вечные и бесполезныевице-президенты. Не только плохие, но и ни на что не способные.

Милтон на заводе ведёт себя как деревенский феодал, покрывающий девчонок, даже не давая себе труда выбрать какую получше, ему годится любая, и всех их он делает беременными. От супруги Ирене, этого мастодонта, поддерживающего свои силы шоколадом и молитвами, у него родился только один сын, которому мать с пелёнок уготовила роль священника: в семье Гедесов всегда один ребёнок мужского пола предназначался в служители Божии, последним был дядя Жозе Карлос, блестящий латинист, умер девяноста лет от роду, источая святость. Бегемотиха Ирене растила у себя под юбкой будущего падре, далёкого от любого возможного греха.

— Так он не стал священником, а стал педерастом. И семья вынуждена была его отправить в Рио, прежде чем Милтон застанет его на месте преступления за свалкой. А застукал его я, Тереза. — Голос зазвучал громко и зло. — Я видел своими собственными глазами, как один из Гедесов сидел верхом… вместо женщины. Потеряв голову, я чуть не убил его кнутом, но тут с криками прибежали Ирис и Ирене и увели его. У меня до сих пор болит рука и подкатывает тошнота, когда я вспоминаю.

Ещё одно чудо природы Эмилиано увидел на своём заводе — это была аппетитная озорная девчонка, которая тут же пошла с ним в гостеприимное убежище Раймундо Али кате. Молчаливая, послушная и спокойно ему отдавшаяся, возможно, из благодарности за внимание хозяина, она оказалась девственницей. Отдыхая, Эмилиано поинтересовался, кто же она и откуда.

— Я ваша племянница, сеньор, дочь доктора Милтона и моей мамы Алвиньи.

Родные дочери Милтона обесчещиваются на улице, а сколько их в этом злачном месте Куйа-Дагуа, в Кажазейрасе-до-Норте, в районе проституток? Его отпрыски везде и всюду: сажают и рубят сахарный тростник, пьют кашасу, не зная, кто они. Дети Кристована знают, что он их отец, и приходят и просят благословения. Зарабатывают гроши в центральном банке и его филиалах, работая портье, мальчишками на побегушках, лифтёрами. И только двое законных получают хорошее жалованье, оба они окончили факультет права, один помощник судьи в «Эксимпортэксе», другой в Межштатном банке, один женатый, другой холостой, но оба ни на что не годные, хотя и хорошо устроенные.

— Однажды, Тереза, я заставил одного писаку проглотить его творчество — длинную статью о семействе Гедесов. Он прямо на улице давился, но глотал и проглотил. Статья, Тереза, была справедливая.

Отчаяние. Тереза прижимается к страдающей груди доктора, подул сырой ветер, тёмная туча погасила луну на небе.

Тереза исчезает в алькове, Марина входит в комнату, где лежит доктор, муж следует за ней.

— Эмилиано, кум, какое несчастье! — Она стоит на коленях у постели и, как плакальщица, стучит себя в грудь и, громко причитая, рыдает: — Ах, Эмилиано, кум.

Кристован смотрит на брата, он ещё не отдал отчёта в случившемся, никак не может поверить в смерть, которая здесь, перед его глазами. Хмель точно рукой сняло, разве что ещё заплетается язык. Но мыслит чётко и перепуган. Он без Эмилиано — сирота. Всю свою жизнь со смерти отца он зависел от брата. Как он будет жить теперь? Кто займёт опустевшее место Эмилиано, возьмёт бразды правления? Милтон? У него для этого нет ни знаний, ни энергии. На заводе ещё, пожалуй, может. Но в банковских делах, в делах фирм, экспорта, импорта, фрахта и кораблей Милтон ничего не смыслит. Ни он, ни Кристован, ни тем более Жаиро. Этот весь в лошадях, в его руках делу Гедесов придёт конец очень скоро. Жаиро — нет. И это хорошо знал Эмилиано.

— Ах, мой кум, бедненький! — Марина выполнила свою обязанность — обязанность близкой родственницы изойти в плаче.

Перед Кристованом проходит Тулио и выходит вон из комнаты. Апа продолжает стоять у ног отца со склонённой головой, её клонит в сон — много выпила.

«Разбойник сертана Эмилиано Гедес стал гангстером в городе, и то, что было обычным для северо-востока Бразилии, расцвело пороком на городском асфальте, всё величие Гедесов Кажазейраса заключится развратом», — писал газетный писака Аролдо Пера в неудобоваримом пасквиле. Над этой фразой не раз и подолгу раздумывала Эмилиано Гедес.

— Возможно, я не должен был приезжать в столицу. Но, когда дети родились, я решил, что необходимо зарабатывать денег больше, приумножить богатство семьи. Для них всё было мало.

Второй раз Эмилиано женился уже человеком зрелым и жену подыскал себе богатую, из высших слоёв общества. Богатая наследница Ирис принесла в приданое мужу большие деньги и родила двоих детей, Жаиро и Апаресиду.

Доктор всеми силами пытался поддерживать с супругой если не любовные отношения, то нежные и близкие, но это ему не удалось. Успокоился он, когда окружил её комфортом и роскошью, чего ей было вполне достаточно от мужа. Быть честной ей не стоило большого труда и жертв, любовные радости её никогда не интересовали. Эмилиано никак не мог вспомнить, когда же он в последний раз был в её постели. Безразличная к мужу, она беременела, рожала — и всё. Апатичная и болезненная Ирис ничем никогда не интересовалась. Даже детьми, за которыми Эмилиано установил полный контроль: из него я сделаю хозяина, из неё — королеву.

Дети, ах! Бесконечный источник радости, предел мечтаний, для них он жил и работал.