Фатерлянд - Мураками Рю
Он стал оседать на пол. Но его снова подхватили под руки, и Чхве увидел впереди себя собственные ноги.
— Выносите его отсюда! Живо!
Правая нога Чхве вся была залита кровью и как-то неестественно согнута, но он все равно ничего не чувствовал. Единственное, что занимало его сейчас, — убил или нет он тень, что была слева? Если даже удар и не оказался смертельным, гортань точно должна быть повреждена. «Я — мужчина! — сказал сам себе Чхве. — Я не дерьмо».
Вертящийся перед его взором потолок сменило ясное небо. Чхве понял, что его вынесли на улицу. Стрельба вдруг прекратилась, словно по команде. Чхве ощутил движение воздуха от вертолетных лопастей и услышал тонкий, плаксивый голосок, будто выводящий траурный гимн. Окна второго этажа здания были полностью выбиты; повсюду валялись мертвые тела. На ветру развевались обрывки холстов и бумажных рисунков. К этому месту приближались четыре автобуса, и вместе с ними росло количество темных фигур. За автостоянкой Чхве увидел еще один полицейский бронетранспортер — значит, Тхаку удалось вызвать поддержку. БТР был оснащен тридцатимиллиметровой автоматической пушкой. Он проехал по валявшимся велосипедам, нещадно давя металлические рамы. Но почему прекратилась стрельба? Почему БТР не стреляет по автобусам? Именно туда его сейчас и несли темные фигуры. «Меня взяли в плен!» — промелькнула мысль. Можно ли пошевелить правой рукой? Карман со взрывпакетом вроде бы все еще на месте… А мертвый пленный врагу бесполезен. Чхве застонал и потянулся к груди, ища клапан кармана. Нащупав, вытащил запальный шнур и обмотал вокруг пальца. Потянув за него, Чхве вдруг увидел странное: собаку у ворот дома Маэзоно. Это была черная собака с лоснящейся шерстью, длинной мордой, тонкая и изящная. Почему именно она? Но все же какое красивое животное!
И Чхве изо всех сил дернул запальный шнур.
5. Духи-хранители
6 апреля 2011 года
Мори посмотрел на часы. Какого черта они до сих пор туг торчат? После полудня прошло уже шесть минут… Он и Тоёхара бросили свои велосипеды около магазина на углу в Одо, у западной оконечности моста Атаго. Ребята притаились в тени толстой бетонной колонны, что служила опорой моста, и наблюдали за территорией на восточной стороне, располагавшейся через реку вниз по проспекту Йокатопия. Феликс следил за полицейской командой и сообщил, что бойцы Корё направляются в Одо и к полудню прибудут к данчи — старому жилому кварталу с типовыми зданиями. Это означало, что конвой проедет мимо них через минуту.
Последние несколько дней Мори постоянно проводил наблюдения, поскольку у него было достаточно свободного времени и велосипед в придачу. Однако из всей группы Исихары к его донесениям никто особо не прислушивался. Тоёхара пошел в этот раз с ним. Потому что у него тоже был велик, а кроме того, он был обладателем бинокля, и сейчас он сжимал его так крепко, что фаланги пальцев побледнели.
Северокорейские войска разбили свой лагерь между высоким зданием отеля и стадионом «Фукуока Доум». Они называли себя Экспедиционным корпусом Корё, но в группе Исихары их все называли просто «корёйцами» — первым начал Андо, и всем понравилось. «Корёйцы» начали прямую трансляцию ежедневной получасовой программы на телеканале «Эн-эйч-кей Фукуока-ТВ». Программу вела новая ведущая, которая на этот раз беседовала с Чо Су Ёмом, тот курировал у «корёйцев» вопросы пропаганды. Чо, помимо прочего, заявил, что казармы для прибывающих подразделений будут возведены на незанятых участках в Одо и других местах района Ниси.
— Торги уже проведены, — сказал Чо, — и строительство начнется незамедлительно. Кроме того, — добавил он с улыбкой, — этот проект поможет восстановить экономику Фукуоки.
Чо также подчеркнул, что любой акт агрессии по отношению к прибывающим частям приведет к ответным мерам в Токио и других крупных городах Японии. Выпуск программы начался в половине девятого утра, и отделения «Эн-эйч-кей» по всему Кюсю провели его в прямом эфире. Однако руководство телекомпании рассматривало передачу исключительно как пропаганду, и все остальные отделения «Эн-эйч-кей», вне острова, ограничивались простым упоминанием о состоявшемся эфире в очередном ежедневном выпуске новостей.
Далее Чо разъяснил, какие обвинения предъявлены уже задержанным «преступникам», дал комментарии относительно стрельбы в Даймё 1-тёмэ и инцидента в парке Охори, с точки зрения ЭКК, а также пояснил видение ближайшего будущего. Корпус, сказал Чо, гарантирует свободу экономической деятельности, но особый приоритет будут иметь интересы простых трудящихся; он подверг критике политику японского правительства в части продолжения блокады бухты Хаката, поскольку эти действия существенно препятствуют торговле с такими важными партнерами, как Китай, Южная Корея и Тайвань. Чо выразил готовность командования Корпуса допустить в оккупированную зону инспекторов ООН «сразу же, как для этого наступит подходящее время». Также Чо пообещал, что вскоре в оккупированной зоне будут открыты южнокорейское, тайваньское, американское и другие консульства на основе принципа экстерриториальности в соответствии с международным правом.
Постоянные выступления Чо по телевидению сделали его самым известным среди «корёйцев». Особенную популярность он приобрел среди японских женщин, благодаря своей приятной внешности, красивому голосу и умению убедительно объяснять. Даже ведущая «Эн-эйч-кей» краснела каждый раз, когда он обращал на нее свой взор.
Когда Мори впервые увидел Чо по телевизору, он удивился тому, насколько обычный человек может отличаться от него самого. Мори весь состоял из округлых форм и внешностью напоминал сову. Его лицо было мягким и пухлым, словно свежеиспеченный хлеб, а его глаза, рот и нос были похожи на изюмины. Щеки Чо вполне могли подойти греческой статуе; кожа, покрывавшая его лицо, была настолько гладкой и тугой, что могла сойти за пластиковое покрытие. И, если взгляд Мори выражал столько же, сколько выражают камни, втоптанные во влажный песок, взгляд Чо был таким же ярким, как поверхность горных озер под безоблачным небом.
На текущий момент предполагалось, что сто двадцать тысяч прибывающих солдат будут расквартированы в Одо, а также в брошенных домах и здании бывшей начальной школы, расположенной по соседству. Северная часть Одо некогда была плотно заселена, но из-за кризиса и случившегося несколько лет назад сильного тайфуна жители оставили эти дома. Теперь местность представляла собой город-призрак. ЭКК выкупил эти кварталы у администрации Фукуоки и провел торги среди частных подрядчиков для повторного подключения водоснабжения, канализации, электроэнергии и газа. Работы должны были начаться в этот день, и теперь Мори с Тоёхарой ожидали прибытия инженерных частей «корёйцев».
Тоёхара со своим биноклем занял позицию на дальнем конце моста Атаго. Тоёхара был мускулистый парень с короткими конечностями и бритой наголо головой. Вообще, он представлял собой не тот тип человека, у которого можно было предположить наличие точных оптических приборов. Он так сильно прижимал бинокль к глазам, что со стороны казалось, будто он пытается вытянуть из своей головы две черные трубки. Бинокль был немецкого производства, огромный, из тех, которые обычно свисали с шеи германских генералов в старых военных фильмах. Металлические части потемнели от времени и покрылись патиной; кожаный футляр местами растрескался, а ремешок, судя по сращенным разноцветным полоскам кожи, пережил не один ремонт. Мори много раз хотелось попользоваться этим биноклем, но он не умел обращаться с ним. Мори даже понятия не имел, что такое «совместное пользование» или «делиться». Единственное, чем «поделился» с ним старший братец, когда Мори учился в средней школе, — это удар рукояткой ножа после убийства родителей. В приюте, куда Мори попал некоторое время спустя, тоже не знали такого понятия. Дети посильнее и любимчики нянек отбирали у остальных все игрушки и книги.
