Татьяна Москвина - Мужская тетрадь
ГОСПОДИН Д. (гневно). Я – Николас Непобедимый, граф Дракула из рода Басараба Великого. За шесть веков я никогда, ни разу в жизни не брал женщин силой. Вы оскорбили меня, как никто и никогда не оскорблял. Прощайте. (Уходит.)
Картина пятая
Столовая. Господин Д. сидит в одиночестве, пьет густую красную жидкость из высокого бокала и собирает на столе большой пазл. Входит, тихо и робко, Алиса.
АЛИСА. Господин Николас, добрый день.
Господин Д. молчит.
АЛИСА. Я вас искала – целое утро. Вы, пожалуйста, простите меня. Я предупреждала, что я психованная, а вчера было столько впечатлений…
ГОСПОДИН Д. Садись.
АЛИСА. Конечно, глупо вышло. Как будто я вам нужна. У богатых людей вообще нет проблем насчет этого…
ГОСПОДИН Д. Тебя покормили?
АЛИСА. Да, прямо в постель принесли… Приятно. Господин Николас, мне так стыдно…
ГОСПОДИН Д. Что тебе нужно?
АЛИСА. Я хотела извиниться.
ГОСПОДИН Д. Какую дурацкую головоломку прислал твой попечитель. Ничего не понимаю (смешивает кусочки пазла на столе). Интересно, где моя душа?
АЛИСА. Что?
ГОСПОДИН Д. Я хотел бы понять, где моя душа.
АЛИСА. Говорят, где-то тут (показывает на грудь).
ГОСПОДИН Д. Здесь ее нет. Она бывает там иногда, но ее от меня тошнит, и она ускользает куда-то. Что тебе нужно? За что ты извиняешься? Ты совершенно права. Я, старый похотливый козел, вечно покушаюсь на девическую невинность. Покушаюсь я и на юношескую невинность – что было, то было. Из песни слова не выкинешь. Правильно, это я смотрю на тебя изо всего мира гадкими глазами. Что ты пришла, как утонувшая Офелия, прощения просить – за что?
АЛИСА. Вы сказали – я, Николас Непобедимый, я оскорблен, все такое…
ГОСПОДИН Д. Конечно, оскорблен. Ничто так не оскорбляет, как чистая правда (показывает на бокал), – знаешь, что это?
АЛИСА (вздыхает). Ну, и что это?
ГОСПОДИН Д. Кровь. Теплая, соленая. Для моей жизни необходимая. Только не человеческая – от зверей, от птиц. Каждый день понемногу. Лучше всего свинячья – человек совпадает со свинками в чем-то очень существенном.
АЛИСА. Да, я читала – вроде бы свиные органы приживаются в человеке.
ГОСПОДИН Д. Все-то она читала. Больше тебя ничего не удивляет?
АЛИСА. Вы знаете, господин Николас, я когда поднялась сюда, на гору, в ваш замок, я почувствовала – будет что-то… я даже чего-то очень хотела, не могу объяснить – чего… Я ждала…
ГОСПОДИН Д. Твой Джон Хокинс, твой солидный попечитель, что золотые медали выдает, – я встретил его в лондонской пивной, в 1901 году – он был одет как юный джентльмен и пытался меня обокрасть, декадент несчастный. Гордился аморализмом а-ля Оскар Уайльд. При этом был девственник. Вообще уморительный тип. Я рассказал ему о себе и он сам умолял заразить его бессмертием. Хорошее тело, спортивного вида, только ноги кривые – ну, уж тут с мужчин чего спрашивать. Ласковый, но развязный. И не знаешь, чего ждать – то ли он стихи о тебе начнет писать, то ли попробует прирезать в удобную минуту. Видимо, с возрастом интерес к пороку у старины Джона прошел – как и у всех.
АЛИСА. Не понимаю, что такое – заразить бессмертием? Вы говорили, что вы смертны, только живете долго?
ГОСПОДИН Д. Знаешь, девочка, при всем том я на свой лад – существо нравственное. Например, не могу врать дольше суток. У тебя сильный покровитель. Кто он?
АЛИСА. Нету никого.
ГОСПОДИН Д. Есть. Из числа невидимых. Я занимался практической магией всю жизнь и без покровителя ты не продержалась бы и часа.
АЛИСА. Я не знаю своего покровителя.
ГОСПОДИН Д. Самое удивительное – я вчера всерьез плакал над тобой. Душа – вернулась. И ушла. Я не хочу плакать над тобой.
АЛИСА. Не надо. Со мной ничего очень уж страшного не было. Я, наверное, странная девочка, но я искренне… вы мне понравились… пьете животную кровь – ну, это такое ваше лекарство, что ж… Вы – другой. Особенный. Никогда так интересно не было, ни с кем. А что, вы многих сделали бессмертными?
ГОСПОДИН Д. Не точное слово, мы можем умереть… При стечении разных обстоятельств… Я сделал бессмертными немногих. Я немногим доверял. И учти – это было по доброй воле. Я не сразу понял, в чем проклятие моего брата – учти и это.
АЛИСА. Ваш брат – он был чудовище, как я поняла вчера, из ваших рассказов?
ГОСПОДИН Д. Всего семь лет разницы – росли вместе – вместе поехали к турецкому двору. Пойми: маленькая православная страна – зажата между католической Венгрией и мусульманской Турцией. Шансов на свободу никаких. Вертеться и предавать веру – всю жизнь, больше ничего. Он был воин – он был настоящий воин. Никакой цены у обыкновенной мирной жизни он не признавал. Любил драку, любил кровь, любил творить расправу. Сажал на кол сотнями, и садился обедать – труп врага хорошо пахнет. Сейчас такого не может быть. Непонятно. Он был воин! Я ужаснулся его деяниям – ведь он казнил даже послов! – я предал его венгерскому королю. Двенадцать лет: он в тюрьме – я на троне. Влад принял католичество – обманул короля и явился домой. Сначала жил тихо – а между тем вовсю занимался черной магией, все хотел князя тьмы вызвать. Наверное, удалось. Я жду – он собирает войска на турецкую войну и перед походом пришел ко мне. Говорит: я, может, и умру – но ты никогда – и впился – вот сюда (показывает основание шеи). И потом ушел – из жизни навсегда, а из моей жизни – нет. Я долго не понимал, что он сказал. Смерть его была странной – от своих. Без него дух воинственности покинул наши войска. Турки ворвались в столицу, моя жена и сын пяти лет – погибли. Я остался. Потом я правил – без казней, осторожно, умно, хитростью добился больших привилегий для своего народа… потом потянуло в большой мир из маленького моего угла, стал догадываться о проклятии брата… Потом начались странствия – и закончились лет пятьдесят тому назад. В Европе было много глухих толков обо мне – кто-то богатый, вечный, с чертом в дружбе… Вот что за человек был мой брат: в тюрьме просил купить ему мышей, крыс, птиц – и казнил их – сажал на кол – любимая казнь, и головы рубил. Развлекался. Иначе – скучно. Он мало учился, плохо… в церкви скучал тоже, ни одной обедни вынести не мог. Говорил мне: что за бог Христос! Всех мог раздраконить – и пошел на кресте висеть! дурной Бог! Слабый, глупый. Турки ему нравились – жестокостью – потому любил с ними воевать: правильные враги, хорошие. Приходит ко мне иногда, что-то говорит – я не слышу.
АЛИСА. Вы – что хотите? Дальше жить или как?
ГОСПОДИН Д. Все было. Казалось: сыт жизнью по горло – нет, забирало, дальше тащило. Нет ответа, милая моя. Не знаю. Пристрастился я к жизни, знаешь! Сильно – прикипел. Даже розы свои жалею – как они будут без меня. Мои розы! Для воина бессмертие – проклятие, для садовника – милость.
АЛИСА. А вы в Бога-то верите?
ГОСПОДИН Д. Что же мне верить, для чего мне верить, когда я – знаю. Я знаю, что он – есть, и ни минуты не сомневался никогда… Иной раз я завидую атеистам… блаженные… выкинули все из головы – счастливцы! Да, знаю: Он – есть. Ну, и что?
АЛИСА. Как – ну, и что?
ГОСПОДИН Д. У тебя какой бог – добрый старец, с бородкой? Или кто? Не тот ли, кто твою грудь из лифчика вынимал и говорил «какая же ты сладкая будешь для кого-то» – не он? Кажется, он наибольшее влияние на тебя имел. Не он – твой Бог? Ты сколько лет забыть его не можешь.
АЛИСА. Нет! Не он! Нет! Тот, кто весной… когда жизнь просыпается… кто трава и цветы… и когда человек милый идет… и когда читаешь что-нибудь прекрасное… и когда служба – все равно, православная или католическая… когда чисто, красиво, светло в душе – когда Христос воскрес… воскрес!.. и музыка гремит, и голоса поют – радость. Я ведь премудрость Божью не понимаю. Я – а к кому мне было обратиться, господин Николас? – я просто жила, надеялась… верила – все правильно, все зачем-то нужно… Знаете, ведь этот мамин друг – он был мамин любовник, ему в кайф было еще и дочь… оприходовать. Я потом поняла. Никому не сказала.
ГОСПОДИН Д. А почему ты, собственно, никому не сказала? Вот – почему? Посягать на несовершеннолетнюю девушку давно запрещено всеми европейскими законами. Ты могла бы посадить его – и тем предотвратить другие его поползновения. Вряд ли ты была первой и тем более – единственной его жертвой. Вот такие гадины, пользуясь свободой мира, и портят нам лучшее на свете – портят нам девушек. Ты цены своей не знаешь, дурочка моя. Ты цены своей не знаешь – и даже не предполагаешь, что она есть, моя красавица.
АЛИСА. Моя цена? Я не думала про это, господин Николас. Что, она есть – моя цена?
ГОСПОДИН Д. Есть.
АЛИСА. Какая? Сколько я стою?
ГОСПОДИН Д. Сколько ты стоишь? Хочешь узнать? Прямо сейчас? А ты готова?
АЛИСА. Пожалуй, я готова, господин Николас. Сразу же после обеда – ведь сейчас скоро обед? – я готова, господин Николас.
Картина шестая
