Арсений Данилов - Adrenalin trash
— Лишних? — спросил Андрей.
— Да, — сказал Олег.
Снова замолчали. Андрей некоторое время смотрел на машины внизу. Их крыши и капоты сверкали в свете фонарей. Это завораживало.
«Крутые таблеточки», — подумал он.
— Пора заканчивать, — сказал Олег. — С детством.
— А? — спросил Андрей, — Мы? Не? Закончили? Разве?
— Нет, — сказал Олег.
— И как? — спросил Андрей. — Это? Сделать?
— Не, — сказал Олег. — Знаю. Пока.
Андрей последний раз затянулся и бросил окурок вниз. Воздух был совершенно неподвижным, поэтому окурок летел к земле почти отвесно, взорвавшись в конечной точке фонтаном красных брызг. Андрей вспомнил мультик про Маугли, тот момент, когда человеческий детеныш бил Шерхана по голове горящей веткой.
— Но, — сказал Олег, — Узнаю. Скоро. Жопой чую.
В этот раз Андрей не пытался смеяться. Только улыбнулся и сказал:
— Если. Решишь. Меня. Подключить. Объясни. Сначала. Все. Ладно?
— Посмотрим, — сказал Олег.
Он тоже выбросил окурок, и они вернулись в комнату.
Заснуть в эту ночь не удалось. Под закрытыми веками плавали яркие картины, перекликавшиеся с творчеством Киплинга, и Андрей до утра следил за приключениями тигра и сопровождавшего его шакала.
Никак
Чувство скуки, вызываемое любыми институтскими занятиями, независимо от конкретного их содержания, было, пожалуй, единственным, оставшимся неизменным за полтора года. Марина, как и в первые вузовские дни, по-прежнему с нетерпением ждала окончания последней пары, давясь зевотой и успевая раза три-четыре за занятие поинтересоваться у соседей величиной прошедшего временного отрезка. Звонок приносил облегчение. Но в этот раз, когда Марина вдруг поняла, что чувство скуки — последнее, что у нее (от нее) осталось, она немного испугалась звонку, сигнализирующему об окончании последней лекции. Впрочем, испуг быстро прошел. Выбравшись из аудитории, пропахшей немытыми мужскими телами (в общежитии уже неделю не было горячей воды), она вместе со Светкой отправилась в гардероб.
В гардеробе, как обычно после четвертой пары, когда заканчивались занятия у большинства групп, было очень много народу. Стоял незлой, рождаемый светлыми молодыми голосами шум. Кто-то весело матерился, после чего по толпе прокатывались волны смеха. Некоторые молодые люди, избавившиеся от последних совковых предрассудков, перелезали через стойку и самостоятельно отыскивали свое платье, но большинство все же предпочитало пользоваться стандартной схемой. Вспотевшие гардеробщицы брали сразу по несколько номерков и, надолго скрываясь в лабиринтах вешалок, возвращались к стойке с ворохом курток и пальто (весной их работа стала полегче, и, наверное, по вечерам они мечтали о теплом мае, когда можно будет весь рабочий день разгадывать японские кроссворды, иногда совершая короткий моцион за пальто подверженного болезненному ознобу профессора).
Марина и Светка добыли одежду минут через десять. Потом еще им пришлось подождать, пока рассосется толпа возле единственного на весь институт зеркала, — в основном, конечно, из-за Светки. Марина теперь предпочитала легкую небрежность в стиле, хотя раньше тоже любила подолгу поправлять волосы, глядя в зеркало.
— На работу поедешь? — спросила Светка, закладывая светлую прядь за пробитое тремя железными колечками ухо и любуясь результатом.
— Ну да, — ответила Марина, для приличия проведя по волосам рукой. — А ты?
— He-а, — ответила Светка, размазывая по губам помаду. — Я, — она пошевелила губами, разравнивая слой оральной косметики, — уволиться решила.
— Чего так? — спросила Марина, застегнув верхнюю пуговицу. Несколько секунд она смотрела в зеркало, потом решила пуговицу все же расстегнуть.
— Не знаю, — сказала Светка. — Просто подумала утром, что можно уволиться. Сразу так приятно стало. Прикольно решиться на что-нибудь. Как-то легче на душе делается. Нет?
Она повернулась к Марине и улыбнулась.
— Не знаю, — сказала Марина, внимательно глядя в глаза подруги. Она вдруг представила, как они гаснут — так же, как зрачки девушки из кино. — Наверное. Я не могу пока.
— Чего это ты так смотришь? — спросила Светка, наморщив лоб и скривив сияющие помадой губы.
— Не знаю, — сказала Марина. Она вдруг подумала, что ведь можно все рассказать. И тогда, по всем законам природы, сообщенным телевизором, книгами и журналами, должно стать намного легче.
— Ты меня пугаешь, — сказала Светка.
Марина вспомнила синие круги, когда-то нарисованные на лице Светки крепким кулаком Костика. Точнее, вспомнила она не их, а свой смех.
— Не буду, — тихо сказала Марина, отвернувшись и глядя в пол. — Не буду.
— Что такое-то? — спросила Светка, подойдя и положив руку на плечо.
— Ничего, — сказала Марина, выпрямившись и улыбаясь. — Пойдем.
— Ну, как хочешь, — сказала Светка.
До метро дошли вместе. Там расстались — Светка поехала домой, а Марина — на работу.
Шнурок
Пуля попала Андрею в голову. Мир накренился и принял новое положение — теперь впереди было только небо. Андрей сначала вспомнил Тверской бульвар, а потом подумал, что так ведь и должно быть — из лежащего навзничь тела душе выбираться гораздо легче. Думалось натужно. Прошло уже два дня, но легкая заторможенность оставалась. Олег, когда утром в четверг ехали домой, сказал, что так и положено. Это были единственные слова, сказанные им тогда. Остальную часть пути молчали и друг на друга не смотрели.
Несмотря на старательность создателей игры и читавшееся в каждом кадре желание как можно точнее смоделировать мир, загробный этап сценарием не предусматривался. Несколько секунд на экране дрожало нездешнее предвечернее небо, потом был краткий миг темноты, и все началось снова. Андрей подумал, что, может быть, программисты увлекались буддизмом.
Телефон зазвонил в десять. Андрей нехотя выбрался из-за стола и снял трубку.
— …можно поговорить? — спросил Олег.
— Можно, — сказал Андрей. — Па, я взял.
— Ладно, — сказал папа.
В трубке щелкнуло. Андрей и Олег остались наедине.
— Здорово, — сказал Андрей.
— Здорово, — сказал Олег. — Давно приехал?
— Час где-то назад, — сказал Андрей.
— Слушай, — сказал Олег. — Я знаю.
— Да я тоже знаю, — сказал Андрей. — Один раз не пидарас. И вообще, время такое, и попробовать все надо. Только…
— Я не про это, — сказал Олег.
— А про что? — спросил Андрей.
— Я знаю, — сказал Олег. — Что делать.
— Да ну, — сказал Андрей. — Рад за тебя.
— Встретиться надо, — сказал Олег. — Не телефонный разговор.
— Ладно, — сказал Андрей. — Как обычно?
— Как обычно, — сказал Олег. — Через сколько будешь?
— Через полчаса где-то, — сказал Андрей. — Если родители не запарят.
— Жду, — сказал Олег.
— Да уж, — сказал Андрей, почесав затылок. — Ты серьезно?
— Не знаю, — сказал Олег. — Наверное.
Андрей глубоко затянулся сигаретой, посмотрел на свои ботинки.
— Проще, по-моему, героин попробовать, — сказал он. — Или под поезд прыгнуть.
— В этом ошибка твоя, — сказал Олег. — Нельзя ничего сделать, пока думаешь только о себе.
— А как нужно? — сказал Андрей.
— А ты думал о том, что они делают? — сказал Олег. — И куда это все девается потом?
— В смысле? — спросил Андрей.
Олег выбросил окурок, сплюнул.
— Ну, что потом будет с теми, кого они сняли, — сказал Олег.
Андрей помолчал.
— Так это готовиться надо, — сказал Андрей. — Не с кондачка же.
— Я подготовился, — сказал Олег и с глупой улыбкой вытащил из кармана куртки длинный шнурок. — Прочный. Выдержит.
Андрей откашлялся.
— Да разве так готовятся, — сказал он.
— Если готовиться, ничего не выйдет, — сказал Олег. — Вот в этом я уверен.
Андрей помолчал. Ему было не по себе.
— Не думаю, что я способен, — сказал Андрей.
— Во-первых, — сказал Олег, убирая шнурок, — вряд ли кто-то думает, что способен. Во-вторых, ты всегда можешь уйти. В-третьих, может, их и не будет.
— А с чего ты вообще, кстати, взял, что они будут? — спросил Андрей.
— Но есть же придурки, которые регулярно в один и тот же бар ходят, — сказал Олег. — А они на таких как раз похожи.
— Ладно, — сказал Андрей. — А зачем у Никиты ночевать?
— Не ссы, — сказал Олег. — Ничего не будет. Просто как-то глупо перед таким дома сидеть.
Андрей тяжело вздохнул, представив себе очередную беседу с папой.
— Ну, едем тогда, — сказал он, вытаскивая телефон.
Гудок
— Точно есть не будешь? — спросила мама.
— Нет, — сказала Марина. — Не хочу.
