Арсений Данилов - Adrenalin trash

Часть первая

«Ред Булл» — вкус победы

На заснеженном подмосковном поле догорали немецкие танки. Вокруг похожих на лопнувшие прыщи воронок валялись иноземные трупы. Шумел ветер. Было холодно.

Мрачную картину оживляли советские солдаты, молча стоявшие на арене недавнего сражения. Некоторые из них курили, время от времени сплевывая пропитанную махоркой слюну в горячий декабрьский снег, другие глядели по сторонам, оценивая проделанную ратную работу. Что-то бормотали в шипящее радио танкисты. Артиллеристы замерли у орудий, позируя фотокорреспонденту «Красной Звезды». Со стороны освобожденной деревни — ни один дом не уцелел, только церковь тыкала в небо деревянным крестом — доносилось урчание грузовиков, подвозивших подкрепление.

Почему-то пахло сыростью, словно на дворе стоял не декабрь, а март, и непонятно откуда доносилась пугающая бесконечным оптимизмом электронная музыка. В общем, было ясно, что скоро новая атака, и переживут ее немногие.

Андрей нажал на паузу, допил кофе, потер уставшие глаза, встал с кресла и, прихватив чашку, пошел на кухню. Кроме него, дома никого не было. Включив чайник, он переставил отцовскую пепельницу с подоконника на покрытый бежевой клеенкой стол, сел на стул, прижатый к окну острым боком столешницы, вытащил из кармана спортивных штанов пачку сигарет и закурил. Сделав пару затяжек, он привстал и включил висевшее на стене радио. В окно упирался плотный ком сентябрьского тумана, чайник начал тихонько гудеть, лучшая часть пятницы была потеряна — в общем, сгущавшуюся тоскливую реальность следовало чем-нибудь разбавить.

Радио с противной готовностью заговорило бодрым ди-джейским голосом. Андрей испытал обычную неловкость. Он никогда не мог представить себе внешность ведущего. Его расстраивала такая ущербность воображения, и раньше он даже пытался тренироваться в электричках. Вслушиваясь в объявления машиниста, Андрей мысленно реконструировал его облик и, когда поезд останавливался в Москве, спешил к кабине, чтобы проверить результаты эксперимента, но его всегда ждало разочарование — вылепленный с таким трудом трафарет совершенно не подходил оригиналу. Когда заиграла музыка, Андрей вздохнул с облегчением.

Чайник доживал последние секунды своей очередной жизни — зрелое гудение воды постепенно превращалось в старческие всхлипы. Андрей встал, достал из шкафчика стеклянную банку с кофе и сахарницу, положил в чашку стандартную дозу — четыре ложки сахара и одну кофе, дождался финального щелчка, снял чайник с подставки и налил кипяток. Запах кофе, как обычно, вызвал легкий приступ тошноты.

Андрей вернул чайник на подставку, докурил сигарету, стоя у окна — из-за тумана земли было совсем не видно, и от этого начинала кружиться голова, — выбросил окурок в форточку, выключил радио, взял чашку и пошел обратно в комнату. Когда он садился в кресло, раздался телефонный звонок.

Центральная площадь города носила светлое имя Юности. Названная так когда-то давно, когда все было плохо — на крышах домов горели красные лозунги, школьники ходили в одинаковой форменной одежде, а производство детской порнографии катастрофически отставало от мирового уровня, — она вскоре оправдала свое название. Как только в городе набралось достаточно юности, то есть когда дети первых электронных поселенцев подросли и задумались о различиях между полами, площадь стала эту юность аккумулировать, высасывая ее из темных дворов и парков.

Осью замощенного бетонными плитами кусочка планеты служил фонтан. Днем, в теплое время года, он освежал пыльный городской воздух (архитектор был человеком начитанным), а по вечерам собиравшиеся вокруг фонтана молодые люди кидали в бетонную чашу опустевшие бутылки и банки, потому что не хотелось ни просто ставить их под ноги, ни идти к урнам, дежурившим возле окружавших площадь зданий — кинотеатра, аптеки, ресторана и магазина «Спорт», в витринах которого нарисованные люди играли в баскетбол, катались на коньках и разрывали крепкими нумерованными грудями финишные ленточки.

Андрей и Олег прибыли на площадь Юности примерно в половине восьмого. До календарного заката оставалось еще тридцать минут, но из-за тумана было уже совсем темно, и над площадью повисли ртутные светляки включившихся фонарей.

Вообще-то приехали по делу — недалеко останавливался автобус четырехсотого маршрута, за небольшую плату доставлявший всех желающих в Москву, — но впереди расстилалась широкая равнина выходных, спешить совершенно не хотелось, а потому пока сделали привал, расположившись на одной из стоявших на площади лавочек и допивая купленное по дороге пиво.

— И тут свет выключили, — продолжил Олег начатый еще в автобусе рассказ. — А кассета в магнитофоне.

— Свет? — переспросил Андрей, повернувшись к Олегу.

— Ну да, — сказал Олег.

Андрей вспомнил золотую середину своего детства. Тогда он каждое лето проводил у бабушки в Твери. Электричество там отключали — отнимали, как говорила бабушка — ежедневно часов в шесть вечера, и в регулярности этих отключений было что-то успокаивающее и уютное.

— Западло, — сказал Андрей.

— Да уж конечно, — сказал Олег. — Кассету не достанешь. Это раньше можно было, из советского. Наверное, потому, что тогда электричество чаще отключали.

Андрей кивнул, отметив про себя обычное совпадение мыслей.

— Ну я поначалу не очень напрягся, — сказал Олег. — Времени всего полпервого было, до шести никто домой не вернется.

— А щиток смотрел? — спросил Андрей.

— Да смотрел, — сказал Олег. — Еще к соседям хотел зайти, спросить, но никого не было. В ЖЭК звонил.

— Забегал, короче, — сказал Андрей и улыбнулся.

— Забегал, — сказал Олег. — А ты бы не забегал?

Андрей пожал плечами.

— На самом-то деле ясно, что ничего особого не будет, если спалят, — сказал Олег. — Но как-то неприятно все равно.

— Понятное дело, — сказал Андрей.

От фонтана, где, несмотря на погоду — густой туман постепенно сгущался в неприятный дождик, — собралось довольно много народу, долетали смех, крики и звон бьющихся бутылок. Иногда от темной массы отделялись два-три человека и отправлялись в поход за добавкой. Кто-то шел в сторону легких павильончиков, появившихся на площади вскоре после революции. Кто-то выбирал круглосуточный супермаркет, над дверьми которого сияла голубая вывеска с именем португальского мореплавателя, первым совершившего кругосветное путешествие (немного разбиравшийся в рекламных технологиях Андрей считал рифмовку этого достижения с режимом работы магазина не случайной).

— Ну вот, — сказал Олег. Допив пиво, он громко рыгнул, опустил бутылку в зеленую пасть прижавшейся к лавочке урны, достал сигареты и закурил. — Короче, до шести свет так и не дали. Ощущения, конечно, космические. Мало того что кассета в магнитофоне и не уйдешь поэтому никуда, так еще и делать нечего. Даже пожрать толком нельзя. Холодильник потек.

— Да, — сказал Андрей. Он, как всегда, пил пиво медленно, и его бутылка опустела только наполовину. — Книжки можно читать.

— Можно, — сказал Олег. — Я и читал.

— Чего читал-то? — спросил Андрей, повернувшись к Олегу. Его светлая бейсболка потемнела от сырости, мокрая кожаная куртка блестела в свете фонаря, отчего Олег казался похожим на тюленя.

— Чего, этого, — Олег затянулся сигаретой и посмотрел в сторону, — воспоминания Черчилля.

— Ну и как? — спросил Андрей.

— Да нормально, — сказал Олег.

Андрей кивнул.

— Короче, до шести свет не дали, — сказал Олег. — Отец вернулся с работы, а кассета все еще внутри.

— А сестра? — спросил Андрей.

— Сестра позже должна была прийти, — сказал Олег. — У нее танцы сегодня.

— Ясно, — сказал Андрей. — Так, глядишь, и мотоцикл тебе купят.

Олег хохотнул.

— Ну я вспотел, — сказал Олег. — Идти уже надо. Думал звонить тебе, но повезло. Отец в душ всегда ходит после работы, потеет в электричке. Короче, в половине седьмого свет включили, и он сразу мыться пошел. А я кассету достал, оделся по-тихому, записочку на кухне оставил и свалил.

— Да, — сказал Андрей. — Все, что ни делается, все к лучшему. Хотя… Придется пока без мотоцикла.

— Поедем, что ли? Допил уже? — спросил Олег.

Андрей поднял бутылку, одним большим глотком допил остававшееся пиво и встал с лавки.

— Поедем, только отлить надо и пивка еще в дорогу, — сказал он.

— Ну, мысль конструктивная, — сказал Олег.

Планировка супермаркета в полной мере отвечала требованиям времени — алкогольный отдел находился прямо у входа. В центре отдела стояла грубая модель египетской пирамиды высотой метра в полтора, собранная из коробок с пивными бутылками. Андрей подумал о том, с какой скоростью в России распространяются новейшие торговые технологии. Видимо, по мысли дизайнера, пирамида должна была собирать рассеянную в отделе психическую энергию и проецировать ее в нужную часть сознания посетителей, облегчая им выбор вида досуга, который здесь был аккуратно расфасован по бутылкам и банкам различной формы, цвета и объема.