Валентина Соловьева - Варежки
— Ты и не пытался, — грустно улыбнулась Светка.
— Что я — дурак, что ли? — вытаращил глаза Димка. — Да он бы меня убил с первого захода! Он же просто помешан был на тебе… Слушай, Светка… он ведь пас тебя с третьего класса… И неужели за все это время… ни разу?..
— Нет, — сдержанно сказала она.
— Реликт какой-то… — пожал он плечами. — Ископаемое. Выходит, он берег это сокровище для меня. Ну, спасибо ему за это. И низкий поклон. Пусть будет ему земля пухом!
— Перестань, — попросила она.
— Светка… а ты любила его?
— Не знаю, — ответила она, еле сдерживая слезы.
— Бедная девочка, — он прижал ее к себе, начал с жадностью целовать. — Восемь лет… Как царевна в плену у Змея Горыныча… Наверное, все время ждала прекрасного рыцаря, который придет и освободит тебя? Да?
— Нет, — отворачиваясь от его губ, сказала Светка. — Никого я не ждала!
— Врешь… Ждала. Я же видел, как ты на меня поглядывала! Думаешь, не замечал? Смотрю на тебя сзади и думаю — вот сейчас оглянется. И точно! Посмотрит, как зайчонок перепуганный, и сразу отвернется… Знаешь, я из-за этого в девятом классе даже в каратэ записался. Папаша по блату устроил к ментам. Вот, думал, накачаю мускулатуру и отобью Светку у этого монстра… Но потом тренировки забросил — пришлось на английский налечь, готовился поступать, времени было в обрез. Очень я сожалел об этом. Думал — все. Не видать мне Светки, как своих ушей. Но теперь тебя никто у меня не отнимет! Правда?
Светка вздохнула, ничего не отвечая.
— Ну-ка, посмотри на меня! — приказал он. — Ух, какие глазки! С ума сойти… Слушай, и все-таки я никак не могу понять… Как ему удалось удержаться? Почему он не трахнул тебя? Ведь ты же была целиком в его власти! Лично я бы не удержался… А может вы этим… петтингом занимались?
— Как это? — покраснела она.
— Вот так, — сказал он и потянул ее руку к себе.
Светка резко отдернулась.
— Прости, — сказал он, целуя ее в ладонь. — Прости…
Она отвернулась, закусив губу.
— Говорят, ты на его похоронах так рыдала… — произнес он притворно-равнодушным голосом. — Даже сознание теряла… Это правда?
— Да, — сказала она.
Он помрачнел. А потом вдруг спросил:
— Светка… А по мне ты будешь плакать, когда я умру?
— Ты что, Димка? — покрутила она пальцем у виска. — Вообще уже…
— Да, я вообще… вообще… Я просто шалею от тебя, Светка!.. Глазки… Носик… Грудка такая маленькая… А это что у нас здесь такое?..
— Дим, ну может, хватит? — взмолилась Светка. — Я больше не могу! Мне больно… Хватит!
— Да ты что, Светка? Я же скоро уезжаю! Ну, что ты, глупышка?.. Я осторожно… потихонечку… Вот так…
А потом, когда она уже одевалась, собираясь уходить, снова зачем-то спросил:
— Ты будешь плакать, когда я умру?
— И не подумаю! — сердито засмеялась Светка. — Еще чего не хватало — плакать из-за такого дурака!
Он тоже засмеялся. И они пошли на улицу.
Димка любил гулять с ней по городу. В обнимку. Вышагивал рядом, такой гордый, а Светка ютилась у него под мышкой, не зная. куда деваться от смущения.
Она старалась, по крайней мере, избегать людных мест. А он злился.
— Тебе стыдно со мной ходить? Да? С ним ходила, а со мной стесняешься?
— Нет, но… Все на нас обращают внимание.
— Вот и хорошо! Пускай все знают, что ты теперь моя!
Он, конечно, не удержался и раззвонил о свей победе всему городу. Не преминув похвастаться, что Светка досталась ему в первозданном состоянии. Не бывшая в употреблении. Что, Ромка, придурок, воспользоваться ею по назначению так и не успел…
Светка об этом только потом узнала. Когда все на нее пальцами стали показывать. И хихикать за спиной. А тогда никак не могла понять — зачем он водит ее по всем центральным улицам. Как слона. Напоказ. Люди оборачивались им вслед. До нее долетали обрывки приглушенных разговоров:
— Она… Полгода не прошло… И что они все в ней находят? Ничего особенного…
А однажды. как того и следовало ожидать. им встретилась Ромкина мама. Заметив Светку, она остановилась. Глаза ее резко сузились, став почти неразличимыми на окаменевшем лице. Светка мгновенно поняла, что сейчас произойдет.
— Дима, Дима, — затрепыхалась она. — Пошли отсюда, скорее…
— В чем дело, — удивился он, наклоняясь к ней.
— Отпусти, — шепнула она. пытаясь выскользнуть из-под ее руки.
Но было уже поздно.
— Что же ты не заходишь ко мне, Светочка? — неприятно улыбаясь, спросила Ромкина мать. — Я жду, жду…
— Простите, тетя Галя, — потупилась Светка. — Я… я не могла.
(Господи. хоть бы он руку догадался убрать с ее плеча! Стыд какой…)
— Времени не было? — елейным голосом продолжала допытываться та. — Понимаю… Вижу, как ты занята. И чем…
— Тетя Галя, я завтра к вам зайду, — умоляюще пробормотала Светка. — Я все объясню!
— Чего ж тут объяснять? — Горько усмехнулась тетя Галя. — Я уж и сама все поняла. Быстро же ты утешилась, девочка. Не ожидала я…
— Что вам нужно от моей жены. гражданочка? — ни с того, ни с сего полез в бутылку Дима.
— Это Ромкина мама! — быстро шепнула ему Светка.
— Ну и что? — возмутился Димка. — А какое она имеет право…
— Дима! — отчаянно вскрикнула Светка.
— Жена? — поразилась тетя Галя. — Эта потаскушка твоя жена? Ну и ну! Кто бы мог подумать? Сгодилась, значит, Ромкина подстилка. Прямо из рук в руки еще тепленькую принял. Поздравляю!
— Что? — задохнулся Дима и наклонился к Светке с перекошенным лицом. — Это правда?
— А ты и не знал? — всплеснула руками тетя Галя. — Расскажи ему, Светочка, как я тебя голышом из дома выгоняла. Расскажи. Ему, наверно, будет интересно послушать…
— Что ты молчишь? — орал Димка, тряся Светку за плечи. — Что ты молчишь? Скажи что-нибудь!
Она смотрела на него полными слез глазами и молчала.
Он все понял.
— Ты! — ярость клокотала в его голосе. — Ты!.. Дрянь!
И ударил ее.
А потом резко повернулся и пошел прочь.
Светка застыла, оглушенная, оцепеневшая. Злорадный торжествующий взгляд тети Гали… Любопытные жадные глаза прохожих… Неприступная спина Димы, стремительно удаляющаяся от нее…
А вокруг крутился и бесновался снег, миллионами иголок вонзаясь в пылающие щеки…
Светка прибежала домой и быстренько прошмыгнула в свою комнату мимо бабушки, пряча от нее ошпаренной стыдом и унижением лицо.
— Грязищи-то сколько нанесла! — проворчала ей вслед бабушка. — Неужели трудно как следует ноги вытереть? Шляешься, шляешься невесть где целыми днями. А в квартире убрать — не допросишься.
— Сейчас, — отозвалась Светка, — сейчас я все уберу.
Нагрела воды, принесла тряпку. Стерла пыль с этажерки, с подоконника, со старенького телевизора. Начала мыть полы…
В этот момент в дверь нетерпеливо забарабанили.
— Светка, открой! — раздался приглушенный голос Димы. — Светка, это я! Нам надо с тобой поговорить, Светка!
— Бабушка… бабушка… — сжалась Светка. — Не открывай ему, бабушка! Не надо! Скажи, что меня дома нет.
— Нет ее, — послушно отозвалась бабушка.
— Светка, продолжал стучать Дима, — я знаю, что ты там. Открой! Я все равно никуда не уйду!
— Хулиганничаешь? А вот я сейчас как милицию вызову! — писклявым голосом пригрозила бабушка.
— Бабушка! Позовите Свету! — взывал из-за двери Дима. — Она мне очень нужна!
— А ну отойди от двери! Весь дом переполошишь, негодник! — ругалась бабушка. — Вот молодежь пошла! Ни стыда, ни совести… Говорят тебе — нет ее.
— А где она?
— А Бог ее знает, где. Она мне не докладывалась.
— Бабушка! Когда придет, скажите, чтобы она мне позвонила. Обязательно! Я телефон на двери напишу. Ладно? Скажете?
— Скажу, скажу. Беспременно скажу. Ступай с Богом отсюда. А то я тебя сейчас с лестницы спущу.
Некоторое время Димка чем-то скрипел и шуршал за дверью. А потом ушел.
Бабушка осторожно приоткрыла дверь, просунула нос в щелочку.
— Ах, паскудник! Дверь испортил! — запричитала она. — Руки бы ему пообрывать. Ты посмотри, что наделал!
Светка вышла посмотреть.
На двери было нацарапано чем-то острым: “Светка, прости меня!!! Позвони!” И номер телефона.
Потом они много раз пытались соскоблить эту надпись, закрасить ее. Но след все равно остался.
До своего отъезда Димка заходил еще несколько раз. Но бабушка, помня Светкин наказ, не открывала ему.
А потом он уехал.
Очень скоро Светка поняла, что оставаться в этом городе ей больше нельзя.
Среди ее знакомых не осталось ни одного человека, которому бы тетя Галя не рассказала во всех подробностях, как однажды она застала Светку в своей квартире, лежащей на постели, в чем мать родила.
