Стефано Бенни - Комики, напуганные воины
Тем временем неразлучные Волчонок с Кроликом уже приближаются к виа Бессико. Волчонок обнаружил фотографию в газете и не поверил своим глазам. Он ожидал увидеть снимок Леоне в спортивной форме «Милана», а эта черно-белая фотография с подписью не может быть правдой, надо пойти и убедиться, что все это враки. Волчонок пересекает весь город. За ним трусит Кролик, он никогда не выходил за пределы своего квартала и теперь озирается вокруг, словно плывет в каноэ по Амазонке.
С высоты своего почти полутораметрового роста Волчонок общается с прохожими:
— Извините, как пройти на виа Бессико?
Каждый спрошенный считает своим долгом пуститься в пространные объяснения. А тем временем Кролик, стоя в сторонке, сучит ногами. Мальчишки топают уже два часа подряд.
— Остановись, пожалуйста, — умоляет Кролик, — я хочу пописать.
— Ну писай.
— Что, прямо здесь?
— А где же? Если хочешь — дуй в штаны!
(Скорость передвижения герильи задает не самый быстрый, а самый медленный боец: Волчонку волей-неволей приходится применить теорию Че Гевары.)
Кролик исчезает в зарослях мирт, окружающих столики открытой пиццерии «Марекьяро», и, не скупясь, орошает ее территорию. За этой операцией с интересом следит страж порядка на мотоцикле.
— Эй, ты!
Кролик спасается бегством, по пути полив еще метров пятьдесят.
— Хочу домой, — хнычет он, застегивая штаны. Волчонок сидит на мусорном ящике с видом конного полководца и не отвечает: он занят изучением карты города, которую изъял из отцовских залежей.
— Мы на площади Кадорны. Уже близко.
— Где написано, что это площадь Кадорны?
— Вон памятник, не видишь, что ли?
— Откуда ты знаешь, что это Кадорна?
— Сабля у него.
— Это не сабля, а трость.
— Тем, кто с тростью, памятников не ставят.
— Это не сабля.
— Пошел ты на фиг!
— И вовсе мы не на площади Кадорны.
— Нет, на площади.
— Да ты как будто знаешь, кто такой Кадорна!
— Конечно, он возглавил крупное отступление.
— Где это видано, чтоб памятники ставили тем, кто отступает?
— Он потом вернулся и победил.
— Не трепись!
— Говорю тебе: пошел в задницу!
— Я хочу домой!
— Вали, кто тебя держит!
— Я поеду на такси.
— Кишка тонка.
— Ничего не тонка.
— Ну давай, останови вон того.
— Он слишком гонит.
— Нашел отговорку!
— Да иди ты!..
— Сам иди!
— Вернемся домой…
— Трус, тебе на все наплевать! А я должен установить, кто убил Леоне.
— Почему ты, полиция на что?
— Полиция только улики собирает, а убийцу в конце концов ловит сыщик. Ну уж только если он увязнет в дерьме по уши, тогда врывается полиция и приходит ему на помощь.
— Да хватит заливать!
— А часто полиция в сговоре с убийцей.
— Это да.
— Ну так пошли!
— Нет, родители не разрешают мне одному болтаться по центру.
— Значит, ты не солдат, а дерьмо.
— Как это?
— У тебя вместо ног подставка с травой, как у игрушечных солдатиков. Ты сам двигаться не способен, тебя можно только переставлять с места на место. Опрокинут тебя — ты мертвый, скажут «бах» — ты вроде бы выстрелил.
— Врешь!
— Да посмотри на свои ноги, трус! Вон трава пробивается на подставке.
— Неправда, куда хочу, туда и хожу!
— Тогда пошли!
И они продолжают путь.
— Я знаю, кто убил его, — заявляет Кролик.
— Шагай, хватит языком молоть!
— Это «Ювентус», не иначе.
— Шагай, говорю, крольчатина!
— «Ювентус» не терпит, когда чужие футболисты хорошо играют. А Леоне здорово играл, и они пронюхали…
— Шагай!
— Подсадили туда киллера, и он с террасы ухлопал Леоне.
— Ерунда, Леоне сроду не бывал в этом квартале.
— Как же он там очутился?
— Выясним.
— А дальше что?
— Ничего, видишь, мы уже на месте?
Как раз в это время кавалер Сандри готовился переступить из тридцатиградусной утренней жары в кондиционированную прохладу своего свинцово-серого Фиата-кашалота.
— Чего вам здесь надо? — завопил он, увидев мальчишек у входа в СоОружение (кавалер не умел говорить на низких тонах).
Кролик со свойственной ему трусостью испарился в мгновение ока, так что ответ Волчонка во множественном числе прозвучал неубедительно:
— Посмотреть пришли.
Сандри пронзил его свирепым взглядом. Из привратницкой вышла Пьерина. К окнам приникли двадцать шесть любопытных глаз, значительно меньше, чем когда полиция осматривала труп, но намного больше среднестатистического дневного числа.
— Здесь убили Леоне? — напрямик спросил Волчонок.
— Тебе какое дело?
— А что, спросить нельзя?
Сандри подумал, что если он выйдет из машины и врежет этому наглецу, то даст пищу для всяких статей и статеек. Он завел своего кашалота, пожирателя бензина, и тот взревел в полном созвучии с яростью хозяина.
Проклятие, подумал Сандри, теперь все, кому не лень, будут сюда таскаться. Он нажал на газ: Фиат с оглушительными выхлопами и пронзительным свистом шин рванул с места.
Метла в руках у Пьерины была не свидетельством агрессивных намерений, а просто атрибутом профессии.
— Где это случилось? — обратился Волчонок к привратнице.
— Детям рано про такое говорить, — вздохнула Дикообразина. — Иди-ка ты, малыш, своей дорогой…
К ее удивлению, Волчонок достал записную книжку и карандаш.
— Где вы в тот момент находились?
— Что за шутки! Я на днях все уже рассказала комиссару. — У Пьерины перехватывает дыхание. — Ступай отсюда подобру-поздорову. Эй, Федери, поди-ка сюда!
— Сколько выстрелов вы слышали?
На зов выходит Федерико, сознавая всю ответственность новой роли — вышибать отсюда любопытствующих.
— Ну-ка, пацан, отвали!
— Пошел ты! — Волчонку сегодня уже в двадцать первый раз приходится повторять подобные напутствия.
— Считаю до трех, — предупреждает склонный к математике Федерико.
Волчонок издает громкий, как рев моторов «Конкорда» при взлете, непристойный звук и тут же в ответ на справедливую реакцию могучего Федери бросается наутек. Хотя они в разных весовых категориях, Волчонку удается развить скорость, позволяющую оторваться от своего преследователя на двадцать метров и спрятаться на стоянке автомобилей. Он тяжело дышит.
— Пойду в «Демократ». Им наверняка все известно, — говорит Волчонок Кролику, но тут же обнаруживает, что приятеля и след простыл (какой-то таксист сжалился над ним, этим ничтожным трусом, и Кролик мчится домой и клянется, что никогда больше не покинет своей удобной норы ради всяких авантюр). — Тебе же хуже, — комментирует Волчонок.
На последнюю тысячу лир он покупает газету и отыскивает адрес редакции. Что-то ему подсказывает, что он на верном пути и добьется своего, ведь он же Человек, а не оловянный солдатик!
«Демократу» отведено почетное место в центре города — между Банком и Супермаркетом, — что в какой-то мере определило диапазон его интересов от Современного Менеджера до Обывателя (эти категории «Демократ» весьма авторитетно ввел в обиход в переосмысленном и смягченном виде). Помещение редакции представляет собой огромное пространство практически без стен: перегородками служат растения, кофейные автоматы и тому подобное, и над всем этим нависает сверкающий лампами потолок, своего рода символ творческого единства. В любой точке этого открытого пространства царит демократия, слышится урчание в животе главного редактора и зевки подчиненных, порицания и поощрения, в унисон стрекочут машинки простых секретарш и авторов передовиц. Только у директора отдельный кабинет, на последнем этаже. Шепотом поговаривают, что там выставлены в подлинниках Пикассо и Мантенья, снимки кинозвезд с автографами, набитые соломой головы министров и что время от времени там раздеваются четыре бывшие танцовщицы из «Безумной лошади».
Журналист Карло Хамелеон мчится по лабиринту третьего этажа; за перегородками вибрируют его коллеги — каждый в соответствии со своей компетенцией и полученным заданием.
Вот Международная Космическая жизнь: огромные карты мира и галактики, мини-секретарши затерялись среди высоченных пачек счетов от спецкоров, действующих на всех фронтах меблировки в стиле «Шератон», в джунглях китайских ресторанов, под обстрелом лангуст и креветок, на снежных полюсах постельного белья и в крайне недоступных такси.
Дальше простирается сектор Мод: десятки фотографий в человеческий рост взирают на вас с перегородок, редакторы с подплечниками и редакторши с металлическим блеском волос. Рядом несколько топорный по сравнению с соседями Спортивный отдел: редакторы — заядлые курильщики, все с брюшком, столы ломятся от календарей «Плейбоя» серии А и Б.
