Андрей Ангелов - Театр мистера Фэйса
— Я — мистер Папа! — поспешно выкрикнул толстый Игрок. — Член…
— …Палаты Представителей Конгресса США, мистер… Папочка, — подхватил Арлекин. — Заодно владелец пяти порностудий.
«Встретимся в суде, клоун!» — чуть не воскликнул толстый Игрок. Но профессия политика приучает к тактическим паузам. Поэтому вместо вскрика затянулся сигарой. Огляделся исподтишка: тонированные очки позволяют смотреть именно так. Удобно очень!
— Ну-ну, — пробормотал Папа. — На чужие компроматы все «положили болт», судя по рожам! Только… не верь глазам своим, даже когда тебя просят поверить сами избиратели…
Рожи отражают желание видеть политика в Конгрессе, а потом идут и голосуют за его конкурента… Так в ста случаях из ста.
— Я — конгрессмен, ты прав, клоун, — резанул воздух ладонью Папа. — Но я не имею отношения к никаким порностудиям, это твои грязные домыслы! И я считаю, что ты наглый…
— Лжец! — уронил слово кукловод.
— Да! — осекся Папа.
— Угу, — легко согласился Арлекин. — Я — лжец. Мне можно.
Не бойтесь совершенства — оно вам не грозит!
— А ведь политика — это шоу, — вдруг осознал Папа. — Не более и не менее… — он усадил задницу в кресло поудобней, дабы далее только наслаждаться процессом. И резюмировал почти про себя: — Спасибо тебе, клоун!
Итак, последний бес. Благородная седина и величавые жесты. Напыщенная значимость. Баки на лице из 19-го века — столетия господства кулачных разборок! От шпаг тогда стали отвыкать, удобные револьверы ещё не изобрели, и большинство проблем решали с помощью кулаков!.. Бокс — услада рук, лет тридцать назад. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук.
— Я — мистер Спирт, — с гордой неторопливостью сказал сухопарый Игрок. — Владелец завода по производству алкогольных напитков.
— Хороший виски — это виски из спирта. Не так ли, мистер Спирт? — сиюминутно поддел Арлекин.
— Ч-чтоо?.. — поперхнулся бутлегер. — Ты… мать твою… на что-то намекаешь!?
— Намёки неуместны. А ваш виски на пятьдесят процентов состоит из денатурата! И немало пьяных покойников подбирает Америка на своих улицах. Именно ваш бизнес этому причина! — клоун искренне заржал.
Придется призвать мистера Хука! У наших предков из 19-го века есть чему поучиться.
— За мои деньги ты меня не опустишь, клоун! Не на того попал! — Спирт живо вскочил. Скинул пиджак, засучил рукава рубашки. И двинулся к Арлекину.
Послышался протяжный многоголосый стон! Обычно в таких случаях говорят: «Публика взвыла от наслаждения!». Игроки предвкушающе заёрзали в креслах.
Клоун с благодушной улыбкой на устах двинулся навстречу бутлегеру.
Встреча случилась посреди театральной залы. Спирт с разгона схватил пересмешника за грудки. Пристально посмотрел в глаза. Увидел там иронию. Это придало решимости. Бутлегер, держа одной рукою Арлекина за платье на груди, занес кулак.
— Секреты! — тревожно крикнул клоун прямо в лицо капиталиста. Взгляд отразил переживание. — Никаких шуток, мистер! Секреты.
— А!?.. — вздрогнул Спирт. — Не понял…
Когда мы что-то не понимаем — мы это «что-то» начинаем опасаться. По крайней мере.
— Здесь умеют хранить секреты! — часто-часто покивал Арлекин на «зрительный зал».
Спирт машинально посмотрел на Игроков. Увидел четыре бесовских ухмылки: секреты здесь хранить явно никто не собирается. Клоун солгал, кто бы сомневался… Совсем не время копаться в чужих эмоциях: надо врезать по харе под дурацким колпаком! Как и планировалось. Однако… настрой уже сбит. Спирт неохотно выпустил насмешника и вернулся в свое кресло. Напялив пиджак и приняв на свой счет разочарование Игроков.
В зрительном зале повисла тишина. Четыре беса начали смотреть на Данте. Четыре пары глаз! Поэту чудилось, что на него смотрят четыре волка. Стало жутко. Сигарета искурена до основания, фильтр искусан. Трость не ломается, иначе бы сломалась под нажимом нервных пальцев. Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться! Вот и сбылось… Данте Алегьери в окружении бесов.
— Играть — так играть! — подмигнул кукловод.
Долой мысли! Долой! Поэт приосанился и пафосно вскричал:
— Я — мистер Принц! Я имею множество грехов, как и каждый человек. Но ни один мой грех нельзя назвать смертным. В отличие от ваших грехов! — трость бесстрашно показала на бесов.
Редкий образчик городской фауны. Длинная синяя хламида, кожаные сапоги: платье Данте Алегьери. Поэт придумывал бесов и описывал их похождения. Видимо, ему наскучило быть сочинителем, а вздумалось самому побыть персонажем. В созданном сторонним клоуном Кругу Ада. Ну, что ж, теперь ты с нами, Данте! С бесами. Игроки плотоядно заухмылялись.
— Мистер Принц. Питаю надежду, что отсутствие смертных грехов поможет вам вытянуть судьбу! — ободрил Арлекин.
Залог успеха спектакля — масштабная работа режиссера. Изнурительная! Охватывающая все аспекты, даже те, в которых ты мало понимаешь. Ведь ты не светотехник и не звукооператор! Но надо научиться разбираться во всём, иначе успешной постановки не будет. Режиссёр понял и разобрался — он готов. У Игроков же — аппеляции к судьбе. Другого не дано. Режиссёром.
— Подведём итоги?.. — клоун вскинул растопыренную пятерню. Чуть махнул ею перед собой: — В наличии — пять Игроков. Пять мужчин, а именно: …банкир — подлый вор… грязный наркодилер… сладострастный политик… капиталист-ублюдок… И протагонист — лорд в обличье Херувима. — Арлекин пронизывающе взглянул на Игроков: — Am I right?[7]
— Я никогда не считал себя честным банкиром, — важно сказал мистер Доу-Джонс. — Честность — удел бедняков! Ты прав, клоун!
— Деньги от наркоты — это грязные деньги, — спокойно заметил мистер Мечта. — А кто думает по-другому — тот уже покойник. Тебе не отказать в логике, клоун! Ты мне нравишься!
— Половое влечение свойственно всем тем существам, у которых есть половые признаки, — напыжился мистер Папа. — Импотенты, фригидные суки и кастраты — не в счет. Сладострастность — один из этапов влечения, но никак не эпитет. Клоун, ты — знаешь толк в теме!
— Чем больше помрет пьяниц — тем больше воздуха достанется нормальным людям, — деловито произнёс мистер Спирт. — Можно назвать это оправданием своей ублюдочности — только ничего не изменится. Всё так и есть. Разве нет? Я на твоей стороне, клоун!
— Иногда ангелам наскучивают небеса, слишком там без приколов, — усмехнулся мистер Принц. — И ребята устраивают игру типа «Догони меня кирпич» — бросая друг в друга кирпичи.
— I am right, — подвел ответ-черту Арлекин. — Надо обозначить дату второго спектакля. Что скажут Игроки?
Ответы прозвучали незамедлительно и без раздумий.
— Предлагаю раз в две недели! — предложил политик.
— Раз в квартал достаточно! — возразил банкир. — Мы занятые, деловые люди. И выкраивать время просто сложно.
— Тринадцать раз в год! Число Удачи! — засмеялся наркоторговец.
— Раз в месяц! Частота притупляет остроту ощущений, — манерно заявил бутлегер.
Не надо штопать ветхое платье. А надо его выкинуть и купить новое. К вопросу о дате. Данте не разочарует Арлекина, в отличие от компаньонов по игре, не так ли!
— Каково мнение имеет мистер Принц? — спросил клоун.
— В театр я хожу по потребности души, а не по расписанию, — с улыбкой агнца вымолвил Данте.
Клоун усмехнулся. Никто не понял усмешки, ну и ладно. Мистер Принц, лучший — это ты!
— Устами младенца… как говорится, — подытожил Арлекин. — Начнём, пожалуй, жребий. Но… прежде — антракт! Предлагаю вновь освежиться!
Клоун взялся за столик на колесиках — театральный буфет с выпивкой и закуской, и подвез его к Игрокам. Буфет вызвал оживление ничуть не меньшее, чем собственно Игра.
Прошло девятнадцать минут. Игроки оставили зрительный зал и, через занавес, прошли на собственно сцену. Ранее была присказка, сказка впереди! Человек — интересное существо. Алкоголем наполняет желудок, наслаждается алкогольными плодами — голова, а страдает тело. Игрок в этом смысле интересен вдвойне: для него цель не в питье, оно — лишь сопутствующий момент! Поэтому наслаждение нужно ровно распределить между телом и головой, а страдание изгнать совсем. Не те мгновения, чтобы страдать!
Собственно сцена. Ярко-красные обои на стенах и прямоугольный дощатый стол под ярко-красной скатертью. На столе — пять игральных карт, «рубашками» вверх. Коробка патронов и четыре револьвера. Карты и стволы — непременные атрибуты Игры для настоящих мужчин! Игроки, пошатываясь и чуть икая, окружили стол: бесы встали по бокам, поэт с торцевого конца.
Ярко-красный атласный занавес. Настолько длинный, что тяжелые оборки плотной скользкой ткани изрядно лежат на синем ковролине. Электрический свет с синевой ярко освещает стол и неярко лица Игроков. Особенность освещения заполняет диспозицию холодным гротеском. И уже не разглядеть толком, где ковролин, а где занавес — причудливый свет погасил разницу между цветами.
