Екатерина Минорская - Женского рода
— Погодите, — окликнула ее назойливая особа, — вы, наверное, из Москвы?
Рэй, не оглядываясь, кивнула.
— Это вы та самая Кирш? — Любин голос звучал звонко и еще более настойчиво.
Рэй передернуло, и она быстро побежала по лестнице; только когда входная дверь хлопнула, она почувствовала облегчение и рывком застегнула молнию на куртке.
Рэй шла по Питеру так же безучастно, как неторопливый мокрый снег, и, если его тяжелые хлопья попадали ей за воротник, обжигая холодом голую шею, Рэй даже лень было поежиться.
Завернув за угол, Рэй остановилась: вспомнился один случайный адрес.
На окраине Питер выглядел еще более сумрачным. Несколько человек неясного пола стояли, тихо переговариваясь, у черной металлической двери и, увидев подходящую к ним Рэй, замолчали. Она подошла вплотную к двери и дернула ручку.
— Рано еще, закрыто, — услышала Рэй справа от себя чей-то хрипловатый голос и, оглянувшись на него, увидела несколько, как ей показалось, одинаковых лиц.
Она прислонилась затылком к холодному металлу и прикрыла глаза.
— Хреново? — поинтересовался тот же хриплый голос. — Шмали хочешь?
Рэй замотала головой,
— Ты одна, без подруги?
— Без.
— Ничего, найдешь.
Рэй промолчала и снова прикрыла глаза.
— Не местная?
— Из Москвы.
Девушки присвистнули, и уже другой, бархатно-низкий голос удивился;
— Там-то больше мест, где можно познакомиться, это в Питере лсеби-тусовок раз-два — и обчелся!
— Я не лесбиянка. — Рэй оторвалась от двери и посмотрела наконец на своих собеседниц. Одна из них откашлялась в кулак и пробасила:
— А я-то думала, лесбиянка — это женщина, которая спит с женщинами; ы что, типа, не женщина?
— Нет.
Пару секунд они удивленно молчали, потом одна из них усмехнулась:
— Ага, ну да, конечно, не парься, тут все свои! Знаем: «женщина» — это для буча оскорбление!
— А кто тут бучи?! — Девушка с бесцветными ресницами задиристо вскинула на приятельницу курносый нос и, наморщив лоб, искоса посмотрела на Рэй из-под короткой челки.
Одна из говорящих присела на корточки и, закурив, снова пробасила:
— Че тут пиздодельную философию разводить: буч — это не лесбиянка, это педо-мужик, она права.
— Да нет, это, скорей, не-до-ба-ба! — засмеялась другая девушка.
— Слушай, а ты мне нравишься: молчишь, как партизан! — Девушка с хриплым голосом решительно подошла к Рэй под пристальным взглядом той, что присела закурить.
Девушкам было не больше восемнадцати; Рэй перевела взгляд на ту, что встала рядом с ней: лицо красивого мальчика в обрамлении коротких, похожих на сено волос, вброви — маленькая сережка, очки в тонкой оправе, шея замотана в длинный полосатый шарф; девушка протянула руку:
— Ты, как и я, клевый парень, я вижу! – и добавила: — Меня Юля зовут.
Рэй взглянула на тонкие длинные пальцы, протянутые к ней из серого рукава мужского полупальто, и почесала нос.
— Юля… А говоришь — парень… Ничего, если не заиграешься, все пойдет путем!
Кто-то снова усмехнулся.
— Да у меня все и так нормуль! — Юля убрала руку и присмотрелась к Рэй: — Уделанная, что ли, москвичка?…
— У тебя глаза красивые, почти как у нее. — Рэй посмотрела сквозь ту, что представилась Юлей.
— Как у кого? — спросила та.
Полная девушка, сидевшая на корточках, отбросила в снег дымящийся окурок и встала.
— Ну чего ты до нее домогаешься? Тебе же дали понять: ты не в их вкусе! Пошли домой!
Юля сняла очки и шагнула к Рэй вплотную:
—Как у кого? У кого «у нее»?
Полная схватила ее за руку:
— Пошли, говорю, обойдемся сегодня без танцев!
Юля выдернула руку, продолжая смотреть на Рэй.
— А я давно в Москве не была…
— Пойдем, говорю! — Подруга снова взяла Юлю за руку, и на этот раз вывернуться той было труднее.
Юля снова надела очки и, сжав губы, прошипела:
— У тебя кровать скрипучая, Диночка!
— А у тебя маман не догадывается, чем ты на моей скрипучей кровати занимаешься!
Рэй сплюнула и зашагала прочь. В метро захлопнулись такие пугающие москвичей чугунные ставни, и Рэй захотелось сжать голову ладонями, чтобы не слышать гула увозящего ее поезда. Под беспощадным неуютным светом друг напротив друга сидели в полудреме незнакомые ей люди.
Она совсем не думала об Алисе, о ее доме и о себе, отчего-то вспоминались немытые колбы под жужжащими лампами, малиновый халат милиционерши, ошалевшие глаза Пули, возвращающейся в родной город, барная стойка в «Перчатке», Адина забинтованная голова, плакатики на стенах в Кризисном центре —словом, мелькающие бессмысленные картинки, которыми заполняется жизнь между своими главными событиями. Рэй посмотрела на свои ноги, ступающие на тающий снег, — в белом оставались темные следы от ее ботинок; она оглянулась — темные следы засыпало новыми хлопьями снега…
«Что в том городе, что в этом — все одно, — думала Рэй, — нелепы мои следы…»
Она зашла на мост и посмотрела вниз; вода и лед — безразличный холод. В сущности, граница между жизнью смертью еще менее незаметна, чем чугунная ограда моста.
Можно не произносить последних слов, но, если такое право дается даже при казни, почему бы не использовать его? Рэй достала телефон: если села батарея или уже выключен за неуплату — значит, не судьба сказать эти слова… Батарея уже мигала, и голос в балансе сообщал о необходимости пополнения счета, но выключен телефон еще не был, и Рэй набила сообщение. Потом телефон брякнулся на льдинку и, отпрыгнув в воду, исчез.
Рэй не осталась в этом городе и не вернулась в другой, и больше у нее не было следов…
— Кирш! — Алиса вышла из душа, наматывая на голову полотенце: в доме было прохладно из-за стоящих на дворе морозов.
— Чего, Алис?— Кирш, не поднимая головы, ловко орудовала карандашом.
— Мне сегодня сон дурацкий приснился. Как ты думаешь, тебе Долинская мстить не будет, раз у вас такая война криминальная завязалась? Она хоть и попадет в тюрьму, но ненадолго, ты ж понимаешь, да и руки у нее длинные…
— Зачем ей это нужно? Она глупостей уже достаточно наделала… Алис, у тебя, кажется, эсэмэс!
Алиса кивнула Кирш и подбежала к подоконнику, на котором лежал телефон.
— Это от Рэй. — Алиса начала читать.
— Ну что? — Не дождавшись ответа, Кирш шумно отодвинула стул и, в один прыжок очутившись за Алисиной спиной, выхватила у нее телефон. — Да ты уже стерла!..
Кирш швырнула телефон на подоконник и презрительно отвернулась.
— Да она просто спросила, как дела…
— Ну-ну… — Кирш вернулась к столу и снова села за эскизы.
Алиса присела на подоконник, продолжая вытирать голову полотенцем. Забавная эта Рэй, подумала она… «Дорогая Алиса, жалко, что не застала тебя дома. Я тебя, кажется, даже точно любила»…
Алиса просыпалась намного раньше, чем Кирш, — привычка, выработанная рабочим режимом: будильник, всегда заведенный на семь тридцать, звонил теперь не на тумбочке у кровати, а в голове.
Она звонила бабушке раз в несколько дней (денег на телефоне оставалось мало). Закутавшись в тулуп и присев у крошечного окна на кухне, Алиса набрала питерский номер и тихо, чтобы не разбудить Кирш, спросила:
— Бабуль? Ты как?
— Спасибо, — сдержанно ответила Анна Михайловна, — К тебе приезжали гости, Лена, она мне очень помогла. Когда увидишь ее, поблагодари.
— Какая Лена? Рэй? Ясно, бабуль, Как ты себя чувствуешь? — Алисе показалось, что голос бабушки ослаб.
— Как и подобает переживающей бабушке, Алиса. И мне снился дурной сон.
Алиса вздохнула:
— Сколько себя помню, нам с тобой дурные сны почему-то синхронно снятся!
Алиса постаралась закончить разговор ласковой интонацией и, когда отложенный телефон вдруг заверещал на подоконнике, думала, что и бабушка решила сменить гнев на милость. Но номер определился незнакомый. Приятный женский голос сообщил, что его обладательница имела счастье и одновременно несчастье быть в прошлом подругой Кирш.
— Кирш рядом? Прошу вас, не произносите моего имени, скажите, что звонит ваша подруга из Питера! Пожалуйста, всеми правдами и неправдами сумейте выбраться сегодня на встречу со мной без Кирш, умоляю вас!
— Думаю, нам не стоит продолжать разговор. — Алиса ответила тихо, но решительно.
Звонившая энергично запротестовала, и объясняя, что, узнай Кирш о ее звонке, она обязательно захочет встретиться с ней.
— Почему вы так уверены? — спросила Алиса, немного обидевшись.
— Ах, это долгая история… — вздохнула женщина на том конце провода.
Незнакомка хотела вернуть Кирш через Алису денежный долг и несколько личных вещей старой подруги. Деньги были кстати, но не сказать об этом звонке Кирш Алиса не могла, о чем и сообщила собеседнице. Та не настаивала, но утомленно обронила:
