Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают
— Шикарно, — сказала она. — Между прочим, Мальдивы погружаются под воду, так что вперед, вперед, пока не поздно.
Рубен был лысый, загорелый и носил очки, которые съезжали на кончик тонкого носа. В отличие от Артура он никогда их не поправлял. Щурясь поверх черепаховой оправы, мастер расчесывал мои пряди круглой щеткой, поворачивая ее и так и эдак, закручивая кончики, как ленты на подарочной упаковке.
Нелл взглянула на часы. Двадцать минут назад она с виноватой полуулыбкой подошла ко мне и протянула чашку с латте. Должно быть, решила, что я завязываю с диетой и казнить меня дальше не имеет смысла.
— Уже почти одиннадцать, — сообщила она.
Наш самолет вылетал в два часа, а ведь еще предстояло вернуться ко мне и собрать вещи.
Рубен уснастил чем-то пахучим мои волосы, сорвал с меня черную накидку и громко чмокнул в макушку.
— Пришлешь фотографии. Ты будешь неотразима в свадебном платье. — Он прижал руку к сердцу и повторил, чуть не плача: — Просто неотразима!
Мы с Нелл ввалились в квартиру, отряхивая намокшие куртки и зонты. Начался дождь, и поймать такси теперь будет проблематично.
— Честное слово, Ани, — сказала Нелл, — нам уже пора.
Я рылась в холодильнике, выбрасывая все, что может испортиться за две недели.
— Да-да, — суетилась я. — Мне просто надо все это выбросить. Не хочу возвращаться в провонявшую квартиру. Я с ума сойду.
— Где мусоропровод? — Нелл взяла тяжелый пакет у меня из рук. — Я выброшу. А ты давай собирайся.
Хлопнула дверь, и я осталась одна. Упав на колени, я принялась копаться в шкафчике под раковиной среди бутылок с чистящими средствами. Наконец я нашла то, что искала, — пачку пакетов для мусора. Батарея бутылок покачнулась, и на свет выпала синевато-зеленая вещичка, с дребезгом завертевшись на полу. Когда находка, звонко цокнув напоследок, перевернулась и осталась лежать без движения, я подняла ее и только тогда разглядела. Если бы в тот момент вернулась Нелл, она застала бы меня согнувшейся на полу и дрожащей, как мокрая дворняга.
— Я впервые узнал про Ани из письма, которое братец прислал мне шестого ноября две тысячи одиннадцатого года.
Гаррет, сощурившись, поднес листок к глазам, и тот затрепетал у него в руке.
— «В День благодарения со мной приедет девушка, — процитировал он. — Ее зовут Ани. Не Энни. Облажаешься — убью».
По залу прокатился смешок. Ох уж эти Харрисоны, такие мальчишки!
Гаррет поднял глаза от шпаргалки.
— По-моему, когда вдвоем люди становятся лучше, чем порознь, это верный знак, что они предназначены друг для друга.
Присутствующие одобрительно загудели.
— Ани — самая милая девушка из всех, кого я знаю, но, по правде сказать, она малость с приветом.
Грянул дружный хохот, который, к моему удивлению, застал меня врасплох. Разве не такой образ — милой чудачки с острыми колючками в качестве бонуса — я создала специально для Люка?
— Но мой братец любит ее именно за это. За это мы все ее любим.
Мы с Нелл переглянулись. «Самая милая девушка?» — беззвучно повторила она, картинно закатив глаза. Я быстро перевела взгляд на будущего деверя.
— Теперь о братце. Ну, что вам сказать… — Гаррет усмехнулся, и в зале тоже рассмеялись, предвкушая, что же он отчебучит дальше. — С ним не каждый сравнится. Ночью он последним выползает из бара, а утром первым вскакивает на доску для серфинга. Подтягиваешься на пляж — а он уже там, катается как ни в чем не бывало. Причем сам не уходит и тебя не пускает. Ты ему: «Чувак, ты меня в три утра вискарем спаивал, я пас». — Гаррет схватился рукой за лоб, сделав вид, будто у него раскалывается голова. — Дай бог тебе здоровья за то, что ты его терпишь, Энни. Ой, то есть Ани.
Зал грохнул от хохота, и нечеловеческим усилием воли я тоже выдавила из себя смешок.
Гаррет терпеливо дожидался, пока все отсмеются. Расплывшись в ухмылке, он продолжал. Все шло как нельзя лучше.
— Самое удивительное в этих двоих то, что им не приходится «терпеть» друг друга. Они принимают друг друга такими, как есть.
Люк нашарил рукой мою ладонь, судорожно скрюченную, как птичья лапа. У меня все внутри заскрипело, когда он положил мою руку себе на колени. В другой руке я вертела свою недавнюю находку. С того момента, как она выпала из шкафчика, я не расставалась с ней ни на минуту, раздумывая, как пустить ее в ход.
— Господи боже, да что с тобой? — поминутно приставала ко мне Нелл в самолете.
— Ты же знаешь, я боюсь летать, — отрезала я, повернувшись к окну.
— Моему брату была нужна такая девушка, как Ани, чтобы понять, что смысл жизни — это семья, дети, стабильность. — Он улыбнулся, взглянув на меня в упор. — Все, что она олицетворяет.
Я потерлась щекой о плечо, как будто у меня зудела кожа на лице.
— И соответственно, Ани требовался такой человек, как Люк. За которым она была бы как за каменной стеной. Который успокаивал бы ее, когда она заводится… — он сделал многозначительное, почти враждебное ударение на последнем слове и заговорщицки подмигнул Люку, — и теряет над собой контроль.
«Когда заводится». Я вдруг с пронзительной ясностью увидела себя со стороны и поняла — Люк высмеивал меня перед приятелями, обсуждая за бутылкой мои глупые страхи и одержимость. «Она ведет себя как ребенок», — прозвучал у меня в голове его голос.
— Мне не терпится узнать, что ожидает эту парочку дальше, — продолжал Гаррет с энтузиазмом, плохо вязавшимся с моим внезапным решением, настолько же окончательным, насколько пугающим. — Ну как минимум шикарная квартира в Лондоне. — Все расхохотались. — И еще. Ани, когда придет время для маленького Харрисона, мы, по крайней мере, знаем, что Люк не дурак засидеться до трех утра.
Гости рассмеялись пуще прежнего. У меня во рту разлилась горечь. Я сглотнула и подняла бокал вместе с Гарретом и остальными.
— Когда другой человек делает тебя лучше, — провозгласил тост Гаррет.
— Когда другой делает тебя лучше, — ответил дружный хор, в котором затерялся мой голос. «Нет! Нет! Нет!» — заголосил переливчатый звон бокалов, и я залпом выпила шампанское.
Люк наклонился и поцеловал меня.
— Счастье мое, — шепнул он.
Я изо всех сил постаралась удержать на лице улыбку.
Кто-то тронул Люка за плечо. Он обернулся, и разговор завертелся вокруг свадебного путешествия. Положив руку ему на колено — я прикасалась к Люку в последний раз, — я сказала:
— Мне нужно в туалет.
Я стала пробираться через шумный зал, бойко обмениваясь любезностями с приглашенными.
— Привет. Привет. Здравствуйте.
— Ослепительно выглядишь!
— Спасибо.
— Поздравляю!
— Спасибо большое.
— Добрый день. Да-да, спасибо. Очень приятно.
«Очень приятно»? С каких пор я стала так выражаться?
Распорядительница провела меня к уборной, расположенной в дальнем углу ресторана (который содрал с нас тридцать тысяч за торжественный ужин).
— Вообще-то это уборная для персонала, — шепнула она, — но сегодня вы с Люком можете уединиться здесь, если хотите.
С этими словами она подмигнула, и я в ужасе уставилась на нее.
Я закрыла дверь на замок. Белая фарфоровая лампа с золотистым абажуром, стоящая на туалетном столике, наполняла помещение загадочным светом, и я почувствовала себя героиней старого фильма. Опустив ободок унитаза, бесшумно, как откидное сиденье в церкви, я села, вытерев его своим свадебным платьем «нулевого» размера, в который мне больше никогда не втиснуться.
Я щелкнула клапаном сумочки от «Боттега Венета», и она, звонко причмокнув, раскрылась. Порывшись, я отыскала потертую сине-зеленую ракушку и провела пальцем по ее ребристой поверхности.
Через некоторое время в дверь постучали. Я со вздохом встала на ноги. Неужели пора?
В чуть приоткрытой двери виднелись глаза, нос и губы Нелл. Там, с той стороны двери, был совсем другой свет.
Нелл улыбнулась, и уголки ее губ скрылись из виду.
— Ты чего тут сидишь?
Я молчала. Нелл просунула руку в прощелок и смахнула черную от туши слезу, дрожавшую в уголке моего глаза.
— Что за чушь нес Гаррет? — спросила она. — Ты — самая милая девушка? Тебя здесь хоть кто-нибудь знает?
У меня вырвался ужасный полусмех-полустон, от которого клокочет в горле.
— Что ты задумала? — спросила Нелл.
Она терпеливо выслушала меня и, присвистнув, сказала:
— Представляю, какой хай поднимется…
Температурная инверсия на Нантакете — это когда температура верхних слоев воздуха выше, чем нижних, — приводит к тому, что остров почти всегда, даже в ясную погоду, окутан дымкой, которую называют Седая госпожа.
Конечно, увидеть, что на небе ни облачка, удается только на пароме, прорвавшись сквозь пелену, когда впереди раскрывается ярко-синий, как заставка на экране проектора, небесный купол, а позади стеной встает серая мгла. Все осталось в прошлом, когда рядом появилась Нелл и сунула мне в руку запотевшую бутылку пива.
