Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают
— А ты что будешь с этого иметь?
— Ани, — сказал Дин, сцепив пальцы. — Мне посчастливилось разбогатеть на своем несчастье.
Невдалеке его поджидал черный «Мерседес». Личный шофер в элегантной униформе готовился доставить Дина на следующую встречу.
— Да ты пример для подражания, Дин.
Он усмехнулся.
— Ты ведь не станешь меня упрекать за то, что я удачно разыграл свою карту?
Заметив внизу нечто вроде взаимопонимания, из-за туч снова показалось солнце и ослепительно засияло.
— Не стану, — проговорила я.
— Знаешь, все так интересно совпало, — сказал Дин, подавшись вперед, будто ему не терпелось поделиться со мной. — Я как раз работал над книгой о силе прощения, когда подвернулась возможность сняться в этом фильме.
— Как ты и задумал, — процедила я, поджав губы.
Дин рассмеялся, опустив голову.
— Соображаешь, Ани. Ты всегда была умненькой. Надеюсь, твой муж это ценит. — Он обреченно вздохнул. — А моя жена такая дура!
— Жених, — поправила я.
— Жених так жених, — равнодушно повел плечом Дин. Он снова обернулся и, убедившись, что никто не подслушивает, сказал: — Если мы с тобой помиримся, это произведет большое впечатление на моих поклонников. — Он ехидно улыбнулся в мою сторону. — Кроме того, это объяснит, почему я так долго шел к этому, почему сперва растерялся. Я же не наговаривал на тебя нарочно — я просто был в шоке. Теперь у меня есть силы это признать. Что касается… мм… остального… Оправдываться не имеет смысла, да? — Он помедлил. — Кстати, ты знаешь, что моя жена беременна?
Я молча уставилась на него.
— Отец — я. — Он поднял голову и с прищуром поглядел на неспокойное небо. — Просто невероятно, до чего дошел прогресс, — продолжал он с восхищением в голосе. — Крохотная неинвазивная процедура, пробирка, лаборатория, — и я отец семейства. То, что нужно для моей аудитории. Они мне платят, так что я рад стараться, хотя дети…
Он скорчил хорошо знакомую мне гримасу. С минуту Дин тупо смотрел на дорогу, задумавшись о том, что никогда не сможет играть со своим сыном в догонялки или футбол. Кашлянув, он снова поднял на меня глаза.
— Так вот, что касается другого… Не уверен, что мне это спустят с рук, в отличие от других грешков.
— Не спустят, — подтвердила я. — Это серьезный зашквар.
— Я извинюсь перед тобой с глазу на глаз. — Дин склонил голову набок и, вглядевшись в мое лицо, прибавил: — Прости меня. Мне очень жаль, что я так с тобой поступил.
Я смерила его уничижительным взглядом.
— Ответь мне на один вопрос.
Дин беспокойно задвигал челюстью.
— Вы это спланировали заранее? Тогда, у тебя дома?
Дин имел наглость картинно оскорбиться.
— Мы же не изверги какие-нибудь, Тифани! Конечно, нет. Просто… — Он снова уставился в пустоту, подыскивая слова. — Каждый хотел заполучить новенькую. Но тогда, в моей комнате, я понятия не имел, что Лиам уже… Я узнал только на следующий день.
В изумлении я сделала шаг вперед с намерением выведать остальное.
— Ты не знал про Лиама?
— Про Пейтона я знал. — Его лицо сморщилось от досады. — Но я… мне казалось, что в этом нет ничего такого. Я вообще не считал это за секс. Я не понимал, что плохого могли сделать тебе мы с Пейтоном. Теперь понимаю, — быстро добавил он, взглянув на выражение моего лица.
Над нами опять ярко вспыхнуло солнце, прежде чем скрыться за угрюмой сизой тучей.
— Что ты теперь понимаешь?
— Что мы поступили подло, — ответил Дин, сведя брови, будто силился выдать правильный ответ.
— Нет уж. — Я наставила на него палец. — Скажи прямо. Что вы сделали. Хочешь, чтоб я тебе подыграла — назови наконец вещи своими именами. Я этого заслуживаю.
Дин тяжело вздохнул и поразмыслил над моими словами. Затем от нехотя признал:
— Это было… изнасилование.
От этого слова у меня свело живот, как от слов «раковая опухоль», «теракт», «авиакатастрофа». Как от всего, что может подстерегать меня, потому что когда-то давно мне удалось выскользнуть из Артуровой хватки.
Я покачала головой.
— Нет уж, никаких уклончивых формул. «Это было изнасилование». Я эти приемчики знаю. Скажи, что вы сделали со мной. Вы все.
Дин уперся взглядом в землю. Складка между бровями разгладилась — и он перестал сопротивляться.
— Мы изнасиловали тебя.
Я пожевала губами, ощутив незнакомый, но приятный металлический привкус. Даже тот вечер, когда Люк сделал мне предложение, не шел ни в какое сравнение с этим моментом.
— А той ночью в доме Оливии?
— Я помню, — оборвал меня Дин. — Я тебя ударил. И мне нет оправдания. Но мне казалось, что ты меня водишь за нос, дразнишь. И я стал сам не свой от ярости. В мозгах перемкнуло. Я до сих пор рад, что отец Оливии ввалился и спугнул нас, иначе я не знаю, что…
Он не закончил, потому что с неба сорвался целый отряд дождинок.
— Послушайте! — окликнул нас Аарон. — Если мы будем снимать, давайте поторапливаться.
Мы быстро всё отсняли, и хлынул дождь.
Изменила ли я себе? Я так не считаю. Но только лишь потому, что все эти годы хранила в душе еще кое-что, из-за чего смогла отнестись к Дину снисходительно. Не знаю, что бы я ответила на предложение Артура примкнуть к нему, но почти уверена: передай он мне ружье, я бы отстрелила член этому защекану к чертовой матери. Артур был бы следующим на очереди.
Глава 16
На моей цепочке болтаются два ключа и пропуск в «Спортклуб города Нью-Йорк», хотя я давно не числюсь среди его членов. Значит, у меня равные шансы вставить подходящий ключ в замочную скважину. За все время мне ни разу не удалось открыть дверь с первой попытки.
Люк воспринимает это как предупредительный сигнал того, что я вот-вот войду в дом.
— И могу быстренько закрыть все вкладки с порнухой, — поддразнивает он меня.
Видала я его порнуху: девка с силиконовыми сиськами громко стонет и извивается под качком придурковатого вида. Налоговую декларацию заполнять и то веселей. Люк искренне считает меня противницей порнографии. Он ошибается. Просто мне нравится кое-что другое — боль. Боль — это хорошо. Боль невозможно симулировать.
Я толкнула дверь носком туфли.
— Привет.
— Привет, — отозвался с дивана Люк, с улыбкой наблюдая, как я борюсь с дверью. — Я соскучился.
Дверь с грохотом захлопнулась, и я уронила сумки на пол. Люк раскинул руки.
— А обнять?
«А помочь?!» — вертелось у меня на языке, но я смолчала, что стоило мне немалых трудов.
Я подошла и свернулась клубочком у него на коленях.
— Ой-ёй-ёй, крошка, — встревожился Люк. — Тебе плохо?
Я уткнулась носом ему в шею. Ему не помешало бы принять душ, но мне всегда нравилось, когда от него слегка пахло потом. У некоторых людей приятный запах тела, и Люк из их числа. Иначе и быть не могло.
— Вымоталась, — проговорила я.
— Чем тебе помочь?
— Я умираю от голода. Но не хочу есть.
— Крошка, ты и так потрясающе выглядишь.
— Нет, — сказала я. — Ничего подобного.
— Послушай. — Люк взял меня за подбородок и приподнял мое лицо. — Ты самая красивая девушка на свете. Ты будешь неотразимой невестой. Лишний гамбургер этого не изменит. Миллион гамбургеров этого не изменят.
Момент был самый подходящий. У Люка начался пароксизм нежности, что в последние дни случалось все реже и реже. Но прежде чем я успела раскрыть рот, его лицо приняло серьезное выражение.
— Кстати, мне надо с тобой поговорить.
Все это напоминало американские горки, а именно момент, когда вагончик, взобравшись на вершину и на миг зависнув над пропастью, несется к земле. У меня все сжалось внутри, сердце оборвалось и стучало где-то глубоко в желудке. Неужели мама права?!
— Меня переводят в Лондон, — сообщил Люк.
Я мысленно повторила его слова, пытаясь приноровиться к ним и определить, что за чувство наполняет меня изнутри, проникая в сердце и пронизывая внутренности. Разочарование? Облегчение? Смирение?
— Надо же, — только и смогла вымолвить я и с некоторым удивлением повторила: — Надо же. Когда?
— Начальство хочет, чтобы мы переехали на каникулах. Чтобы я вышел на работу сразу после Нового года.
Я отстранилась, заерзав у него на коленях. Люк поморщился и уселся поудобней.
— Ты уже согласился?
— Нет, — ответил он. — Конечно, нет. Сперва я хотел поговорить с тобой.
— И когда нужно дать ответ?
— Где-то через неделю.
Судя по тому, как он напрягся, он ожидал, что сейчас я закачу истерику. Но я вдруг поняла, что куда более выгодно сохранять спокойствие и смириться с неприятным для меня решением; альтернатива меня пугала, а я очень устала бояться.
— Придется поговорить с Лоло, — сказала я, представляя, как прочту в ее каменно-холодном лице всё, что она обо мне думает, а именно — что я совершаю непоправимую ошибку. — Может, она подкинет мне какую-нибудь работенку в британском издательстве.
