Арсений Данилов - Adrenalin trash
В общем, выходило, что шведский философ с античной фамилией Кьеркегор прав. Андрей действительно в последнее время регулярно отбрасывал будничную шелуху. Однако Кьеркегор — или, по крайней мере, донесший его учение до Андрея лектор — никак не объяснил критерии отбора по-настоящему важных дел. В итоге с наполнением каждой минуты смыслом возникли проблемы. Андрей всей душой желал сделать что-то большое, емкое, попросту говоря, конкретно реальное. Но не видел ничего, что могло бы подойти под это описание. Он пару раз разговаривал на эту тему с Олегом. Олег испытывал аналогичные эмоции. И еще он сказал, что пока не знает, но чувствует, что скоро он это самое найдет. А когда найдет, поделится с Андреем. Это утешало, но не сильно.
Обсуждать те же вопросы с Василисой Андрей не решался. Он вообще с ней почти не разговаривал, оставляя рычаги управления беседой Олегу.
Это была уже третья больница, в которой лежала Василиса, и вторая, в которой довелось побывать Андрею и Олегу. Первым пунктом в тяжелом маршруте возвращения к здоровой жизни оказалось, естественно, заведение имени Склифосовского. В нем Василиса провела около двух недель. Андрей с Олегом там побывать не успели. Потом Василису перевели в крупный хирургический центр за городом — выяснилось, что у отца Василисы есть хорошие знакомства во врачебной среде. В этом центре колдуны в белых халатах должны были собирать переломанные Василисины кости.
Оттуда она и позвонила Олегу — Андрей не стал мучить себя догадками по поводу того, в какой обстановке Олег сообщил ей свой номер, — и попросила приехать их обоих. Ехать надо было долго — сначала до Москвы, потом на электричке по Ярославскому направлению до какой-то номерной станции (вспомнилось первое путешествие за грибами), а потом еще на автобусе. Всего дорога заняла около трех часов. В первый раз Андрей умудрился за это время выкурить целую пачку. Олег отстал от него на две сигареты. Однако сама встреча прошла на удивление спокойно. Посидели минут десять в пустом фойе. Сначала смотрели в пол. Потом друг на друга. Потом опять в пол. Наконец Василиса сказала, что все проблемы с судом уладит. Андрей и Олег повезли домой мерзкое облегчение.
В хирургический центр ездили еще несколько раз, по субботам. В дороге курили уже меньше. Покупали апельсины и «Боржоми» в гостинец. В последний раз контрабандой привезли Василисе пива — она сама попросила Олега.
Наконец две недели назад Василису перевели в косметологическую больницу (опять помогли папины связи и деньги). Дорога сюда была гораздо короче, поэтому навещать Василису стали два раза в неделю — по средам и субботам.
Приемные часы закончились, поэтому Василиса, как и договорились в прошлый раз, ждала их в вестибюле. Она была в шелковом халатике и тапочках. Ее икры сохранили свою форму — насколько Андрей знал, этот участок ее тела оказался единственным, не пострадавшим при катастрофе. На лице Василисы были бинты, делавшие ее похожей на мультипликационную мумию.
— Привет, — сказала она. — Опаздываете.
— Привет, — сказал Андрей и покосился на Олега.
— Привет, — сказал Олег. — Извини. Это тебе.
Он протянул Василисе пакет с гостинцами. В пакете лежали пачка легкого «Парламента», шоколадка «Вдохновение», шесть бананов и две бутылки «Миллера». Пиво и сигареты были заказаны Василисой, остальное Олег добавил от своего сердца, ставшего на удивление щедрым (аналогичному превращению в душе Андрея мешала тяжелая финансовая ситуация).
Купили все в расположенном рядом с больницей магазинчике — обычном, с продавщицами и витринами-холодильниками. Единственным элементом самообслуживания была табличка с надписью «От себя», висевшая на двери. Андрей подумал о том, что за контроль над выгодной точкой — а большая часть посетителей наверняка отоваривалась именно в этом магазине, — шла тяжелая борьба между местными преступными группировками. Перед ним даже на секунду возникла картина разборки, с бейсбольными битами и поножовщиной, но он поморщился и отогнал неуместные мысли.
— Как дела? — спросил Олег, когда сели на диван в углу — Василиса посередине, Олег и Андрей по сторонам.
Диван был удивительно теплым — его грела проходившая рядом батарея центрального отопления. Работа приучила Андрея обращать внимание на такие детали.
— Пока не родила, — сказала Василиса, заглянув в пакет, — И еще не скоро рожу.
Помолчали.
— Да, — сказал наконец Олег. — Я же телефон купил.
— Правда? — спросила Василиса, повернувшись к нему. — Какой?
— «Сименс», — сказал Олег и полез в карман куртки. — Вот.
Василиса отложила пакет, взяла телефон, покрутила его в руках, нажала пару кнопок.
— Хороший? — спросила она.
— Ну, продавцы сказали, хороший, — сказал Олег. — А так не знаю.
— Ясно, — сказала Василиса. Вернув телефон Олегу, она повернулась к Андрею и спросила: — А ты как?
— Нормально, — сказал Андрей.
— Все работаешь? — спросила Василиса.
— Работаю, — сказал Андрей.
— Все-таки странный у тебя брат, — сказала Василиса.
— В смысле? — спросил Андрей.
— Ну, мог бы и так деньги дать, — сказала Василиса. — Без возврата.
— Да он, по ходу, так и хотел, — сказал Андрей. — Просто родители не согласились.
— Ну так пусть бы сами ему и отдавали, — сказала Василиса.
— Ну так это уже я бы не согласился, — сказал Андрей.
Василиса несколько секунд молча смотрела на него, затем снова повернулась к Олегу и сказала:
— Слушай, ты же вроде траву можешь достать.
— Могу, — сказал Олег. — А что?
— К субботе можешь мне подогнать? — спросила Василиса.
— Ну, наверное, — сказал Олег. — А ты сама будешь курить? Или с нами?
— Ну и так и так, — сказала Василиса. — Приходите только в приемные часы. Тогда можно будет в палате все сделать. Или в туалете.
— Вонять будет, — сказал Андрей.
— Ладно, — сказал Олег. — Попробую.
— Кстати, номер оставь мне мобильного, — сказала Василиса.
— Куда записать есть? — спросил Олег.
— Сейчас, — сказала Василиса.
Она встала, подошла к будке вахтерши, охранявшей вход на лестницу, и вернулась с ручкой.
— Бумажки нету у нее, — сказала Василиса. — Я на руке запишу.
— Ладно, — сказал Олег.
Он продиктовал ей десять цифр.
Еще немного посидели молча.
— Ну ладно, — сказал Олег наконец. — Пойдем мы.
— Хорошо, — сказала Василиса. — Тогда до субботы. Если что, я позвоню.
* * *Солнце уже опустилось за дома, но небо еще оставалось светлым. Воздух стал холоднее, черные ветви деревьев были неподвижны, а вода в лужах казалась кристально чистой.
— Ну, — сказал Андрей, когда вышли из двора больницы и закурили. — Куда теперь?
— Воды надо купить, — сказал Олег.
Андрей кивнул, давая понять, что дополнительные пояснения не требуются.
— Потом еще не знаю, — сказал Олег. — Но кое-какие идеи есть.
— Это хорошо, — сказал Андрей. — У меня идей вот нет.
— Это, по-моему, тоже хорошо, — сказал Олег. — Когда идей слишком много, можно в больницу попасть.
Андрей ничего не ответил.
Молча докурили, побросали окурки и пошли в тот же магазин, в котором всего полчаса назад покупали гостинцы для Василисы. Приобрели полулитровую бутылку минеральной воды.
— Теперь что? — спросил Андрей после того, как вышли из магазина.
Олег посмотрел по сторонам.
— Лавку надо найти, — сказал он. — Не лошади же мы.
Они обошли дом, в котором размещался магазин, свернули во двор. В центре двора оказалась вполне ожидаемая детская площадка. Людей вокруг почти не было, только возле одного подъезда, на лавке, сидели две старушки.
Андрей и Олег вышли на площадку, забрались в деревянную беседку — одно из главных украшений детского городка. Сели. Андрей открыл бутылку с водой, сделал глоток. Олег тем временем достал из кармана упаковку с таблетками.
Кино не для всех
Марина вышла из дверей станции метро «Комсомольская» около восьми часов, когда невесомый вечер потихоньку сдавал права прохладной ночи. Звезды на небе, которое было чистым даже над привокзальной площадью, еще не появились, но уже зажглись желтые зрачки фонарей и квадратные окна поселка торговых палаток, расположенного между метро и зданием Ленинградского вокзала. Марина взяла рекламную листовку из рук припозднившегося коллеги — за четыре месяца в душе ее успело оформиться чувство классовой солидарности, — отошла в сторону, выбросила листовку в урну и закурила.
Это был уже пятый раз. Испытываемые эмоции естественно и заметно потускнели. Марина была почти спокойна. Разглядывая плывущую мимо толпу, состоящую вроде бы из вполне обычных людей, но почему-то казавшуюся невероятно омерзительной, Марина поняла, что испытывает нечто вроде сожаления по ушедшей остроте восприятия. Мысль эта показалась настолько абсурдной, что Марина громко хохотнула, заставив вздрогнуть нескольких особо чувствительных прохожих. Один из них, мужчина лет сорока, в очках, с сумкой через плечо, оглянулся на Марину так, словно она знала главный его постыдный секрет. Впрочем, так оно и было — по темпу его шагов, по нежности, с которой он сжимал пивную бутылку, по тому вниманию, которое он уделял каждой встречной витрине, в общем, по тому, как сильно он старался быть похожим на простого пассажира, дожидающегося своего поезда, Марина безошибочно определила цель путешествия мужчины. Выполнив обычный ритуал, напоминающий брачный танец бабочки, мужчина примкнул к рою собратьев, загипнотизированно глядевших на одну из витрин телесного цвета, которых вокруг было множество.
