Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
Потом я тихо слез с чинары и тут увидел истлевшую от пятидесятилетних дождей и снегов стрелу со ржавым гиблым наконечником и почерневшим изгнившим как ветошь опереньем…
Она беспомощно и мертво лежала у вздувшихся как больные чумные вены могутных корней тысячелетнего дерева живого мавзолея
Это была она.
Стрела Хакана Святого Чингисхана…
Все-таки он спустил метнул изверг стрелу
Но я был молод и жгуч тогда и успел скатиться сорваться со скользкой снежной атласной чинары и стрела не настигла меня…
Только теперь я понял, кто убил древлезабытых варзобских блаженных шейхов похороненных под тысячелетней чинарой
Никто из них не позвал Хакана и его погромные конницы пенные смертоносные Тюмени
Но неблагодарные слепые потомки забыли своих древних спасителей
…И потому сегодня на полях таджикских мглистых и в ущельях невиновных и в святых нагорьях пули по-хозяйски бродят кровомутной малярийной лихорадкою бредовой…
Бродят пули — и находят и хоронят…
Глава XIV
ПУЛИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
— Дервиш и что же скоротечные пули гражданской таджикской войны влетели и в твою тысячелетнюю, как заповедная арчовая роще на горе, недвижную сонномедвяную поэзию, где дотоле летали лишь пыльные стрелы и тупые ножи?.. И редкие вымирающие кроткие птицы арчовые дубоносы?..
Да, пули гражданской войны влетели и в мою поэзию и в жизнь хрупкую мою…
И одна из этих пуль влетела в жизнь мою и убила меня но я не заметил не узнал потому что мертв нездешен стал
Но доктор Рошковецкий спас от смертной пули меня и я остался на земле вожделенно новорожденно…
И еще дервиш сказал:
— Нож стрела меч летят в человека но дают надежду ему в
смерти его…
Пуля бешеная несовместима с плотью с жизнью человека — она несет в себе сотни смертей… она разрывает жизнь… она в сотни раз более жизни…
Пуля унижает жизнь…
Сатана сотворил пулю…
А на горизонте воздымается атомная бомба — вершина дьявола…
Эверест шайтана…
…Когда все ярые мужи ушли на войну на битву на древнюю сечу стрел и ножей, в безвестном селенье вместе с детьми женами и стариками остался хромой незрелый урод…
И он сотворил из зависти и тоски безбожную слепую пулю, которая уравняла всех…
Когда грех объял целые народы — другой завистливый урод сотворил атомную бомбу… ибо пули стало мало чтоб наказать всех грешных…
Да?..
Дервиш улыбнулся: мужи воители когда идете на битву — не оставляйте хромцов слепцов завистников за спиною!
Ойхха!..
Глава XV
ДЕРВИШ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Дервиш сказал:
— И мне дали автомат и послали меня в войну гражданскую
чтоб я убивал неизвестных мне братьев родных моих…
Но я не убил ни одного…
Я стрелял не в людей а в камни хотя мне было слезно хлестко жаль и камни безвинные древние дикорастущие…
Потому Господь оставил меня еще пожить подышать на земле?..
А те что сладостно убивали других людей — были потом убиты с тем же кровомутным сладострастием слепым упоеньем убийства…
Потом судьи судили меня и едва не убили не расстреляли меня за то что я не убивал братьев своих…
О Аллах!..
Если бы все стреляли как я — то что бы стало со святыми и несвятыми войнами?..
Да?
Аллаху Акбар!..
Аллах велик а человек муравей нище ничтожно мал мал мал…
Но!..
Но пули бродят далеко а моя родина мала..
А моя родина мала — тогда одна из пуль моя…
Глава XVI
ВЕЧЕРНИЙ ПУТНИК В ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ
…Куда ты пойдешь?
Уже сумерки смолистые бальзамические дымчатые скорбные горестные бархатистые охватили родной наш Душанбе..
Куда ты пойдешь?..
Скоро нощь нощь нощь…
А ночная пуля крива слепа…
Оставайся спать…
…Возлюбленная Лейли-Латофат-Зеббо былая моя но ты же уже не любишь меня…
Лучше рдяная живая пуля чем хладная постель былых змеиных святых хмельных чудотворных ласк
Когда я нежно мял тебя как виноград «козьи сосцы» для вина а ты нежно рвала меня ногтями когтями рук и ног…
И мешаясь текло святое древнее багряное вино соитья из девьей крови и мраморножемчужного живого каймака семян
Ай возлюбленная моя и что тогда мы не сотворили лакомое курчавое дитя а нынче одиноки мы а нынче любовь прошла ушла…
Как вешняя река оставив глину дна песок да мертвых глиняных безвинных рыб на нагих брегах
…Возлюбленный мой а ты хочешь чтоб наше дитя было как рыба на забытых глиняных брегах
Скоро нощь а ночная пуля слепа а город уже затаился забылся обкурился опалился заснул в глухом вине иль анаше и только смерть бродит в лазоревых аллеях одна одна одна…
Дервиш зачем тебе она…
Оставайся у меня…
…Возлюбленная моя лучше рдяная пуля чем любовь которая ушла как вешняя разгульная раздольная Варзоб-дарья родимая река…
Айххха!..
Я выхожу от возлюбленной моей и бреду по городу где пустынно на улицах дымчатых где сыплется витает лишь златопарчовый тяжкий душанбинский листопад серебристых мраморноствольных чинар чинар чинар…
Я один путник я тихо забывчиво зачарованно бреду средь златосыплющихся чинар…
Я иду через весь город к окраинной сокровенной кибитке мазанке своей я иду плыву через весь листопад…
Как много золотых палых листьев у родных кровных древних чинар…
А ночная пуля слепа…
А ты уже не любишь меня возлюбленная моя…
А вот и моя кибитка мазанка чудит плывет в дымных сумерках в хиссарских ночных облаках…
Как медленно сладко я бреду чрез золотой листопад…
А чем ближе нощь нощь нощь тем гуще гуще неистовый листопад листопад листопад…
А если я бы шел быстрей а если б не златоплещущий листопад она бы не встретила меня…
Если бы не золотой листопад мы бы разошлись разбрелись с ней как с тобой возлюбленная моя
У самой кибитки у самой кибитки она встретила она ждала что ли она нашла что ли меня…
…Тогда я ватно покойно согбенно покорно сел у арыка…
Арык весь забит золотыми листьями и течет бредет шепчет едва…
Едва слышна его змеиная неумолимая вода…
Ночная пуля слепа сладка не больна я совсем не чую ее но она тут в животе что ли и кровь едва струится чрез меня как в золотистом арыке вода едва едва едва…
Ай сладко дремно сонно заживо в золотистый арык уходить исходить истекать алу жизнь неслышно ронять…
Я гляжу на свои ноги…
Они уже не мои…
Они чужие…
Пуля что ли разбила расстроила нерв-хозяин который ими владел…
Ноги напоследок дрожат….
Так долго и далеко они носили по земле меня
А теперь им навек стоять лежать…
Мне их жаль Господь!.. но у самой кибитки у самого родного гнезда…
Ах если бы не твой листопад златолиственный златошепчу-щий златолепечущий словно любимая моя…
Там в кибитке рядом рядом матушка Людмила Кампир ждет уповает с чайником зеленого жгучего чая завернув укутав его в свою древнюю бухарскую колыбельную шаль…
Нынче чай навек остынет без меня…
Ночная пуля совсем не слепа если нашла одного в пустынном городе путника меня
…Куда ты идешь оставайся спать…
…Возлюбленная моя но ты же не любишь меня…
О Господь!..
Одну пулю я взял и она уже не полетит в другого вечернего путника..
Да…
…Но бродят пули по земле моей и их множество и они находят иных — не только меня…
Глава XVII
СМЕРТЬ ПОЭТА
Дервиш сказал:
— Поэт Тимур Акбар Давлат Абдураззак Азья Уаль всю
жизнь ходил со свежей ширазской розой в руках.
Никто не знал откуда от доставал ширазские розы зимой.
Когда пришли к нему шесть ночных палачей автоматчиков чтобы убить его он поднял розу высоко в руках и сказал:
— Стреляйте в меня но не попадите не разбейте не развейте розу…
Чтобы как я не осыпалась не расплескалась до срока своего…
Дервиш сказал:
— Так должны жить и умирать поэты…
Если они должны умирать…
…А поэт под розою подъятой перед смертию внезапной вдруг вспомнил Тунис полуденный…
И Карфаген осиротевших сов…
Глава XVIII
ТУНИС. ЭЛЬ-ДЖЕМ
…Одинокий поэт в развалинах Колизея зачарованно сладко слышит древние рукоплесканья…
