Золотой ребенок Тосканы - Боуэн Риз
Хьюго устало поднимался по ступенькам, очень довольный собой. Эх, вот если бы он мог защитить остальные произведения искусства в крипте! Он с содроганием представлял, как немцы с восторгом срывают большие картины, снимают распятие, даже сбивают с постаментов святых и двигают надгробия. И тут его снова осенило: бывшая дверь в часовню, которая упала, когда взорвалась последняя бомба, может прекрасно подойти к отверстию, ведущему в крипту.
Он пробрался через шатающиеся обломки туда, где лежала дверь, а затем попытался протащить ее, большую и невероятно тяжелую, по полу. От неимоверных усилий его лоб покрылся испариной, к горлу подступила тошнота, а по ноге прокатывались волны боли всякий раз, когда он наклонялся к двери, чтобы возобновить движение. Вскоре Хьюго вынужден был признать свое поражение и понять, что без помощи Софии ему не справиться. Но он понятия не имел, когда она может прийти и насколько быстро им нужно будет уходить отсюда.
Он лег, держа револьвер и нож наготове. Близился вечер, София не пришла. Мысли о том, почему ей не удалось прийти, были мучительно тревожными. Она не нашла фермера с повозкой или немцы были в этом районе и наблюдали за ней? Но, может быть, ее сын снова напуган и не желает отпускать мать. Последнее его немного успокоило. Ему нужно набраться терпения и молиться, чтобы немцы не опознали ни в одном из убитых партизан жителя Сан-Сальваторе.
Наступила ночь. Хьюго был отчаянно голоден. Он сунул оставшийся кусок парашюта в сумку. Шелк может быть неплох для обмена, если вспомнить, с каким энтузиазмом отнеслась к нему София. Утром он раскидает по руинам все лишние вещи, чтобы не оставлять следов. Хьюго задремал, просыпаясь от малейшего звука. Но он, должно быть, все-таки заснул, потому что София оказалась рядом с ним совершенно внезапно. Он почувствовал, как ее мягкие волосы касаются его щеки. Он открыл глаза, не понимая, во сне это или наяву.
— Уго, мио каро, — прошептала она. Ее лицо было всего в нескольких дюймах от его лица.
Инстинктивно он притянул Софию к себе, почувствовав теплоту ее стройного тела. Затем он страстно поцеловал ее, испытывая неудержимое желание, которое мешалось с его страхами и тревогами. Она прижалась к нему и ответила на поцелуй. Пока его рука возилась с ее юбками, ощущала гладкую кожу ее бедра, стягивала панталоны, он чувствовал, как она расстегивает его брюки. Потом он перекатился на нее. Боль в ноге, немцы, война — все было забыто…
После всего они лежали в тишине, дыша в унисон.
— Уго, мне нужно подвинуться, — тихонько сказала она наконец. — Камешки в спину врезаются.
— В следующий раз все произойдет в большой красивой кровати на роскошной перине, — прошептал он ей на ухо, помогая сесть, — которая куда какудобнее.
— Ты веришь, что будет следующий раз?
— Верю. Мы уйдем, София. Ты и я. И если твой Гвидо действительно мертв…
Она приложила пальцы к его губам.
— Не продолжай. Кто сейчас может думать о будущем?
— А что насчет телеги? Ты нашла фермера?
— Еще нет. Я не могла уйти из деревни. Все так плохо, Уго! Немцы не собираются оставлять нас в покое. Один из них поселился в нашем доме. Он занял лучшую спальню наверху.
— В твоем доме? Это ужасно, София. Ради бога, возьми Ренцо, найди повозку, и мы немедленно уйдем.
— Я хотела пойти за ней вчера, но немец пристал с вопросом, куда я иду. Я сказала, что мне нужно сходить на поле, так как созрела репа и ее вот-вот пора будет собирать. А пока надо посмотреть, что там да как, и добыть повозку, чтобы отвезти урожай на рынок.
— Это было умно.
— Но он заявил, что пошлет одного из своих солдат, чтобы тот помог мне выкопать репу. — Она вздохнула. — Я попыталась отказаться, сославшись на то, что сама сильная и привычная к тяжелой работе. Но он сказал, что хочет помочь в качестве платы за жилье.
— Звучит так, будто он порядочный человек.
— Кто их знает? — София покачала головой. — Может, им было приказано глаз с нас не спускать. И мне не нравится, как он на меня смотрит. Я все время чувствовала его взгляд, пока поднималась по лестнице.
— Ты пошла на ужасный риск, придя сюда, — испугался он. — Что, если он устроит ночную проверку?
— Я забрала Ренцо к себе в спальню и заперла дверь, — ответила она. — И молюсь, чтобы сын не проснулся до моего возвращения.
Хьюго почувствовал бессильную ярость.
— Тогда немедленно иди домой! — воскликнул он.
— Я смогла принести тебе только немного поленты и холодных бобов, — виновато улыбнулась София. — Немец съел почти все приготовленное мной тушеное мясо. Я сказала ему, что у нас совсем не осталось еды, а он велел мне не беспокоиться и пообещал принести продуктов. А еще заявил, что немцы добры к тем, кто с ними сотрудничает. Я ответила, что у меня нет другого выбора, поскольку нужно обеспечить безопасность сыну и бабушке. А он улыбнулся и произнес: «У тебя нет причин бояться меня». Хотела бы я ему верить…
— Как ты думаешь, он пробудет в твоем доме весь день?
— Он знает, что я собираюсь идти на поле. Если он отправит со мной солдата, то, пока тот копает, я успею сходить за повозкой. И даже если он решит пойти со мной к старому фермеру, то все равно ничего не поймет. Вряд ли он говорит по-итальянски и, конечно же, не владеет тосканским диалектом. Я смогу договориться о повозке прямо у него под носом.
Хьюго обнял ее.
— Ты очень смелая, София, — проговорил он. — Я чувствую себя настолько беспомощным и бесполезным, застряв тут. Это я должен защищать тебя. А получается — ты рискуешь всем ради меня.
— И ради себя тоже. Я знаю, что должна увезти сына в безопасное место. — Она встала, поправляя юбки и укутываясь в шаль. — Будем надеяться, что завтра мне повезет с повозкой. Я доверху нагружу ее репой, ты спрячешься под ней, и скоро мы окажемся на свободе.
— Когда я тебя слушаю, все кажется таким простым и легким.
— Мы должны уповать на Божию помощь. Это все, что нам остается, — сказала она.
Хьюго поднялся и встал рядом с ней.
— Прежде чем ты уйдешь, нужно, чтобы мы вместе кое-что сделали. Видишь старую дверь? Мы можем закрыть ею проход в крипту и замаскировать его.
— А картина?
— Я спрятал ее, София. Идеальный тайник. За секретной дверью.
— Той самой дверью в стене?
— Да, у меня есть ключ. Я возьму его с собой и отдам тебе, когда опасность минует и ты сможешь вернуться домой.
— Ты такой умный, Уго! Наш прекрасный младенец будет в безопасном и сухом месте!
Вместе они подошли к большой двери и, встав плечом к плечу, поволокли ее через щебень к входу в крипту, который она надежно перекрыла. Довольные, они посмотрели друг на друга и обменялись улыбками заговорщиков.
— Иди, — сказал он. — Я забросаю ее камнями и досками, и никто никогда не догадается, что там что-то есть.
— Хорошо, — откликнулась она и, подойдя к нему, страстно и крепко поцеловала в губы.
— До завтра, аморе мио[50].
Глава 35
ДЖОАННА
Июнь 1973 года
— О, вот и ты! — воскликнула Паола, отрываясь от бобов, которые собирала. — Я уже начала волноваться. Думала, ты отправилась в город, но потом к нам зашел Ренцо и сказал, что тебя там нет.
— Приходил Ренцо?! — выпалила я.
— Да. Искал тебя. Думаю, миа кара, ты можешь рассчитывать на взаимность. — Она одарила меня понимающей улыбкой, похоже неверно истолковав мой возглас.
— Он сказал, что ему надо?
— Ничего не сказал. Может, просто хотел компанию тебе составить удовольствия ради, познакомиться поближе.
— О нет. Это вряд ли… Должно быть, он заходил, чтобы договориться, в котором часу отвезти меня завтра на вокзал.
— Ты что, правда уезжаешь завтра? Так быстро?
— Вероятно, это самое разумное решение, — сказала я. — Если я останусь дольше, то, боюсь, инспектор все же попытается доказать, что это я убила Джанни. И вас в это дело втянет как сообщниц. Всем будет лучше, если я уеду, пока я еще могу это сделать. Козимо сказал, что его сын завтра едет во Флоренцию и подвезет меня до вокзала.
