Юрий Коротков - Авария
Лекция была о поэтах-акмеистах. Валерка мало что понимала, но внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова, настороженно, недоверчиво глядя на Андрея.
После лекции она подождала его на выходе из корпуса и двинулась параллельно по другой стороне аллеи. Он улыбался, искоса поглядывая на нее, кивал знакомым студентам. Его догнали две холеные девицы, он остановился, стал разговаривать, привычно кокетничая. Валерка постояла немного, потом пошла дальше. Андрей тотчас торопливо распрощался с девицами, а в конце аллеи, оглянувшись, перебежал к ней.
— Привет. Ты как меня нашла?
— Сам же сказал.
— А-а, да… Ну как, понравилось?
— Ничего… Ты на кота похож. «Ваши незасеянные, но уже изрядно унавоженные души», — передразнила Валерка, томно поводя плечами.
Вышло очень похоже, Андрей засмеялся.
— Домой не вернулась?
— Нет.
— Ты понимаешь, какая незадача… Утром жена приезжает. У нее потрясающая интуиция: представляешь, командировка до конца месяца, а…
— А что, до утра не успеем? — перебила Валерка, деловито глянув на часы.
— Слушай! — в восторге сказал Андрей. — Отчего ты такая бесстыжая?
Валерка пожала плечами:
— Если тебе так больше нравится — можешь пригласить меня на чашечку кофе. Я немножко поломаюсь и соглашусь.
Николаев разбирался с аварией — на узкой улице отъезжающий от тротуара старый ижевский «Москвич» царапнул идущую мимо «семерку». Царапина была пустяковая, но хозяин «семерки», двадцатилетний парень в модной куртке под цвет машины, чуть не с кулаками наседал на пожилого мужчину, водителя «Москвича». Тот подавленно молчал. Николаев, разложив бумаги и документы на капоте «семерки», составлял протокол.
— Четыре глаза — не видишь ни хрена! — Все не мог успокоиться парень. — Голова не ворочается — назад посмотреть?
Мужчина поправил очки и снова безвольно опустил руки.
— Спокойнее, товарищ водитель, — сказал Николаев. Ему был неприятен этот самоуверенный, напористый сопляк, получивший дорогую игрушку на фарцовые доходы или в подарок от папы, но, как ни крути, он был прав, а «Москвич» виноват, и он быстро заполнял бланк протокола, торопясь развязаться с микроскопическим, будничным происшествием. Сзади визгнули шины, он мельком обернулся: под арку ближнего дома сворачивал желто-синий милицейский «рафик».
— Спокойнее… — Парень, болезненно морщась, провел пальцем по царапине. — Всю дверь красить!
— Я заплачу!.. — тихо сказал мужчина.
— А куда ты денешься! Заплатит он! Червонцем я твоим залеплю? Очередь на полгода!
— Распишитесь, — подвинул Николаев протокол мужчине. — За правами в отдел разбора, с квитанцией.
Тот кивнул и пошел к своей машине.
— Ездить научись! — крикнул ему вслед парень. — Чайник!.. Нет, ну на пустой улице… — обратился он к Николаеву.
— До свидания! — Николаев козырнул и направился к патрульному «Москвичу».
Под аркой дома, около «рафика», уже толпились люди. Пожилая женщина в синем халате под курткой, видимо, дворник или уборщица, всхлипывала, закрывая лицо одной рукой, другой держась за сердце:
— Я смотрю — дверь-то не закрыта… Я вошла… свет зажгла… Господи, что же это такое… Господи… Дверь-то не закрыта, я и вошла… Прямо об нее споткнулась…
Николаев прислушался.
— Сколько их? — негромко переговаривались вокруг.
— Пятеро.
— Свет-то зажгла… и с места не могу…
— Как же родителям, не представляю…
— И девочка с ними.
— Девочка прямо у входа…
Николаев почувствовал, что сердце проваливается в холодную пустоту. Он медленно прошел между людей, ему показалось, что все сочувственно замолкают при его приближении.
Он шагнул к подъезду. Дорогу преградил молоденький старшина:
— Товарищ старший лейтенант, там группа работает…
— Сейчас… — Николаев вбежал в подъезд.
Внизу, в подвале, горел свет, по лестнице оттуда поднимался, придерживаясь рукой за стену, бледный мужчина — видимо, понятой. Не глянув на Николаева, прошел мимо.
Николаев сбежал по ступенькам и шагнул в открытую дверь подвала.
Вдоль стены сидели, расставив ноги, привалившись спинами к сырым трубам, подростки с полиэтиленовыми мешками на голове. Лица неясно просвечивали сквозь мутную пленку. Ближе к выходу лежал, повалившись на бок, еще один труп — судя по маленьким бугоркам грудей под свитером, девчонка — в кожаной куртке и джинсах. На грязном полу валялся пестрый баллон какого-то аэрозоля.
Среди неподвижных, окоченевших уже тел осторожно, чтобы не наступить на ноги, ходил фотограф, снимал в упор со вспышкой. Судмедэксперт и следователь вполголоса деловито переговаривались, поодаль замер, глядя в стену, второй понятой.
Судмедэксперт подошел к девчонке, наклонился…
— В чем дело? — обернулся к Николаеву следователь.
Тот отступил к двери, вытягивая шею, над плечом следователя наблюдая, как судмедэксперт стаскивает пакет с головы девчонки…
— Не мешайте, старлей… — сказал следователь.
Это была не Валерка. Абсолютно незнакомая, некрасивая конопатая девчонка лет четырнадцати.
Николаев повернулся и, тяжело шагая по ступенькам, вышел на свет.
— Вообще бьет по нервам, — понимающе сказал, увидев его, старшина.
— Закурить есть? — хрипло спросил Николаев.
Старшина достал пачку, чиркнул зажигалкой.
— Насмотрелись мультиков, — сказал он.
— Что?
— Ну, это у них называется — «мультики смотреть». Цветные галлюцинации.
Николаев глубоко, жадно затягивался, бессмысленно озираясь по сторонам.
— Я все думаю, может, нарочно? — помолчав, сказал старшина.
— Что?
— Ну, не снял… Ну, один же кто-то должен остаться, чтобы пакеты снять, когда надышатся. А я вот думаю — может, он нарочно сбежал? Может, отомстить кому-то из них хотел?..
Николаев сел в машину, завел мотор и откинулся на сиденье, докуривая, приходя в себя. Он видел много аварий, видел легковушки, скомканные как лист бумаги, и сочащуюся из-под дверцы кровь, помогал собирать на расстеленный на асфальте брезент то, что осталось от человека после лобового столкновения. Но когда врач стаскивал пакет с головы конопатой девчонки, он впервые понял, как люди падают в обморок. Лишаются чувств. Когда пакет сполз, в ушах девчонки качнулись дешевые металлические серьги. Кажется, у Валерки такие же.
Николаев выплюнул сигарету в окно и врубил скорость. До конца дежурства оставалось два часа.
Вечером, наскоро переодевшись, он прочесывал на своем «Жигуленке» улицы вокруг Калининского. Он понимал, что невозможно в этом громадном муравейнике найти одного маленького человечка, и все же упрямо кружил по узким улицам, приглядываясь к тусовкам.
В большой компании, собравшейся на ступеньках старого дома, ему показался знакомым один из ребят. Он вышел из машины, тронул его за плечо:
— Валеру Николаеву знаешь?
Все сразу замолчали, обернувшись к нему.
— Валерка Николаева? — переспросил тот морща лоб.
— Это Авария, что ли? — спросил другой, сидящий на ступеньке в обнимку с ярко раскрашенной девицей.
— Ну да, Авария! — оживился Николаев.
— А зачем она тебе?
— А я его уже видела, — вдруг сказала девица, указывая сигаретой на Николаева. — Только он в погонах был.
— А ты кто вообще? — спросил первый парень.
Николаев замешкался.
— Знакомый…
— A-а… Так идем к Серому или не идем к Серому? — отвернулся парень.
— Пойдем, правда…
— Да ну, в Текстили тащиться, — капризно заныла девица.
— Пойдем. — Ее под руки подняли со ступеньки.
— Я же по-человечески спрашиваю, — сдерживаясь, сказал Николаев.
Но компания уже поднялась, и, обходя его как нечто неодушевленное, столб или урну, направилась к метро…
Николаев вывернул на проспект, тоскливо глянул на уходящие в перспективу людные тротуары, залитые густым желтым светом фонарей. И вдруг увидел Валерку, не увидел даже, а угадал ее в темной фигурке с краю компании металлистов, подваливающей к подземному переходу. Николаев затормозил, бросился было навстречу, но тут же остановился. Валерка подняла голову, тоже встала, рванулась было бежать, но заметив, что отец не двигается с места, замерла вполоборота, напряженно следя за ним. Капания, оживленно переговариваясь, спустилась в переход.
Николаев сделал шаг вперед, дочь отступила, сохраняя дистанцию.
— Чего надо? — враждебно спросила она.
— Да не бойся, я поговорить только. — Николаев снова шагнул к ней, Валерка отскочила и зашла с другой стороны перехода. — Правда, поговорить…
— Я и отсюда слышу.
Их разделял глубокий тусклый провал перехода.
— Это… Ты возвращайся сегодня, хватит… — сказал Николаев. — Из школы уже звонили… Собрание завтра…
