Тауфик аль-Хаким - Избранное
— В романах пишут, что весной вместо дождя и снега с неба падают розы.
Не успела она договорить, как на голову Мустафы с неба посыпались очистки овощей и фруктов.
Мустафа поднял голову и закричал:
— Вот и пошел дождь! Только вместо благоухающих роз падают огурцы и капуста.
Санния не выдержала и, отвернувшись, громко рассмеялась. Мустафа хотел выразить свое возмущение обитателям верхней квартиры, но вспомнил о запрете Саннии. Он посмотрел на нее и жестом спросил: «Неужели я и теперь должен молчать?»
Санния приложила палец к губам в знак того, что молчать необходимо. Мустафа пробормотал:
— Твоя воля!
Вдруг ему пришла в голову блестящая идея. Он попросил Саннию немного подождать и на минуту скрылся. Вернувшись к окну, он сел и раскрыл над собой зонтик. Увидев это, Санния снова рассмеялась, но постаралась заглушить смех. В эту минуту Заннуба толкнула отчаянно зевавшего Мабрука, утомленного долгой слежкой, и шепнула, указывая на зонтик Мустафы.
— Посмотри, Мабрук. Погляди-ка! Этот дурень выкинул новый номер!
Мабрук вытаращил глаза на зонтик и сказал:
— Это, без шуток, кажется, зонтик!
— Нет, это не зонтик, — возразила Заннуба. — Ты ошибаешься! Но что же это такое?
Мабрук посмотрел на ярко сиявшую луну и сказал:
— Он боится получить солнечный удар.
Заннуба громким шепотом произнесла:
— Ну и сказал! Ведь это луна!
— Все равно. Скажу без шуток, лунный удар даже опаснее солнечного.
Заннуба взяла большую кожуру колоквинта и спросила хриплым от злобы голосом:
— Значит, он ждет удара, Мабрук?
Мабрук повернулся к ней и, увидев у нее в руках кожуру, понял ее намерение.
— О хранитель! — испуганно воскликнул он.
Заннуба прицелилась.
— Какого удара он ждет, Мабрук? От чего? — приставала она.
И Мабрук угодливо ответил:
— От колоквинта!
Заннуба довольно засмеялась. Ответ Мабрука ей понравился.
— Правильно, шут ты этакий! — одобрительно сказала она.
И, бросив кожуру на зонтик Мустафы, прошептала:
— Вот первый удар. Раз!
Потом опустила руку в стоявший около нее мусорный ящик и подмигнула слуге.
— Смотри, Мабрук, не спи, ящик еще полон!
— Успокойся, — удерживал ее Мабрук, — не волнуйся так, иди спать. Разве тебе не пора отдохнуть, говоря без шуток?
Заннуба с сомнением посмотрела на Него.
— Может, и правда положиться на тебя и Аллаха и пойти спать?
— Да, да, — быстро ответил Мабрук. — Будь спокойна! Клянусь твоей честью, я не уйду отсюда, пока не опорожню весь ящик им на голову.
Заннуба, тоже уставшая от продолжительного бдения у окна, направилась к двери, но на пороге обернулась и сказала:
— Ты, наверно, сразу опрокинешь весь ящик и уйдешь. Бросай понемногу, кожуру за кожурой, как я тебя учила. Слышишь?
— Хорошо, слушаюсь! Кожуру за кожурой! Иди ты ради Аллаха, прошу тебя!
Заннуба все еще колебалась, не доверяя Мабруку. Она стояла у двери, спрашивая себя, кто поручится, что мстительный план будет выполнен как следует. Ей хотелось, чтобы этот моросящий капустный дождь помешал влюбленным договориться.
Она вернулась к Мабруку, желая еще раз его проинструктировать, но выведенный из терпения слуга прошипел:
— Экое дело! Ручаюсь тебе, без шуток, что я их сегодня разгоню. Клянусь твоей жизнью, они сегодня последний раз здесь сидят. Иди себе, спи!
Решительный тон Мабрука успокоил Заннубу.
— Последний раз? — обрадованно повторила она. — Посмотрю я, какой ты ловкач! Клянусь пророком, ты получишь за это награду.
И она не спеша пошла к двери. Мабрук смотрел ей вслед, словно подгоняя ее, и приговаривал:
— Так, так! Иди, иди, поторопись.
Наконец Заннуба вышла из комнаты, и Мабрук с облегчением вздохнул.
— Пропади ты, если того захочет Аллах! О господи! И не грех ей все это делать? — пробормотал он.
Осторожно высунувшись из окна, Мабрук посмотрел на влюбленных. Они были так хороши! В нем шевельнулось чувство, возникающее у человека при виде пары красивых, воркующих голубей. Может быть, это было чувство красоты… и гармонии.
Именно это чувство, появившееся у Мабрука при взгляде на прекрасную парочку, озаренную лунным светом, вызвало у него восклицание:
— Вот красавцы, клянусь жизнью пророка! Аллах да благословит их любовь!
Потом он взял мусорный ящик и вынес его из комнаты. Дойдя до уборной, окно которой выходило в маленький переулок позади дома, он выбросил в него очистки и спокойно улегся на свое ложе, как всегда постланное на обеденном столе.
«Этот красавчик ослеп бы, попадись ему на глаза лошадиная морда Заннубы. Даже мне, бедняку, она противна», — думал он, засыпая.
Дождь, лившийся на Мустафу, прекратился. Но он все еще держал над головой раскрытый зонтик. Откуда мог он знать, что опасность миновала? Санния заметила, что он раздражен, и сказала серьезным тоном, который встревожил и рассердил его:
— Лучше всего тебе уехать из этого дома.
Мустафа лишь посмотрел на нее укоризненно, грустно и гневно.
Притворившись, что ничего не заметила, девушка лукаво продолжала:
— Если только тебя не удерживает то, что квартира дешевая.
Мустафа возмутился и сердито повторил:
— Дешевая квартира?
— Ну не сердись, — спокойно сказала Санния. — Забудем о плате за квартиру. Отсюда близко до твоей службы?
Мустафа молча опустил голову. Потом он поднял глаза и сказал:
— Наоборот.
Санния притворилась удивленной.
— Далеко?
— Очень, очень далеко! — быстро ответил Мустафа.
— Почему же ты поселился так далеко от службы? — спросила Санния.
— Ты хочешь, чтобы я жил в Махаллат аль-Кубра. Это невозможно!
— В Махаллат аль-Кубра?
— Да, на фабрике. На большой фабрике!
— Ты служишь на большой фабрике, а живешь здесь? В чем же состоит твоя работа?
— Моя работа… Моя работа…
— Ты стыдишься сказать… Напрасно!
— Моему отцу принадлежала большая мануфактурная фабрика в Махаллат аль-Кубра.
— А ты…
— Я?..
— А ты бездельничаешь и просиживаешь целые дни в кофейне Шхаты?
Она сказала это насмешливо и сурово, прикрыв рот широким рукавом, чтобы скрыть улыбку. Мустафа смущенно молчал и смотрел в ее черные глаза, сверкавшие из-за рукава. В первую минуту ему показалось, что Санния над ним издевается. Он вспыхнул и стал рассказывать о своей жизни. Он сказал девушке, что намерен продать фабрику коммерсанту Казули и получить должность в каком-нибудь правительственном учреждении, чтобы остаться в Каире. Он до сих пор не просил ее руки только потому, что еще не осуществил этого плана. Когда он получит должность и окончательно переселится в Каир, он первым делом начнет искать подходящую для нее квартиру в другом районе и пошлет жену своего дяди, торговца хлопком, к ее матери.
Санния молча выслушала его длинный рассказ, большая часть которого была ей известна. Наблюдательная девушка многое угадала сама, но хотела все услышать от самого Мустафы и для этого завела разговор на эту тему.
Когда Мустафа умолк, опустив голову, Санния закрыла лицо руками и засмеялась от счастья. Потом она подняла глаза и сурово сказала:
— Сейчас я про тебя узнала только то, что ты наследник большого состояния и такой же богатый шалопай, как те, о которых мы читаем в романах.
Мустафа растерянно посмотрел на нее. Санния встала и с гневной иронией воскликнула:
— Ты, бек, еще только ищешь должность, а уже собираешься просить моей руки.
Мустафа вздрогнул и посмотрел на омрачившееся лицо девушки. На ее губах блуждала презрительная усмешка. Ему показалось, что в одну минуту с ней произошла какая-то непонятная, страшная перемена. Он хотел что-то сказать, объяснить, попросить снисхождения, но Санния не дала ему промолвить ни слова.
— Я думала, ты лучше! — сказала она.
И быстро захлопнула окно.
В глазах у Мустафы потемнело.
Глава двадцать четвертая
Снова наступил вечер, и Мустафа, как всегда, сел у окна, ожидая появления Саннии. Он был в страшной тревоге. Если девушка говорила вчера серьезно, он ее никогда больше не увидит. Часы шли за часами, а Мустафа все сидел, устремив молящие глаза на закрытые ставни. Ночь приближалась, его отчаяние все усиливалось, и он горячо молил Аллаха позволить ему хоть на минуту увидеть Саннию. Разлука с ней невыносима. После того, что произошло вчера, ее отсутствие в этот вечер угрожает всей его жизни.
Пусть она покажется хоть на минуту, чтобы он успокоился, пусть не придет в другой раз, если так надо. Сегодня он готов купить миг свидания с нею любой ценой.
Но мольбы его были напрасны. Никто не внял им, даже безмолвная ночь не откликнулась на них. Наступило утро, а Мустафа все ждал и надеялся.
