Империя света - Енха Ким

— Конечно! А теперь даже еще больше. Ты ведь решилась на такое ради меня. Я никогда этого не забуду.

— А с ним… как… ладно, не важно.

— Что? Что ты хотела сказать?

— С ним… как далеко ты хочешь, чтобы я с ним зашла?

Он ухмыльнулся, как будто недоумевая, зачем она вообще о таком спрашивает, и обхватил обеими руками ее голову. Она снова взяла в рот его член.

— До самого конца. Я хочу посмотреть, как другой берет тебя. Просто представь, что это я. Это же всего лишь игра. Давай не будем думать об этом слишком серьезно.

Твердая головка члена с силой уперлась в ее нёбо и ринулась глубже внутрь.

Чхольсу сидел в своей машине, уставившись на вывеску «Мотель „Богемия“». «Богемия, твою мать», — пробормотал он себе под нос и вытянулся в тесном кресле. На секунду ему вспомнилась утренняя поездка в «Пассате» вместе с Мари. Удобное кожаное кресло, идеально поддерживающее спину… Он вытянул руку и взял с пассажирского сиденья телефон, но тут же бросил его обратно и обеими руками приподнял спадавшую на лоб челку. Волосы были влажными от пота и душного воздуха. Ему хотелось помыть руки. Он вышел из машины и неторопливо зашагал к мотелю. У входа с потолка на него смотрели две камеры видеонаблюдения, напоминавшие фасеточные глаза мухи. За автоматическими раздвижными дверями его встретил лишь огромный жидкокристаллический экран. Он окинул взглядом вестибюль: с виду было не похоже, что на этом этаже где-то мог быть туалет. Где бы помыть руки… Над его головой раздался низкий мужской голос.

— Вам помочь?

Чхольсу машинально поднял глаза на потолок и увидел небольшой динамик.

— Мотель без персонала, говорите? Видимо, не совсем уж без персонала.

Голос из динамика равнодушно повторил свой вопрос:

— Вам помочь? Вы кого-то ищете?

— Нет, я просто хотел воспользоваться туалетом…

— Если пройдете метров триста налево, там будет станция метро с общественным туалетом.

— Хорошо, спасибо, — снова выкрикнул в воздух Чхольсу и вышел из мотеля.

Он осмотрелся по сторонам. Неподалеку была какая-то стройка — вероятно, еще один мотель. Он заметил водопроводный кран, который, вероятно, подвели к строительной площадке, чтобы мыть колеса самосвалов. Свет нигде не горел, и рабочих тоже не было видно. Чхольсу подошел ко входу на стройку и открыл кран. Струя оказалась неожиданно мощной, и вода брызнула ему костюм. Он отрегулировал напор и вымыл руки. Вот бы еще мыло… Но мыла там не было и быть не могло. Он вернулся в машину, промокнул воду на руках бумажной салфеткой и снова вперил взгляд в вывеску мотеля. За то время, что он проработал в этой «компании», ему многое пришлось повидать, но с таким он сегодня столкнулся впервые. Мари торжественно перешагнула порог мотеля и прошествовала внутрь впереди двоих молодых людей словно королева со своей свитой. Сейчас они, наверное, предавались утехам где-то там в одном из номеров. «Интересно, и часто она этим занимается?» — подумал Чхольсу. Как бы там ни было, ясно одно: она ничего не знала о том, что в этот момент происходило с ее мужем. Если бы знала, то вряд ли вела бы себя подобным образом. Чхольсу взял телефон и набрал номер.

— Это Пак Чхольсу.

— Ты все еще там?

— Да.

— Сворачивайся. Думаю, там он не появится.

— Может, это все уловки Ким Киена?

— А может, ты просто смерть как хочешь к ним присоединиться?

Чхольсу оторвал трубку от уха и выругался в сторону так тихо, что только профессиональный чтец по губам мог бы уловить: «Скотина хренова, думаешь, это смешно?»

— Тогда что мне…

Он не договорил, увидев перед мотелем какого-то молодого человека. Тот немного постоял в нерешительности, озираясь по сторонам, и затем быстрой походкой направился ко входу. С виду это был типичный студент, в кедах и с тряпичным рюкзаком за спиной.

— Секунду… Тут какой-то подозрительный тип… один… появился.

— Подозрительный тип? Это Ким Киен?

— Нет, похож на студента.

— Чем тебе не угодил студент?

— Сильно смахивает на тех двоих, что вошли внутрь с Чан Мари. По-моему, он с ними.

— Может, у него там тоже свидание с какой-нибудь шлюхой.

— Ну да, наверное.

Чхольсу осекся, почувствовав себя несколько неловко из-за того, что последние слова, как ему показалось, прозвучали чересчур жалобно. Серый жилет тоже не упустил из виду эту перемену в интонации.

— Хорош уже фантазировать, сворачивайся.

Чхольсу повесил трубку и снова выругался. Он поднял глаза на мотель, но молодого человека уже не было.

Внутри палатки стояла духота. Киен все еще не мог решиться. Ехать? Или остаться? Он сам удивлялся, что за прошедшие двадцать лет ни разу не задумался над этой дилеммой. Что это, небрежность по отношению к судьбе или бегство от нее? Если подумать, он ведь ни разу не проходил медицинский осмотр. Он не знал ни своего давления, ни уровня сахара в крови. А все потому, что он никогда и не пытался представить себя спокойно умирающим в постели в окружении семьи. Когда Маркесу объявили, что у него лимфома, он весьма убедительно объяснил, почему всю жизнь прожил заядлым курильщиком. Он рассказал, что, будучи критически настроенным интеллектуалом и журналистом, выступающим против системы, в стране, которая находится на грани анархии, он никогда не надеялся, что сможет так долго прожить. Его родина — Колумбия, страна, где защитника национальной сборной, который во время чемпионата мира нечаянно забил гол в свои ворота, могут среди бела дня застрелить из пистолета. Там, в Боготе, городе наркотиков и уличных перестрелок, дым кубинской сигары казался ароматом прекрасного. Ему удалось избежать высылки из страны и лишения свободы, он не стал жертвой бандитских пуль и линчевания — и дожил до того дня, когда его настиг рак.

Пули. Киен невольно представил, как маленькая, сверкающая золотистым отблеском пуля с пронзительным свистом рассекает воздух и врезается ему в череп, оставляя прожженную порохом рану. Неожиданно всплывший в воображении образ теперь навязчиво стоял перед глазами, и он никак не мог от него отделаться, подобно тому, как молодая девушка боится, но вместе с тем страстно жаждет первой близости; подобно тому, как Мисима неотступно думал об остром лезвии кинжала. Мысли Киена постепенно перешли в воспоминания о том, как он сам держал в руках кольт 45-го калибра, целясь в висок Чжихуна. Воображаемое переплелось с действительным, и ощущение реальности стремительно улетучилось. По телу пробежали холодные мурашки, словно его кожу протерли медицинским спиртом.

Давным-давно он читал историю об одном человеке, которому точно так же был отведен всего один день. Эварист Галуа. Почти как в романах Стендаля или Бальзака, история эта начиналась с Наполеона. Начало XIX века. Наш герой Галуа — сын видного политика, ярого республиканца. Император Наполеон сослан на Эльбу, на престоле Людовик XVIIL Бежавший с Эльбы Бонапарт триумфально движется на Париж. Снова плен — и окончательное изгнание на далекий остров Святой Елены в Атлантическом океане. В этом вихре событий отец Галуа, по возвращении императора избранный мэром в своем городке, переживает взлет и падение на политическом поприще, вторя судьбе великого авантюриста. Разумеется, юный Эварист вырастает пылким революционером-республиканцем. Вместе с тем, однако, он проявляет небывалый талант к математике.

Умы математиков того времени занимал поиск общего решения уравнений пятой степени. Эта тема захватывает Галуа, и он с головой погружается в собственные изыскания. В результате он пишет статью в двух частях и подает ее в Академию наук. Он в шаге до совершения грандиозного переворота в истории математики. Однако рецензент требует, чтобы он сократил свою хотя и гениальную, но чересчур запутанную работу, и Галуа это требование выполняет. И все же из-за неожиданной кончины ответственного секретаря его статья, которой прочат высшую награду Академии по математике, так и не попадает на рассмотрение конкурсной комиссии. Галуа, конечно же, видит в этом политический сговор и приходит в негодование. Что ж, вполне возможно. К тому же в это самое время Галуа-старший, его отец и политический наставник, становится жертвой интриги и кончает жизнь самоубийством. Эварист поступает в Эколь Нормаль и отчаянно сражается с роялистами. Вступив в ряды Национальной гвардии, которая была на стороне республиканцев, он избирает для себя путь радикального революционера. Его сажают в тюрьму, затем освобождают, и он продолжает участвовать в выступлениях. Снова попав в тюрьму, он спивается. А еще влюбляется в одну женщину. У этой женщины по имени Стефания Фелисия Потерэн дю Мотель уже есть жених. И надо было так случиться, что ее жеммх д’Эрбенвиль — отменный стрелок, известный на всю Францию своей меткостью. Уязвленный предательством возлюбленной, он немедленно вызывает Галуа на поединок. Юный гений всеми силами пытается избежать этой дуэли, однако ничего не выходит. В ночь накануне рокового выстрела он садится за письменный стол и в отчаянии начинает лихорадочно записывать свои идеи о теории уравнений. На полях страниц, испещренных формулами и доказательствами, он снова и снова царапает слова, подобные крику души: «у меня нет времени, у меня нет времени!», «о, эта женщина, Стефания!» В ту же ночь, закончив свои расчеты и объяснения, он пишет письмо своему другу Опосту Шевалье, в котором просит его показать эти записи величайшим математикам того времени.