Эльмира Нетесова - Колымское эхо

Анастасия, протиснувшись в дверь, разулыбалась, увидев Игоря:

—    Что же не заходишь, голубочек? А я це­лыми вечерами тебя жду.

—   Я в отъезде был.

—    Вон оно как? Ну, заходи!

Игорь повернулся боком, словно чего-то не решаясь.

—    Настя! А я нынче в подвале зайца пойма­ла. И не видела, как заскочил, морковку ел.

—    Это хорошо. Моя мать говорила, что это к здоровью,— ответила баба.

—    Вот только его и нет.

—   Анастасия, чего так долго не заходила?

—    Мешать не хотела.

—    Кому?

—    Ну, думала у тебя все состоялось с тем человеком, а ты все одна бедуешь.

—    Давно уехал тот человек. Надо вот пись­мо прочесть, второе прислал. Может, что путнее черкнул,— побежали глаза по строчкам:

—    Варя! Так ты что-нибудь придумала? Ведь скоро весна и я теряю терпение. К чему мне готовиться? К тебе или оставаться мне дома. Что посоветуешь, скажи честно. Я уже и сам на распутье. Ехать незваным гостем — неприлич­но. Набиваться в очередные ухажеры и того по­стыднее. К какому берегу мне причалить? Позо­вешь или прогонишь? От тебя, что хочешь жди. А так хочется быть вместе с тобой и никогда не разлучаться. Да и возраст у нас солидный, пора о семье подумать. Я устал один. Кажется, са­мое страшное наказание в жизни — это одино­чество. Давай избавим от него друг друга и за­живем совсем иначе. Как когда-то мечталось.

—    Пусть поют птицы, звенят ручьи, пусть сме­ются глаза и поют, радуясь, души. Мы прожили нелегкую жизнь, пусть ее остаток будет свет­лым и чистым, как улыбка солнца.

—    К тебе на Колыму скоро тоже придет вес­на. Пусть она внушит тебе хорошие мысли и мечты, пусть очистит душу от холодов и на­помнит обо мне. Я постоянно думаю о тебе, вижу тебя, радуюсь каждому воспоминанию. Неуже­ли ты совсем забыла меня. Такого не может быть. Мы с тобою обязательно должны быть вместе и жить счастливо. Я никогда не выпущу твою руку из своей. Ты — моя судьба и мое счастье. Напиши, черкни хоть пару строк на что мне рассчитывать, чего ждать.

—    Если надо, полечу за тобою на край све­та! Только не откажись и не отвернись. Я всегда буду с тобою — твой Аслан.

—    Опять зовет? — спросил Игорь.

—   Да!

—   Так чего медлишь? Собирайся!

—    Нельзя так мучить человека!

—   Дайте самой решить!

—    А чего решать? Твои девчонки все заму­жем. Детей, даже внуков имеют. Теперь тебе пора.

—   А мама?

—    И за нею присмотрим,— не выдержал Федя.

—    Поезжай. Хоть посмотри. Нельзя же вот так жить на Колыме безвыездно. Это с ума мож­но сойти.

—   А как я там без Колымы проживу?

—    Как все. Поверь, через год забудешь.

—    Нет, этого не может быть...

Варька долго колебалась. Ехать или нет, со­брала весь багаж. Она аккуратно сложила одеж­ду. Проверила косметичку. Все ли на месте. Сто­ит ли вызывать Аслана. Он, конечно, прилетит, удивленный и растерянный. Он поднимет ее на руки, заглянет в глаза:

—    Варька, решилась?

—    Как видишь! Ты задолбал!

—   А сама не хотела ехать?

—   Только из любопытства.

—    Варя! А я примчался, потому что люблю.

—    Все вы так говорите поначалу.

—   А потом?

—    Потом все меркнет!

—    Неправда! Даже земля нас не разлучит.

—    Кстати, а где мы будем жить? У тебя или на Колыме?

—    Колыму мы знаем оба. И ты, и я, каждый угол ее знаком. Поехали ко мне.

—   А если невмоготу станет в твоем раю?

—   Что ты хочешь сказать? — нахмурился Аслан.

—   Ты отпустишь меня на Колыму?

—    Почему? Если мне станет плохо у тебя.

—    Насильно держать не стану, даю слово. Только я уверен, роза цветет среди роз, в сне­гах ей не место.

—    Варя, ты все равно уезжаешь. Навсегда или на время, но покидаешь свой дом. Можно ли я поживу здесь во время твоего отсутствия. Я постараюсь понять Колыму и полюбить как ты. За порядок не беспокойся. Я буду поддер­живать его, как хорошая хозяйка. И с Султа­ном сдружусь. Даю слово, не подведу тебя ни в чем.

—   А почему не хочешь возвращаться в свою газету?

—    Я давно уволился из нее. Евменович ока­зался злопамятнее, чем я, и не простил мне деда. Ну, а я просить не умею. Буду жить на свою пенсию. Авось хватит одному.

—   Да привыкнешь ли здесь? — удивилась Варя необычному предложению Бондарева.

—    Ничего, как-то приживусь. Ведь сумела ты стать колымчанкой. Чем же я хуже?

—   Это трудно, Игорь. Все красиво на сло­вах. На деле сложнее.

—    Ничего! Я попробую. Может, получится.

Всю ночь писала Варя письмо Аслану. Ей не

хотелось свалиться на голову человеку внезап­но или короткой телеграммой. А потому решила написать письмо.

—   Аслан! Я решилась и еду к тебе, как толь­ко получу телеграмму, что ждешь меня. Я не промедлю ни минуты. Главное, чтоб у нас с то­бой все получилось.

—    Свой дом я оставляю на Игоря Павлови­ча. Он будет жить, пока я не вернусь, а может все время. Тут как покажет жизнь. Я понимаю, что делаю глупость и кидаюсь к тебе как голо­вой в омут. Но я тоже человек и очень устала от одиночества. Хочу быть с тобой — твоя Варя.

Через три дня, рано утром в дверь коротко и гулко стукнуло. Аслан стоял на пороге, не зная чего ему ждать.

—   Варя! Варюха! — подался вперед. Женщи­на, краснея, подошла, обняла за шею.

—   Варенька! Это все! Ты моя! — поднял как былинку на руки.

—   Твоя, Аслан! Остались только мелочи. Их сегодня уладим. Ты не беспокойся. Я сама. Это передача дома и увольнение с работы. Ты же подождешь два дня. Мы ждали дольше. А это мелочь...

—    Конечно, ты не верила, что я приеду.

—   Я не верила! Я ждала,— перебила Варя.

Сутулый, лысый Игорь Павлович проводил

за калитку Варю и Аслана. Они бежали к трас­се. Скоро отойдет рейсовый автобус и тогда им снова придется ждать на холоде целый час. И хотя ветер уже не столь пронзительный и хле­сткий, все ж до весны еще далеко. Даже Султан не хочет стоять во дворе, сбежал в дом. Он знал, что на улице может случиться всякое, а потому от всех соблазнов лучше спрятаться в теплом углу возле печки.

Вон и хозяева уходят. Куда это они. Надолго ли? Но ничего, они скоро вернутся. А пара лю­дей спешно заскочила в автобус, помахала ру­ками Бондареву и помчалась вперед к дальне­му, неизвестному, к завтрашнему... Им верилось, что оно будет светлее и счастливее ушедшего вчерашнего дня.

День вчерашний... Каждый ли рад ему? Чаще случается наоборот. Люди почти всегда недо­вольны днем ушедшим и всегда думают, как сделать его лучше.

Вот так и Александр Евменович Иванов, про­сматривая свежий номер газеты, недовольно ворчал. Все ему не нравилось. Клише получи­лось тусклым, макет самой газеты невыразитель­ным. И ко всему вдобавок две грубейшие ошиб­ки на первой полосе.

—   Ну, что это за газета?! — негодовал редак­тор и швырял полосу по разным концам стола.

—   Глаза бы не смотрели на этот «блин». Мор­да у девки на клише получилась опухшая, кри­вая, как с глубокого будуна. И кто поверит, что она лучшая работница цеха. Она сама себя не узнает. А покажи ей спросония, заикой останет­ся. Нет, надо с цинкографом всерьез поговорить, что это он сует в газету такие снимки. Их только и давать под рубрику «Их разыскивает милиция».

Все бы можно было стерпеть, но когда по­звонили из сектора печати и прошлись по газе­те, не щадя редакторского самолюбия, Алек­сандр Евменович вышел из себя.