Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане

Нетесова Эльмира

Судьбы в капкане

Глава 1. ПРИЕМЫШ

Девчонка сидела на почерневшей от дождей скамье в громадном чужом дворе и тихо всхлипывала. Двор окружали пятиэтажки. Но никто в них не приметил Ляну. Она вжалась в скамью серой тенью, слившись с темнотой сумрачной ночи. Жалобный плач понемногу перешел в отчаянное рыданье, девчонку трясло то ли от холода, а может от страха.

Сколько она просидела на этой скамье, дрожа всем телом, никто не знал. А Лянке некуда было идти. Нигде ее не ждали. Да и кому нужен человек, у которого нет ничего кроме горя сдавившего душу…

В домах гасили свет. Люди ложились спать. Завтра наступит новый день, с ним придут свои заботы. И какое кому дело до одинокого человечка, плачущего в ночи. Чтоб не слышать голоса чужой беды, люди закрывали форточки и, зевая, шли в постели.

Ляна ничего не ждала и не рассчитывала ни на кого. В этих домах она никого не знала и забрела во двор случайно. Устала. А чтобы не свалиться средь улицы, пришла во двор, решив передохнуть хотя бы на чужом пороге. К счастью ее никто не прогнал и не поругал за плач, не крикнул ей через форточку грубое слово, хотя вряд ли она услышала бы его.

— Ну чего воешь? Зашлась на ночь глядя! Иди ко мне! — послышалось из окна первого этажа.

Лянка продолжала рыдать.

— Слышь! Девка! Рули сюда! Кончай выть! — донеслось настойчивое. И плач стих. Ляна прислушалась. Она не поняла, ее гонят отсюда или ругают, и вообще, с нею ли говорят?

— Тебе говорю! Иди сюда, ко мне! Хватит реветь! — увидела в освещенном окне фигуру женщины. Та махала рукой, звала к себе.

Девчонка робко пошла на зов и, остановившись в полосе света, спросила неуверенно:

— Вы меня звали?

— Кого же еще? Покуда одна скулишь! Давай, заходи ко мне, — указала на подъезд и закрыла окно.

Девчонка робко позвонила в дверь и услышала в ответ:

— Входи! Открыто!

Лянка переступила порог, вошла, оглядевшись по сторонам. Женщина, позвавшая ее со двора, тяжело переступая, прошла на кухню, жестом позвала за собой и, оглядев девчонку, указала на стул:

— Садись, в ногах правды нет. Ты чья будешь?

— Теперь уже ничья, — полились ручьями слезы.

— Иль хахаль выкинул на ночь глядя? — спросила баба усмехаясь и добавила:

— Все они козлы! Ни один не стоит и единой слезинки бабьей! Вытри мокроту и забудь! Успокойся! Помни, мужики нам на горе рождаются. Ни один радости не подарит! Зато бед от них полные трусы! — села напротив.

— Нет у меня хахаля, — ответила Лянка глухо.

— А чего ревешь?

— Брат мой, Борька повесился! Насовсем, насмерть. Он один был. Я теперь без него сиротой осталась. Никого больше нет. А жена его меня выкинула. Мы втроем жили.

— А с чего он вздернулся?

— Запилила. Борька никак не мог работу себе найти. Она попрекала. Извела его. Каждый день доставала нас. Я уходила, чтоб не слышать ее. А брат не выдержал. Сорвался.

— Чего ж ты никуда не устроилась?

— Не брали нигде. Малолетка. Паспорта нет покуда. Только на будущий год. Но и тогда не возьмут. Образования, специальности нет. Без них нигде не нужна. Потому и братуха никуда не устроился. Мы с ним деревенские. Там институтов нет. Надо в городе учиться. Да как? Ни своего угла, ни денег. Вот и сгубил себя Борька, насовсем про меня позабыл, — снова потекли по щекам слезы.

— А чего в деревню не вернулись, на своем хозяйстве теперь неплохо живут люди!

— Некуда нам стало вертаться, тетенька! Дом молнией спалило еще в прошлом году, одни головешки остались. Мамка с бабкой в нем сгорели. А я в саду спала, проснулась от криков. Да что могла? Пока на речку сбегала, дом уж весь огнем взялся, не подойти. Борька и вовсе на покосе ночевать остался с мужиками. В деревне пяток старух и детвора остались. Кто поможет? Так вот сделались погорельцами.

— А жена у брата из своих?

— Они учились вместе, но она сразу в город переехала. Выучилась на парикмахершу. Комнату купила. Взяла нас с жалости, а вскоре расписались. Она тоже искала Борису работу, да не получилось. Ругаться начали. Она прогоняла обоих. А нам куда деться? Рады б уйти, но нигде ненужными стали. Брат загоревал. Даже плакал. Я в няньки просилась к людям, да никто не взял. Тоже по возрасту, а, может, не поверили пришлым. Я к одной бабульке просилась в домработницы, а она сказала, что я — деревенская, и в ее доме не справлюсь. Хотя чего там у ней было кроме трех кошек и двух собак. А все ж не взяла. Я и к другим просилась, только без документов не взяли. Иные еще потому отказали, что одета плохо. А где лучше найду? Жопа не голая и ладно. Если б было что хорошее надеть, разве просилась бы в домработницы?

— А куда пошла бы? — удивилась баба.

— Нарядные девки в спросе везде. С голоду, как я, не пухнут. Деньги имеют всякий день и своих кормят. А на меня даже не смотрели, отворачивались мужики. За целый год никто не подошел. Побрезговали.

— Выходит, и на панели не повезло? Кто ж тебя надоумил туда, иль брат послал?

— Нет, сама так решила, помочь хотела, да и есть приспичило. Борька, узнай про то, отлупил бы. Только деваться стало некуда…

— Когда ж он повесился?

— Вчера похоронили, — вытерла со щек хлынувшие слезы и добавила:

— Я хотела к ней вернуться, к жене брата, а она, едва отошли от могилы, сказала, чтоб проваливала и не появлялась никогда, — всхлипнула Лянка.

— Давай, иди в ванную, приведи себя в порядок, помойся и причешись, потом подумаем, что с тобою делать…

Едва девчонка скрылась за дверью, Екатерина открыла холодильник, накрыла на стол. Заглянула в комнату сына, тот безмятежно спал, он ничего не слышал и не знал о Лянке. Да и какое дело было ему до чужих невзгод, своих бед хватало.

— Миша, проснись, поговорить надо! — потрясла за плечо. Едва сын проснулся, коротко рассказала о девчонке.

— Ну и что ты хочешь? — не понял Мишка.

— Давай ее у себя оставим. Помогать будет по дому. Сам знаешь, тяжко мне. Может, сживемся? Ну не выставлять же ее средь ночи на улицу!

— Мам, решай сама. Но чужой человек в доме, вряд ли это хорошо. Наговорить можно много, только верить всякому не стоит, сама подумай. Мы больше ее несчастны. Только вот ни на жалобы, ни на слезы сил уже нет. Кто нас услышал? А ты все помогаешь…

— Сынок! А кто поддержит ее теперь кроме нас? Если мы отвернемся, девке хоть в петлю следом за братом. Ан и на нас грех повиснет, — вздохнула женщина.

— Ты неисправима! Поступай, как хочешь! — повернулся на другой бок и вскоре уснул.

Катя вышла на кухню. Вскоре из ванной вышла Лянка. Женщина ахнула, увидев, как преобразилась девчонка. А та благодарила женщину за возможность помыться.

— Садись, поешь! — предложила в ответ скупо и продолжила:

— Поживи пока у меня, там видно будет, может останешься, иль лучшее сыщем.

Лянка обняла женщину:

— Вы оставляете меня? Это правда? Не выгоните на улицу? Я буду очень стараться! Я много умею: готовить, убирать и стирать, меня мама всему учила, — смелела Лянка.

— Вот и посмотрим, что умеешь. Было бы желание, всему научишься, — вздохнула женщина, вспомнив свое.

— А вы одна живете?

— Два сына есть. Только старший редко приходит, вот и сегодня его нет. Опять у друзей застрял. Младший спит. Завтра познакомитесь.

— А хозяин у вас есть?

— Это ты про мужа? Нет его! Ушел, бросил нас козел! Не захотел жить с нами. У него уже другая семья. Иногда приходит. Проведывает, продукты приносит. Я для него никто, вроде живая, но уже покойница.

— Как так? — поперхнулась Ляна.

— Ты ешь. Как-нибудь потом расскажу, — отмахнулась Екатерина и, оглядев девчонку, обронила тихо:

— Обе мы с тобой — брошенки. Меня муж оставил, о тебе брат забыл. Сбежал на тот свет, не оглянувшись, не пристроив тебя. Вот и говорю, все мужики козлы! Другого званья им нет!

— Наш Боря хороший был! — налились глаза слезами. Девчонка отложила ложку.

— Ты ешь, дуреха! На еду не обижайся. Она всем от Бога. Поняла? Давай лопай! Это хорошо, что брата не ругаешь, но погоди, вот повзрослеешь, тогда поговорим о нем, когда твои сопли высохнут. Сейчас пока рано.

— А почему сами не едите?

— Я недавно из-за стола.

Лянка, поев, помыла посуду, убрала со стола. Катя позвала ее в комнату и указала на диван.

— Здесь будешь спать. Простынь и наволочку возьми в шкафу.

Когда Лянка легла, Екатерина выключила свет, стала раздеваться. Девчонка невольно вздрогнула, услышав, как что-то упало с грохотом.

— Тетя Катя, что-то упало?

— Ходули мои! Я ж на протезах. Свои ноги только до колен. Вот и грохнула протезами, когда их отстегнула.

— А почему так? Куда свои ноги делись? — спросила, дрогнув голосом Лянка.

— Потом расскажу при случае. На ночь не стоит.

— Почему?

— Обоссышься. Лучше спи спокойно, — легла Екатерина в постель. Она слышала, что девчонка не спит, ворочается.