Джулиан Барнс - История мира в 10 1/2 главах

Ехать на заднем сиденье губернаторского лимузина было не только лестно, но еще и удобно, и Бетти выглядела так хорошо, что он хотел шепнуть ей об этом, да постеснялся губернатора с женой. Шла обычная беседа о гравитации, и прыжках по Луне, и восходе Земли, и скажите на милость, а как же насчет уборной, и вдруг, на подъезде к Китти-Хоку, он увидел у обочины дороги Ковчег. Огромный Ковчег, стоящий на суше, с высокими носом и кормой, с планчатыми деревянными боками. Губернатор снисходительно проследил, как голова Спайка повернулась на 180 градусов, потом ответил на не заданный вслух вопрос.

— Что-то вроде церкви, сказал губернатор. — Не так давно построили. А может, и зверей уже загрузили. — Он рассмеялся, и бывшая начеку Бетти присоединилась к нему.

— Вы верите в Бога? внезапно спросил Спайк.

— Иначе я не стал бы губернатором Северной Каролины, — последовал добродушный ответ.

— Нет, но вы верите в Бога? — повторил Тиглер с настойчивостью, которую легко можно было счесть нежелательной.

— Милый, — тихонько сказала Бетти.

— По-моему, мы уже от этого недалеки, — ответила жена губернатора, поправляя бант затянутой в белую перчатку рукой.

Вечером, в гостиничном номере, Бетти поначалу была настроена примирительно. Как ни нелепа его выходка, думала она, ее вполне можно объяснить переутомлением. Мне тоже вряд ли понравилось бы лезть на сцену и в сотый раз говорить всем и каждому, как это было и какую гордость я тогда чувствовала, даже если бы я действительно чувствовала гордость и действительно хотела рассказывать об этом без умолку. Так что она приголубила его и спросила, не устал ли он, и попыталась выжать из него хоть какое-нибудь объяснение тому, отчего он ни разу, черт возьми, ни единого разу за весь день не помянул о ее новом платье, неужто он не знал, что она сомневалась, так ли уж идет ей цвет желтой примулы. Но это не сработало, и Бетти, которая никогда не отправлялась спать. не выяснив всего до самого конца, спросила, не хочет ли он выпить и какая муха его укусила, да еще прямо перед церемонией, и если он не против откровенности, то она считает, что самый простой способ загубить его будущую карьеру, на которую так надеются они оба, — это начать спрашивать губернаторов, верят ли они в Бога. Надо же, додумался! Да кто он вообще такой?

— Моя жизнь изменилась, — произнес Спайк.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — Бетти была в меру подозрительна и не могла не обращать внимания на то, что знаменитости получают вагоны писем от незнакомых женщин, всяких там Мэри-Бет и потенциальных Мэри-Бет, рассеянных по всему свету.

— Хочу, — ответил он. — Каждый возвращается туда, откуда начал. Я одолел двести сорок тысяч миль, чтобы посмотреть на Луну, — а смотреть-то стоит только на Землю.

— Тебе все-таки надо выпить. — На полдороге к бару-холодильнику она помедлила, но он ничего не сказал, не двинулся, не шелохнулся. — Тьфу, черт, это мне надо выпить. — Налив себе виски с лимоном, она уселась рядом с мужем и стала ждать.

— Когда я был мальчишкой, отец взял меня в Китти-Хок. Мне было двенадцать, не то тринадцать. Это сделало меня летчиком. С тех пор я больше ничего не хотел, только летать.

— Знаю, милый. — Она взяла его за руку.

— Я пошел на флот. Был хорошим летчиком. Потом перевелся на Пакс-ривер. Вызвался работать в проекте «Меркурий». Сначала меня не приняли, но я не сдался и в конце концов попал туда. Меня подключили к проекту «Аполлон». Я прошел всю подготовку. Прилетел на Луну…

— Я знаю, милый.

— …и там… там, — продолжал он, сжав руку Бетти перед тем, как сказать ей в первый раз, — Бог велел мне найти Ноев ковчег.

— Ага.

— Я только что бросил мяч. Только что бросил мяч, и нашел его, и добил ногой в маленький кратер, и думал, следит ли за мной камера, и не назначат ли они штрафной, если видели, и тут Бог заговорил со мной. Найди Ноев ковчег. — Он покосился на жену. — Вроде как ты взрослый человек, добрался до Луны, и что ты делаешь? Играешь в мячик. Пора бросать эти детские штучки, вот что сказал мне Бог.

— С чего ты взял, что это был Бог, милый? Спайк пропустил ее вопрос мимо ушей.

— Я никому не рассказывал. Я знаю, что это была не галлюцинация. Знаю, что слышал то, что слышал, но молчу. Может, я не совсем уверен, может, я хочу забыть про это. И что же? В тот самый день, когда я возвращаюсь в Китти-Хок, где все и началось столько лет назад, в тот самый день, когда я возвращаюсь, я вижу этот чертов Ковчег. Не забудь, что я сказал — разве не так это надо понимать? Коротко и ясно. Вот что это значит. Поезжай, бери свою медаль, но не забудь, что я сказал.

Бетти глотнула виски.

— И что же ты собираешься делать, Спайк? — Обычно при обсуждениях его карьеры она говорила «мы», а не «ты»; на сей раз он был предоставлен самому себе.

— Пока не знаю. Пока не знаю.

Психиатр из НАСА, к которому обратилась Бетти, все кивал да кивал, словно давая ей понять: прежде чем он навострит ручку и запишет, что у парня шариков в голове не хватает, что у него потолок поехал, она должна сообщить ему нечто гораздо более сногсшибательное. Он кивал и говорил, что они с коллегами предвидели возникновение кое-каких адаптационных трудностей, ведь в конце концов всякий, кто летал на Луну и глядел оттуда на Землю, похож на того, кто первым встал на голову и посмотрел на мир под совершенно новым углом, а это может повлиять на ваш поведенческий рисунок, да учтите еще напряжение в полете и всю эту шумиху потом, так что нет ничего удивительного, если имеет место легкое искажение реальности, но нет никаких причин полагать, что подобные эффекты могут быть сколько-нибудь серьезными или продолжительными.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— На какой вопрос? — Психиатр не помнил, чтобы она его о чем-нибудь спрашивала.

— Мой муж — я не знаю, какой термин вы употребили бы, доктор мой муж псих или нет?

Голова врача снова пришла в движение, на сей раз уже в горизонтальной плоскости, а не в вертикальной, и были упомянуты случаи перцептуальной дезориентации и извлечены анкеты Спайка, в которых он аккуратно писал «баптист», и Бетти показалось, что психиатр удивился бы больше, если бы Спайк не услышал, как Бог говорит с ним на Луне, а когда она спросила его: «Так, по-вашему, это не галлюцинация?» — он ответил только: «А как вы думаете?» — что отнюдь не рассеяло сомнений Бетти; похоже было, что это она ненормальная, раз не верит собственному мужу. В результате Бетти ушла, чувствуя, что скорее предала Спайка, чем помогла ему; а еще одним результатом этой беседы было то, что три месяца спустя, когда Спайк попросился на выход из космической программы, он не встретил серьезного сопротивления, и все было сделано без лишнего шума, ибо из отчета психиатра с полной ясностью следовало, что у парня шариков в голове не хватает, что у него потолок поехал, что он форменный псих и, пожалуй, верит, будто Луна сделана из зеленого сыра. А потому его перевели на сидячую работу в отдел рекламы, после чего он опять вернулся на флот инструктором, но не прошло и года, как эти бестолковые метания закончились и Спайк Тиглер снова оказался на гражданке, а Бетти начала гадать, что бывает с людьми, когда их счастливая звезда падает с небосклона и разлетается на мелкие осколки.

Когда Спайк заявил, что хочет открыть сбор пожертвований для своего проекта, выступив в уэйдсвиллском ресторане «Лунная пыль», Бетти всерьез задумалась о том, не пора ли ей отложить «Радости кулинарии» и похлопотать о разводе, — наверно, это было бы самым безболезненным решением. Спайк уже почти год как ничего не делал, только однажды пошел и купил себе Библию. По вечерам он куда-то пропадал, и она находила его на заднем крыльце: глаза мужа были обращены к небу, а на коленях у него лежало раскрытое Писание. Подруги донимали ее своим сочувствием: конечно, мол, человеку, вернувшемуся оттуда, тяжело снова привыкнуть к нашей будничной тягомотине. Бетти было ясно, что даже без дозаправки слава Спайка Тиглера забуксует не скоро, а еще ей было ясно, что она может рассчитывать на материальную поддержку, так как сдвиг по фазе на службе отечеству — это вам не пустяк, но все равно она чувствовала себя обманутой. Столько лет помогать Спайку делать карьеру, мотаться по стране, не иметь нормального дома, ждать, надеяться, что тебе воздается сторицей… а потом, когда приходит успех, когда большие круглые доллары начинают сыпаться на них дождем и остается только подставить шляпу, Спайк вдруг плюхается на заднее крылечко и возводит очи горе. Познакомьтесь с моим мужем, вон он сидит — Библия на коленях, рваные штаны и глаза как у шизика. Нет, никто на него не нападал, просто его счастливая звезда свалилась ему на голову.

Спрашивая Спайка, что ей надеть на его первое выступление в «Лунной пыли», Бетти вложила в свой голос толику сарказма; а когда он сказал, что ему всегда нравилось то платье цвета желтой примулы, в котором она была на вручении ему медали в Китти-Хоке, какой-то внутренний голос, явно не божественного происхождения, вновь прошептал ей слово «развод». Но странное дело: похоже, он не прикидывался и дважды, сначала до выхода из дому, а потом — когда они пересекали границу штата, сказал ей, как замечательно она выглядит. Бетти не могла не заметить в нем одной перемены. Теперь он всегда говорил то, что думал, и ничего больше. Казалось, он оставил свою бесшабашность, свою привычку шутить и озорничать в том самом кратере вместе с футбольным мячом (тоже ведь, если подумать, дурацкий был трюк; пожалуй, можно было и раньше сообразить, что у него голова не в порядке). Спайк Тиглер стал серьезным; он стал скучным. Он по-прежнему говорил, что любит ее, и Бетти ему верила, но иногда задумывалась, а не маловато ли этого женщине. Он потерял свой шарм. Если это значили бросить детские штучки, то эти самые детские штучки, по мнению Бетти. явно заслуживали пары слов в свою защиту.