Екатерина Минорская - Женского рода

— Как какая?! — Алиса растерялась, — Это же рево­люция-унисекс, утверждение среднего пола — пола без пра­вил и стереотипов! И символично, и бесповоротно в этом то, что это новое исходит от женщин…

Рэй часто заморгала, а Алиса продолжала облекать в словесную форму рождающуюся в ее сознании идею. Она пыталась убедить Рэй, что геи никогда не совершат ника­кого переворота общественного сознания, потому что они просто геи, пусть даже заполонившие все влиятельные сфе­ры государственной жизни; они не несут идеологии и не собираются ни с кем бороться. Другое дело женщины — не те, что охотно «меняют пол» в тюрьме за кусок колба­сы, а другие — с философией бесполой любви и свободой выбора стиля жизни. Женщины могут то же, что и мужчи­ны, во всех областях — от науки и бизнеса до постели, а значит, мужчина перестал быть объектом завоевания, ради чего прежде женщины были вынуждены придумывать раз­ные ухищрения для завладения его вниманием. Теперь каж­дый ведет себя, причесывается и одевается соответствен­но своему истинному нутру; женщина не обязана быть Женственной в прежнем понимании, продиктованном мужчиной, и может любить того, кого хочет, независимо от его пола.

— По идеологии унисекса высокие каблуки, длинные ногти — это все вульгарные, пошлые, устаревшие приман­ки, — продолжала Алиса нашептывать Рэй, отбросив косу на спину.

— А мне нравится, когда женщины на высоких каблу­ках… — улыбаясь, парировала та.

— Так ты не согласна, что наступает эпоха-унисекс?

Впрочем, Алиса увлекалась не теориями, а людьми, свя­занными с ними. Кирш была много больше, чем просто увлечением, и, хотя она не делилась с Алисой никакими идеологическими выкладками, связанными с ее ориента­цией, той нравилось думать, что Кирш спокойно несет веч­ную печаль в своем взгляде — такую же, как на полотнах прерафаэлитов, являясь при этом чудесным представителем новой генерации человечества. Алисе было уже не восем­надцать, и она умела владеть собой в той степени, чтобы не выглядеть крикливо-восторженной инфантой: она стара­лась говорить отстранение, будто содержание беседы каса­ется ее только как наблюдателя. Но глаза блестели, и Рэй не могла этого не заметить. Она лукаво смотрела на Алису и чувствовала в себе вместо привычного сарказма одну лишь расслабляющую добрую иронию. Было по-прежнему стран­но видеть эту тургеневскую девушку в таком клубе, была забавна ее потребность в умных рассуждениях и поисках тайных смыслов, а говорить с ней хотелось только о том, что же все-таки связывает их с Кирш и есть ли хоть какой-то шанс у нее, у Рэй… Но Алиса в запале своего монолога по-свойски дернула Рэй за рукав свитера и едва заметно кив­нула на двух девушек, стоящих в обнимку у стены:

— Смотри, а вон та пара — как два мальчика, разве можно сказать, что они любят женщин?! Это не лесбиян­ки. То, что общество по старинке называет «лесбиянка­ми», — это уже новое человечество, игнорирующее пол как таковой. Унисекс — это не значит пытаться быть похожим на другой пол, а значит, игнорировать пол как таковой, стирать все отличия…

Рэй посмотрела на девушек в одинаковых приспущенных­ брюках, потом исподлобья на Алису:

— Эта вся твоя идеология — ее, может, Света Сурганова поддержит, на концерт к которой мы пришли, мо­жет, еще кто-нибудь, но я тебя уверяю: основной массе лесбиянок глубоко фиолетово все, кроме их собственных комплексов!

— А тебе? — нс сдавалась Алиса.

— А мне — тем более, — Рэй улыбнулась почти вино­вато, — Да я и не лесбиянка. Кирш вот говорит, что глав­ное не играть в мужчин; а я и не играю, я себя много лет на «он» называла, операцию хотела делать… И по-прежнему хочу…

— Рэй, а ты уверена, что ты не играешь, в смысле, не заигралась?

Алисе было неловко за свой вопрос, и она с ужасом посмотрела в глаза Рэй, ожидая, что та вот-вот взорвется. Но Рэй спокойно помотала головой, задумчиво поджав губы.

— Знаешь, Алис, не знаю, как у других — кому-то игра, кому-то идеология, кому-то еще что, — а у меня это ка­кой-то капитальный сбой в голове, что-то вроде родовой травмы. Мне по-другому не нужно, я не могу… Что будем пить?

Алиса ждала, когда начнется концерт, чтобы с первы­ми аккордами песни начать отсчет до их встречи с Кирш. Через два часа… С правой стороны Алиса постоянно чув­ствовала пристальное внимание Кот: еще бы, она же уви­дела их вместе с Кирш… Потом началось: «Солнце вык­лючает облака…»; Рэй пыталась что-то шепотом расска­зывать Алисе, но та вспоминала танец, и руку, бережно держащую ее ладонь, и запах «барбариски»… Рэй замол­чала и, рассеянно дослушав последнюю перед десятими­нутным перерывом песню, снова отправилась к бару. В тот же момент рядом с Алисой возникла красная голова Феклы:

— Привет.

Алиса отпрянула, увидев в непосредственной близос­ти лицо, с таким остервенением жующее жвачку, что вздра­гивали даже колечки в бровях.

— Добрый вечер. — Алиса снова перевела взгляд на временно покидающих сцену музыкантов.

— Чего Кирш-то ушла?

Судя по всему, Фекла уходить не собиралась.

— У нее дела.

— А ты с ней или с Рэй? — Фекла косилась в сторону Кот, и Алисе стала ясна причина допроса.

— Рэй — просто друг. А какое это вообще имеет зна­чение?! По-моему, это не ваше дело.

— Очень даже наше.

Алиса покраснела от гнева, понимая, что дольше такой беседы она не вынесет. На ее счастье, подошла Рэй, она про­тянула Алисе два бокала и склонилась над Феклой:

— Тебе чего?

Фекла встала и сунула руки в задние карманы джин­сов.

— Да ничего, Рэй, отдыхай.

— Сейчас ты у меня отдохнешь, дуй отсюда!

Алиса старалась смотреть в сторону, но, почуяв нелад­ное, резко повернулась: девушки стояли, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. Вразвалочку подошла Кот, от­тянула матерящуюся Феклу в сторону до того, как окру­жающим захотелось позвать охрану, Рэй, в момент осу­шив бокал, смотрела перед собой:

— А ты говоришь — «идеология»!

Алиса вздохнула.

Остаток концерта Алиса старалась ровно держать спи­ну и не оглядываться. Почти не улавливая смысла песен, которые еще недавно так хотелось услышать живьем, Али­са мечтала лишь о том, чтобы Кирш скорее забрала ее из этих стен.

Они с Рэй уже стояли в очередь в гардероб, а Кирш все еще не появлялась, и Алиса вглядывалась в темноту за входной дверью,

— Кирш выглядываешь? Не бойся, раз обещала — за­едет, может только опоздать на час-другой…

Рэй постаралась придать голосу ледяное спокойствие, но вместо этого в нем прозвучало столько упрека и сожа­ления, что Алиса невольно сжалась от невозможности от­ветить Рэй хоть каким-то участием.

Застегивая перед зеркалом куртку, Алиса увидела за своей спиной пристальный черный взгляд. Кот что-то ска­зала Рэй, попытавшейся ее остановить, отодвинула ее ус­покоительным жестом и шагнула к Алисе, Алиса вопро­сительно оглянулась — Кот ответила ей примирительной улыбкой,

— Не обращай на нее внимания, — кивнула она на сто­ящую у выхода Феклу. — Не знаешь, где Адка?

— В Питере.

— Ну и хрен с ней. А с Кирш у вас серьезно? Это не просто любопытство, — тут же оговорилась Кот и посмот­рела на Алису прокурорским взглядом.

Алиса разглядывала лицо Кот и про себя считала до пяти (считать до десяти, чтобы совладать с собой, Алиса считала паузой непозволительно долгой для диалога). Кот перемялась с ноги на ногу и, почесав за ухом, сказала чуть тише и ниже, будто сообщая Алисе какую-то тайну, будто вручая ключ от тайника:

— Знаешь, нужно сильно изъе…ся, чтобы с Кирш быть.

— То есть как «быть»? — Алиса почувствовала сла­бость в ногах.

— Ну, в смысле, остаться.

Алиса пожала плечами, показывая, что не считает Кот личным советником или Нострадамусом, Кот усмехнулась на прощание и гулливерскими шагами пошла обратно в зал; Фекла громко выругалась и обиженно засеменила за ней.

На улице Алиса оглянулась: Кирш нигде не было. Рэй стояла перед ней, задрав воротник:

— Прогуляемся?..

Алиса осталась на месте, все так же ожидающе глядя в арку, и Рэй не стала повторять свое предложение. Она молча закурила и, прищурясь одним глазом, смотрела на Алису со стороны. Больше никто не торопился покидать клуб сразу после концерта, и они стояли на снегу, желтом от проливающегося через стеклянные двери света, вдво­ем. Рой чувствовала, что начинает ненавидеть Кирш.

— У вас какие планы, сразу домой? — решила Рэй провести разведку.

Слово «домой» понравилось Алисе, и она улыбнулась:

— Мы в деревню едем.

Рэй поперхнулась дымом и закашлялась. Она готова была в голос кричать Алисе, что любит ее, по-настоящему любит ее одну, как не любил никто, как не может любить ветреная Кирш… На счастье Рэй, в арке резко притормо­зила машина, хлопнула дверь и появился красный боти­нок. Кирш мельком взглянула на Рэй, стоящую поодаль, быстрыми шагами подошла к Алисе и, заглянув в глаза, взяла ее руку, коснулась губами середины ладони: