Мухаммед Аль-Али - Произвол
— Ты, шейх, стал говорить что-то новое, — сказал Хасун. — Раньше я такого от тебя не слышал.
Шейх испугался, что его слова дойдут до людей, они передадут их беку.
— Слушай, Хасун, мы все люди, а человеку свойственно ошибаться. Может быть, я сейчас ошибаюсь, да простит меня аллах, но я очень тронут смертью несчастного Хамуда.
— Не расстраивайся, шейх. Люди нуждаются в тебе, верят, что твое благословение доходит до небес, — участливо сказала Занубия.
— Люди приносят друг другу зла больше, чем сами дьяволы, — сказал Хасун. — Рашад-бек делает все, чтобы они поселились в нашей деревне. Что мы тогда будем делать? Как сможем им сопротивляться?
— Вставай, Хасун, и иди спать, — ответил шейх. — Мне скоро идти на молитву. Спи и ты, Занубия.
Он встал и, тяжело ступая, вышел со двора.
Ранним утром на станции Ум-Ражим среди отъезжающих выделялась фигура Рашад-бека. Он был весел и оживлен. На нем был щегольской белый костюм и красный галстук. Его голову украшал ярко-красный тарбуш, а волосы блестели от бриллиантина. От него исходил острый запах духов. Чашка кофе, выпитая у мадам Шароны, взбодрила его. Рядом с ним стояла Шарона с высокой прической. На ее белом лице алели чувственные губы, накрашенные ярко-красной помадой. Сегодня Шарона была настолько ослепительна, что Рашад-бек сразу даже не узнал ее.
Когда они вошли в вагон люкс, там их уже ждали прибывшие из Алеппо Ахсан-бек, Сабри-бек и мадам Астер, тоже блиставшие нарядами. После взаимных витиеватых приветствий они стали знакомиться с соседями по вагону, именитыми людьми, ехавшими в Хомс. В вагоне завязалась беседа о ходе уборки урожая в этом году, о городских делах. Все были довольны удачно начинающейся поездкой я уже заранее предвкушали развлечения, ожидающие их впереди.
Шарона поднялась и обратилась ко всем присутствующим.
— В таких поездках нужно расслабляться и освобождаться от всех забот, — сказала она. — Жизнь стоит нам немалых усилий, поэтому разрядка необходима. Взгляните в окно. Какие красивые поля! Они согревают наши души. Не правда ли, бек?
— Я ничего не могу добавить к твоим словам, — ответил Рашад-бек. — Ты выражаешь наши общие чувства.
— Только такие жизнелюбы, как ты, Шарона, могут организовывать такие прекрасные поездки и вечеринки, — подтвердил Сабри-бек. — Нас так тяжело вытащить из наших деревень, но благодаря тебе мы покидаем их без сожаления, заранее зная, как увлекательно и весело мы проведем время в твоем обществе.
Ахсан-бек довольно засмеялся и сказал:
— Главное, что желания наши совпадают. Значит, успех предприятия обеспечен.
Шарона и Астер двусмысленно захихикали. Астер стрельнула глазами в сторону Сабри-бека:
— Важно также, чтобы каждый был удовлетворен.
Сабри-бек, самый старший среди путешественников, пользовался явным авторитетом. Участвуя в политической жизни, он любил поговорить на серьезные темы. В отличие от него Рашад-бека интересовали только деньги и удовольствия. Когда они беседовали о политике, Рашад-беку чаще всего приходилось в ответ лишь кивать и соглашаться с Сабри-беком, Рашад-бек считал, что они хорошо дополняют друг друга.
За окном поезда мелькали зеленые поля, деревни, речки и холмы. Виды, один прекраснее другого, радовали глаз. Разговоры в вагоне потихоньку угасали. Рашад-бек с нетерпением ждал конца пути, чтобы наконец ощутить наяву то, что рисовало ему богатое воображение. А Сабри-бек думал совсем о другом. Не в силах больше сдерживать себя, он наклонился к Рашад-беку и прошептал на ухо:
— Обстановка в деревнях напряженная, но в городах все гораздо сложнее. Я теряю уверенность в завтрашнем дне. Кажется, запахло жареным.
— Я это впервые от тебя слышу, Сабри, — насторожился Рашад-бек. — Объясни, что нам следует предпринять.
— Война вот-вот закончится. Нас ждут большие перемены. Проблема в том, каков будет общий итог войны. Великая Германия рухнет под напором союзников. Франция будет освобождена. Но выведет ли она свои войска отсюда? Если да, то на кого мы будем опираться после ухода французов? Это — вопрос вопросов. Ведь наша власть в деревне держится на французских штыках. Что мы будем делать без них? Ты знаешь, что в городах начались революционные волнения. Именно оттуда идут призывы к борьбе против колонизаторов и эксплуататоров. Они, несомненно, доходят до крестьян, и достаточно одной искры, чтобы вспыхнуло восстание против нас. Представь себе, что будет, если крестьяне объединятся с горожанами. Они разорвут нас на куски. Их ненависть выплеснется не только на нас, но и на весь наш род. Они поступят с нами так же, как мы с ними. Нам надо крепко подумать, Рашад, как защитить свои интересы и сохранить власть.
— Ты затронул больное место, Сабри, — сказал Рашад-бек. — После ухода французов нам будет туго. Поэтому надо от слов переходить к делу и укреплять свои позиции, не надеясь на Францию. Мы должны сами позаботиться о себе. Но в то же время я хотел бы возразить тебе, Сабри. Неужели эти пастухи и крестьяне способны на революцию? Да, они ощущают гнет, но этого недостаточно для революционного восстания. Мы должны успеть упредить их, но как? Все это требует досконального обсуждения.
— Ты лучше меня знаешь, чем дышат крестьяне, — сказал Сабри-бек. — Тебе и карты в руки. Мы должны использовать весь накопленный нами опыт, чтобы задушить в зародыше попытку мятежа. Мне кажется, что нам следует поменять политику и прекратить играть в открытую с французами. Выступать на их стороне — значит нанести ущерб себе как в настоящем, так и в будущем. Мы должны идти в русле общих настроений. Если все ненавидят Францию и требуют ее ухода, то и мы должны поддержать этот лозунг. Наши досье не должны быть замараны сотрудничеством с оккупантами. От нас требуется гибкость и еще раз гибкость. Только так мы сможем сохранить свои интересы.
— Совершенно верно, — подтвердил Рашад-бек. — Я всегда полагал, что Франция нам будет не нужна, если мы сможем сами отстоять свои позиции. Нам же будет лучше: без иноземных соперников и прибыли наши увеличатся. Слушай, мне пришла в голову одна идея. Хотел бы узнать твое мнение.
— Ну?
Оглядевшись вокруг и убедившись, что остальные заняты своими разговорами, Рашад-бек еще ниже склонился к собеседнику:
— Мне раньше частенько приходилось разжигать в своем районе конфликты между племенами. Затем я продавал оружие обеим враждующим сторонам. Пока они истощали и уничтожали друг друга, я становился сильнее и богаче. И вот я думаю: раз народ жаждет революции, почему бы на время не встать на его сторону? Будем тайно снабжать революционеров оружием и закроем глаза на то, что они употребят его против колонизаторов. Это принесет нам большие барыши, то есть материальную силу, без которой они не смогут обойтись. Рано или поздно французы уйдут отсюда. После этого мы разоружим народ и вновь набросим на него узду. Главное — сохранить власть, а там мы придумаем, как укрепить ее.
— Подобные соображения я слышал не только от тебя, — сказал Сабри-бек. — Но нам следует проявлять крайнюю осторожность. Французы не должны заподозрить, что мы действуем против них, пока они осуществляют высшую власть в стране. Судя по заявлениям французских официальных деятелей и их верховного комиссара, они не собираются уходить из Сирии, по доброй воле во всяком случае. Они могут покинуть нашу страну лишь в результате освободительной борьбы или неблагоприятной для них расстановки сил в мире после войны. А если они останутся и после войны? Мы будем скомпрометированы, они беспощадно расправятся с нами и заменят какой-либо другой группировкой. С другой стороны, у меня нет доверия к вооруженному народу. Где гарантии, что он не повернет оружие и против нас? Большинство из них убеждено в том — я читал это в подпольно распространяемых листовках в Алеппо, — что мы агенты оккупантов и что восстание должно быть направлено как против французов, так и против пас. Они все уверены, что мы пособничали оккупантам в захвате страны и стоим за продолжение оккупации. Поэтому нам остается одно — самим выдвинуть требование ухода французов, предварительно договорившись с ними.
Мы должны дать ям твердые гарантии, что после достижения независимости существо наших отношений не изменится. В случае согласия французов мы предстанем в глазах народа искренними патриотами и революционерами. Только таким образом мы останемся хозяевами положения.
Громкий смех спутников прервал их беседу. Колеса вагона превратили в кровавое месиво лисенка, пытавшегося перескочить через рельсы. Это напомнило Рашад-беку убийство пастуха Аббаса и груды трупов во время бедуинской войны, спровоцированной им. А вокруг него разгоралось веселье, сыпались скабрезные анекдоты. Поезд наконец прибыл в Триполи, вытянувшийся между морем и горным хребтом. На вокзале, залитом солнцем, царила оживленная и многолюдная сутолока. Компания высыпала на перрон, где ее уже поджидал господин Ильяс в сопровождении изящной женщины средних лет с выразительным лицом. Он пригласил гостей в автомобили, которые на большой скорости устремились к Бейруту. Пассажиры не могли удержаться от восторженных восклицаний, восхищаясь живописной дорогой. Вдоль шоссе стояло много домов, построенных во французском стиле.
