Лев Александров - Две жизни
Объясняет ли что-либо наука? Понимаем ли мы что-нибудь?
Людьми владеет хвастливая и ниоткуда не следующая вера в то, что человеческий мозг в принципе способен постигнуть истинную сущность вещей и явлений в окружающем мире. Мозг собаки, как и мозг человека, возник в результате длительного эволюционного процесса и вполне удовлетворяет своему назначению: обеспечить выживание биологического вида собаки в ее экологической нише. Мы знаем, что мозг собаки воспринимает и оценивает явления в мире не так, как их воспринимает и оценивает человек, но почему-то уверены, что мы понимаем эти явления правильнее собаки. Именно понимаем, а не просто знаем и умеем больше собаки.
Всякий, кто профессионально работал в какой-либо области естественных наук, знает, что по мере увеличения количества регистрируемых фактов и придумывания все более хитроумных теорий, объединяющих эти факты, с необходимостью появляются новые постулаты, т. е. утверждения, носящие характер "это так, потому что это так". Когда-то, на заре современной науки, появление таких постулатов не казалось опасным: они выглядели самоочевидными. Это относится, например, к постулатам классической механики. Правда, являвшийся постулатом первый закон Ньютона раньше не казался самоочевидным: ведь ежедневный опыт утверждал скорее очевидность постулатов Аристотеля. Однако постулаты Ньютона, требующие некоторого абстрагирования и мысленной экстраполяции результатов экспериментов в закономерно изменяющихся условиях, проще и «достовернее» описывали больший круг регистрируемых фактов. К ним привыкли, и они стали казаться самоочевидными. Процесс привыкания к новым представлениям определяет всю историю естественных наук. "Ученые не меняют взглядов, они просто вымирают", а новые поколения со школьной скамьи привыкают к новым взглядам. Великие физики конца прошлого — начала нынешнего века не могли принять квантовую механику, которая ввела новые постулаты, отличные от постулатов классической физики. Нынешние студенты и даже школьники не испытывают никаких затруднений при чтении учебников и при ответах на экзаменах по квантовой механике. Это происходит не потому, что они понимают суть дела лучше Лоренца или Планка, а потому, что они привыкают к постулатам квантовой механики, не привыкнув считать постулаты классической физики самоочевидными и, следовательно, единственно возможными. На самом деле постулаты квантовой механики не более и не менее «понятны» и самоочевидны, чем постулаты старой физики. И те и другие относятся к утверждениям все того же типа "это так, потому что это так". Чувство непонимания основ усиливается по мере развития науки. Современная физика вакуума разрушает привычные представления о пространстве. Успехи астрофизики, заставляющие современных ученых говорить о "большом взрыве", разрушают привычные представления о пространстве и времени гораздо более кардинальным образом, чем это уже сделали специальная и общая теории относительности. Люди, естественно, привыкнут к новым «пониманиям», и они станут казаться самоочевидными.
В своем развитии наука все более приобретает характер религии: растет число априорных утверждений, принимаемых "на веру". В конечном счете в самой основе науки лежит вера в объективное существование внешнего мира, не, зависящего от нашего сознания. Без этого убеждения наука невозможна, без этой веры ученый не может работать, не может жить. Это главное недоказуемое утверждение (я не буду пересказывать рассуждения великих мыслителей), которое, однако, сопровождается постепенно и неуклонно увеличивающимся числом менее существенных принимаемых на веру постулатов, вводимых ad hoc понятий. Задача науки — регистрировать новые факты и строить модели (теории), позволяющие возможно более убедительно «объяснить» факты, пользуясь возможно меньшим числом постулатов и логикой, присущей человеческому мозгу. В идеале теория, т. е. единственно доступное науке «понимание», должна однозначно описывать определенную совокупность фактов: из данной модели по законам человеческой логики можно однозначно прийти к данной совокупности фактов. Обратная задача (пользуясь математическим жаргоном) некорректна. Ее нельзя решить однозначно. Одна и та же совокупность фактов может быть описана различными теориями, выбрать «правильную» невозможно, не изменяя совокупности фактов. Каждый последующий шаг в развитии науки отсекает множество возможных путей ее дальнейшего развития.
В этом отношении эволюция науки напоминает биологическую эволюцию, где также каждый последующий шаг (случайная мутация), если он закрепляется, отсекает множество возможных путей дальнейшего развития.
Кстати о биологической эволюции, раз уж я упомянул о ней. В свое время гениальная и грандиозная идея Дарвина, казалось, все объяснила. Появление менделевской и дискретной генетики ликвидировало "кошмар Дженкинса" (Тимофеев-Ресовский), т. е. разбавление и последующее уничтожение немногих наследуемых изменений в чреде поколений и поэтому на первых порах упрочило позиции дарвинизма. Однако развитие молекулярной генетики, показавшей, что одиночная точковая мутация означает изменение одного белка, а не одного признака, снова оставило без ответа вопрос о механизмах, обеспечивающих направленный эволюционный процесс. Появление нового признака, на который может действовать давление естественного отбора, требует в ряде случаев строго фиксированной последовательности определенных случайных мутаций, причем до возникновения более или менее фенотипически сформировавшегося признака давление отбора действовать не может. Чувство неудовлетворенности мучает в связи с этим многих крупных биологов, с которыми мне приходилось беседовать, хотя открыто высказывать такие «антидарвинистские» сомнения решаются далеко не все. В моду входят воззрения типа Любищева и Берга об "исходном плане эволюции", заложенном в свойствах живого, т. е. уже давно знакомые науке постулаты: "это так, потому что это так".
2.Значит ли все сказанное, что мы ничего по-настоящему не понимаем, ни в чем не можем быть до конца убеждены?
Существует утверждение, правильность которого я знаю наверняка, которое для меня не требует доказательств, т. к. дано мне непосредственно. Это убеждение в существовании моего индивидуального сознания. Я знаю, знаю наверняка, что я могу по своему желанию поднять руку, могу по своему желанию подумать, вспомнить, сказать. То обстоятельство, что предметы моих мыслей, сама возможность реализации моих мыслей, по всей вероятности (точно я этого не знаю, т. к. это относится уже к области науки), возникли благодаря моему взаимодействию с окружающим миром, не имеет значения. Я знаю точно, что набор доступных мне действий и мыслей определяется мной самим, моим желанием. Это точное знание о существовании моей свободы воли не распространяется на других людей. В рамках человеческой логики, а другой у нас нет, невозможно извне отличить человека от достаточно хитроумно сделанного автомата, индивидуальным сознанием, свободой воли не обладающим. Таким образом, индивидуальное сознание, свобода воли человека находятся и всегда будут находиться за пределами науки.
Убеждение или, если хотите, вера в существование моего индивидуального сознания, вера, основанная не на логике, а на непреложном, непосредственно данном мне знании, означает в конечном счете убеждение в существовании Души (душа, дух, но не ум, не мозг: «spirit», но не «brain», не «mind», не "ghost"). Поэтому любой агностик и атеист, какими бы сложными логическими построениями он ни маскировал это, знает, что у него (у него во всяком случае) есть душа.
Поразительно: множество людей умом убеждены в том, чего они на самом деле не знают и не понимают, и (опять-таки умом) отрицают то, что знают наверняка.
Как я уже говорил, проблема индивидуального сознания, проблема души лежит за пределами науки. И не только сегодняшней науки. Есть множество научных проблем, лежащих за пределами современной науки так же, как, например, проблема радиоактивности лежала за пределами науки времен Галилея или Ньютона. Индивидуальное сознание лежит за пределами науки вообще, любой мыслимой науки. Ученые решат проблему мозга, ума, образования центральной нервной системы в ходе биологической эволюции ("решат" в рамках науки, то есть сведут эти проблемы к недоказуемым постулатам, пройдя с помощью логики путь от них до регистрируемых фактов). Проблема индивидуального сознания, которым наверняка обладаю я, по всей вероятности (чем я лучше других?) обладают другие люди, и, также по всей вероятности, обладает все живое, проблема души, не поддающейся научному анализу, то есть вопрос о том, что «существует» (человеческий словарь весьма ограничен) за материальным миром, хотя и тесно связано с ним ("ибо мир предметов и мир теней все же тесно связаны меж собой" — Ю.Левитанский), — все это и есть область истинной религии.
