Линн Каллен - Миссис По
На углу Амити и Бродвея нас приветствовали мистер Клемент Мур и его немолодая супруга.
– Мои поздравления, сэр. – Мистер Мур возвысил голос. – Похоже, ваш «Ворон» окончательно побил моего «Святого Ника».[75] Я должен поблагодарить вас за это. Возможно, моя старая глупая сказка наконец-то забудется.
Мы прошли два коротких квартала, и напротив отеля «Нью-Йорк» мистера По остановил мистер Сэмюэл Морзе, отчего человеческая река немедленно оказалась запружена. Я немедленно узнала мистера Морзе по портрету, который видела в статье о его изобретении, и тайком улыбнулась. Телеграфная линия между Нью-Йорком и Вашингтоном, о которой рассказывал Эдгар, была почти завершена, и уже строилась другая, в Бостон. Говорили, что скоро паутина таких линий раскинется по всей стране, и человечество получит власть над временем и пространством. В обычный осенний денек, когда лошади стучали копытами по мостовой, катились экипажи и по тротуарам шли переговаривающиеся пешеходы, такая перспектива казалась совершенно невообразимой.
– Мистер По, – сказал мистер Морзе, – прошу прощения, но я должен спросить вас о месмеризме. Скажите, с загипнотизированным человеком действительно можно беседовать уже после его смерти, как это произошло с мистером Вэнкерком из вашего рассказа «Месмерическое откровение»?
– Это художественный вымысел, – сказал мистер По.
Белокурый, сухой обладатель выразительного, красивого лица, мистер Морзе почти не уступал Эдгару своим вниманием к деталям.
– Но вы привели достаточно убедительных доказательств тому, что это может быть правдой.
– Значит, рассказ мне удался, – поклонился мистер По. – Благодарю вас.
– Я заинтригован вашей идеей, сэр. Я думаю, что потенциал месмеризма не используется в полной мере.
Мистер По вежливо кивнул.
– Тогда вы, возможно, будете рады услышать, что я работаю над новым рассказом на эту тему.
Мистер Морзе улыбнулся.
– Заглядываете еще дальше в неведомое?
– На этот раз речь идет о месмеризме как средстве обмануть смерть. О том, что может произойти с тем, кого загипнотизировали в момент кончины.
– В самом деле? Превосходно! – Мистер Морзе казался опечаленным. Возможно, он вспомнил о своей покойной жене. – Если бы только это могло быть правдой!
Они продолжали разговор, Бартлетты стояли рядом и слушали, а дети под присмотром Мэри резво скакали впереди. Сэмюэл отвел меня в сторону:
– Ну, Фанни, расскажи мне, что ты написала за последнее время?
Мы двинулись вслед за детьми, и мои юбки шуршали в такт нашим шагам. Сэмюэл с улыбкой ждал ответа.
– «Иду Грэй», – сказала я наконец.
– Ты написала «Иду» еще при мне, в прошлом году. Отрадно, что она пришлась ко двору у Грэма.
Я поблагодарила мужа, хотя была уверена, что он не пытался сделать мне комплимент.
– Я нахожу весьма забавным, что читатели ищут в стихотворении второе дно, чтобы связать его с тобой и старым добрым По. Ваш литературный роман просто сенсация современности.
– Как ты сам сказал, – холодно заметила я, – я написала это стихотворение где-то год назад.
– Да, я помню, Грэм тогда отклонил его. Интересно, с чего вдруг оно понадобилось ему сейчас.
– Сэмюэл, на что ты намекаешь?
Он нацелил на меня свой массивный нос:
– Я также читал твои стишки и в газетенке По.
Я сердито посмотрела на него. Он не улыбался.
– Мне хотелось бы знать, Фанни, тебя действительно волнует то, о чем ты пишешь в последнее время? – Прежде чем я успела ответить, он продолжил: – Конечно, ты написала не только это. – Он достал из кармана журнальную страничку, конечно же, вырванную из издания Эдгара. Быстро пробежав ее глазами, он прочел:
Бьется сердце, любовью пылаяБлагородной… я знаю, к кому,Адресата любви этой знаю,Но вовек его не назову.Тише! Чу! Эхо вновь повторяет:«Я вовек его не назову».
Сложив листок, Сэмюэл сунул его обратно в карман.
– Было время, когда ты смеялась над стихами вроде этих.
Я поморщилась. Он был прав.
– Я все удивлялся, почему это ты стала писать такие милые маленькие стихотворения, а число подписчиков По растет, как хорошо унавоженная кукуруза.
– Омерзительное сравнение.
– Ты поняла, о чем я.
Я действительно поняла. И меня это задело.
– В последнее время моя жизнь была полна всевозможных потрясений, – многозначительно сказала я.
Он кивнул, будто принимая на себя часть вины за эти потрясения.
– Должно быть, нелегко наблюдать за тем, как миссис По медленно умирает от чахотки.
– Она не умирает! – воскликнула я. – Два года назад, когда она пела, у нее в горле порвался какой-то кровеносный сосуд, и она никак не может его вылечить.
– Потому что она умирает, Фанни.
– Как грубо с твоей стороны говорить такие вещи! – сказала я, приходя в ярость от того, что он со мной спорит.
– Почему? Потому что это правда? – Он потянулся ко мне и слегка постучал рукой по моему виску. – Что у тебя там? Что этот мужчина делает в твоей голове, в твоих мыслях? Я едва могу выносить изменения, которые с тобой произошли. Фанни, которую я знал, называла вещи своими именами и скептически относилась к тем, кто поступал иначе. Скептическая Фанни, где ты? Кажется, тебя уничтожила Фанни импульсивная.
– И это говорит мужчина, который волочится за любой хорошенькой женщиной, привлекшей его внимание! – Я отбросила его руку. – Да любой мартовский кот куда сдержаннее тебя! Если бы ты только знал, как я сопротивлялась, как старалась поступать правильно и справедливо по отношению ко всем, кого это касается, ты никогда не назвал бы меня импульсивной. Я ответственная, и я за это расплачиваюсь.
Подошел мистер По, довольный вид которого куда-то испарился.
– С вами все в порядке? – спросил он меня, однако глядя при этом на Сэмюэля.
– Конечно же.
Мы втроем пошли дальше. За нами шли Элиза и мистер Бартлетт с Джонни на руках. Я изо всех сил старалась выбросить из головы слова Сэмюэля.
– Что вам сказал мистер Морзе? – спросила я мистера По.
Он рассеянно подвигал нижней челюстью, словно его мысли унеслись куда-то в далекие края, и ему очень хотелось бы отправиться туда вслед за ними.
– Морзе поддержал меня в том, что касается нового рассказа о месмеризме. Хотел бы я быть столь же уверен в успехе моей лекции в Бостоне!
Сэмюэл наклонился к нему и спросил:
– Фанни приглашена туда?
– Она может поехать, если захочет, – нахмурился мистер По.
Я посмотрела на Сэмюэля. Он прекрасно знал, что совесть и забота о репутации не позволят мне поехать. Сэмюэл вздернул брови:
– Как мило с твоей стороны будет поучаствовать в этой победной поездке мистера По! А твоя собственная работа, конечно, подождет. Чего она стоит по сравнению с несколькими неделями, которые ты проведешь под боком у своего друга!
Мистер По увидел, как изменилось мое лицо.
– Почему бы вам не убраться к вашей шлюхе, Осгуд? Или вы не видите, что вам тут не рады?
– Кто не рад? – спросил Сэмюэл. – Вы или Фанни?
– Ответ вам известен.
– Фанни, ты хочешь, чтобы я уехал? Скажи лишь слово, и меня тут не будет.
Я разочарованно вздохнула:
– Просто уйди.
Сэмюэл уставился на меня, а мимо между тем проходили люди. Потом карие глаза моего мужа наполнились неподдельной печалью, он коснулся рукой шляпы и поспешил вперед, к детям.
Мистер По потер лоб.
– Ничего не соображаю, когда этот человек где-то поблизости. Я всю свою жизнь вынужден был снизу вверх смотреть на бостонских лягушатников – а теперь у меня появился шанс заставить их лизать мне пятки. Но как, Френсис, как это сделать? Это самое важное выступление во всей моей карьере, а я не могу придумать ничего достойного.
– Придумаете. – Я смотрела, как Сэмюэл по очереди целует обеих наших дочерей и широким шагом идет прочь.
Мистер По увидел, куда я смотрю.
– Почему бы вам с ним не разделаться?
В мое сердце вонзился острый шип.
– Кажется, я только что это сделала.
27
На следующий день я расхаживала по плиточным дорожкам садика Бартлеттов, пытаясь сочинить стихотворение. Меня ранили слова Сэмюэля о моем творчестве. Он был прав. С тех пор как я повстречала мистера По, я не написала ничего, чем могла бы гордиться. Мои стихи были полны тоской по любимому да благодарностью к Бартлеттам за их доброту, они стали какими-то надуманными. Я будто запуталась в липкой паутине озабоченности.
В сад выскочила Винни:
