Гарольд Роббинс - Пират
Взгляд Лейлы стал задумчивым.
— Пожалуй, да, — неуверенно сказала она. — Но я не вижу его таким.
— А каким ты его видишь?
В голосе Лейлы послышалась горечь:
— Когда смотрю на него, то вижу все то, против чего мы боремся. Деньги, власть, превосходство. Тип личности, целиком замкнутой на себя. Он не мог бы думать о борьбе нашего народа меньше, чем он думает. У него на уме только прибыли, которые он может на ней сделать.
— Ты действительно веришь в то, что говоришь?
— Если бы не верила, — сухо и твердо ответила Лейла, — я не была бы здесь ради того, на что дала согласие.
Глава 3
Первая мысль, мелькнувшая в мозгу Лейлы, когда Джордана вошла в комнату, это — до чего же она красива! Высокая, светлые, цвета меда волосы, блестящий калифорнийский загар, длинные стройные ноги. Она была воплощением того, чем никогда не может быть арабская женщина. На какой-то миг она поняла, почему ее отец поступил так, как он поступил.
Затем взбурлили застарелая горечь и враждебность, и она сделала усилие над собой, чтобы не выдать в своем взгляде эти чувства, когда Джордана направилась к ней.
— Это Лейла, — гордо объявил Бейдр.
Взгляд Джорданы был ясен и прям, улыбка натуральна и тепла. Она протянула руку:
— Я так рада наконец видеть тебя. Твой отец часто говорил о тебе.
Лейла взяла ее руку. Пожатие Джорданы было таким же теплым, как ее приветствие.
— Я тоже рада тебя видеть, — скованно отозвалась Лейла.
— Бейдр, твой отец, говорит, что ты собираешься пожить у нас.
— Если не помешаю.
— Ты не можешь помешать, — заверила ее Джордана. — А я — так просто в восторге! Теперь у меня хоть будет с кем поговорить, когда его нет. Он большой путешественник.
— Я знаю, — сказала Лейла. Она поглядела на отца. — Извините меня. Я немного устала. Ничего, если вместо ужина я сразу отправлюсь спать?
— Я не возражаю, — ответила Джордана.
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Когда дверь за ней закрылась, Бейдр повернулся к Джордане:
— Что ты скажешь?
— Скажу, что я ей не понравилась.
— С чего ты взяла? — В его голосе послышалось удивление. — Она тебя совсем не знает.
— Твоя дочь ревнива.
— Глупости, — сказал он с раздражением. — С какой стати она должна ревновать? Я же предложил ей остаться, разве не так?
Джордана посмотрела на него. Существовали вещи, не доступные для мужского понимания. Зато она помнила, как было уязвлено ее чувство собственности по отношению к отцу, когда она увидела его с новой женой в первый раз.
— Это несущественно… — сказала она. — Я рада за тебя. — Он промолчал. — Она очень хорошенькая девочка.
— Да.
— Что заставило ее так неожиданно бросить школу?
— Недовольна сознанием, что жизнь проходит мимо. — Усмехнулся. — В ее-то девятнадцать…
— Это не смешно, — сказала Джордана. — Я могу ее понять.
— Ты?! — Он был удивлен. — Тогда, может быть, объяснишь, почему после стольких лет она вдруг захотела меня видеть?
— А почему бы ей не захотеть? Ты ее отец. У девочек очень своеобразный взгляд на отцов.
Он помолчал.
— Я должен позвонить ее матери и сообщить ей.
— А мне кажется, ты вовсе не должен этого делать. Ее мать все и так знает.
— Почему ты так думаешь?
— Твой отец сказал мне, что почти все лето Лейла жила у матери, и что она уехала из Бейрута несколько недель назад. Ее мать должна была знать, куда отправилась дочь.
Бейдр задумался. Это было странно. Лейла заставила его поверить в то, что приехала из школы. Она ни словом не обмолвилась о том, что была дома. Он был удивлен этим умолчанием, но решил Джордане ничего не говорить.
— Я думаю, надо будет позвонить моему отцу, — сказал он. — Пусть он поговорит с матерью.
Джордана улыбнулась. В некоторых отношениях он был до чрезвычайности прост. Ему не хотелось разговаривать с бывшей женой.
— Мальчики спрашивали, смогут ли они приехать, когда у нас будет дом. Они никогда еще не играли в снежки.
Бейдр рассмеялся.
— Ты скажи, что они могут приехать с первым снегом.
Дик Кэридж откинулся на спинку стула и снял очки. Взял кусочек замши из коробки на письменном столе, отвернулся от яркого света настольной лампы и стал медленно протирать линзы. За окном лениво плавали крупные белые хлопья.
Они прожили в Швейцарии почти месяц до того, как пошел снег, и Бейдр, верный своему слову, в тот же день самолетом доставил сюда сыновей. Теперь вся семья была на уикенде в Гштаде. Он же остался в Женеве — разобраться с горой накопившихся бумаг. В то утро Бейдр позвонил ему в очень хорошем настроении. Мальчишки были вне себя от радости.
Кэридж улыбнулся. Все отцы похожи независимо от положения в обществе. У Бейдра были к своим мальчикам примерно те же чувства, что и у него, Дика Кэриджа, к своим. Он опять придвинулся к столу и стал смотреть на фото жены с сыновьями. Снимок, сделанный в их саду в Калифорнии, вдруг заставил его очень сильно ощутить одиночество. До чего же далеко они были от Швейцарии, от этого снега.
Он услышал, как щелкнул замок наружной двери приемной перед кабинетом, который они с Бейдром использовали как офис в большом женевском доме. Он взглянул на часы. Шел третий час ночи. Слышалось шарканье туфель на жесткой подошве по мраморному полу прихожей. Вне всякого сомнения, шаги были женскими. Должно быть, Лейла. Из всей семьи лишь она не поехала в Гштад. Сослалась на какие-то спецзанятия в школе по субботам, но туда даже не поехала. Вместо этого она почти до полудня оставалась у себя в комнате, потом куда-то ушла и не возвращалась до этой минуты.
Что-то странное есть в ее поведении, подумалось ему. Несмотря на ее улыбчивость и желание сотрудничать, он угадывал в ней некоторую отчужденность, сдержанную расчетливость. Иной раз он улавливал в ее взгляде неприязнь, особенно по отношению к Джордане, хотя Лейла всячески старалась это скрыть.
Шаги приблизились к лестнице и стали подниматься наверх, затем остановились. В следующий момент внутренняя ручка осторожно пошевелилась.
— Войдите! — крикнул он.
Дверь распахнулась, в ней стояла Лейла в своих неизменных голубых джинсах. Иногда он даже сомневался, есть ли у нее другая одежда.
— Я не хочу вас беспокоить. Просто увидела свет под дверью.
— Все нормально. Вы ничуть не мешаете. Я как раз сделал паузу.
Она вошла в комнату, и он заметил таявшие на ее волосах снежинки.
— Так и сидите, не вставая со вчерашнего утра, как отец уехал?
Он улыбнулся.
— Это единственная возможность ликвидировать все хвосты в наших бумажных делах. Когда он здесь, у меня на это практически не остается времени.
— Вы никогда не бываете в отпуске?
— Ну как же! Вот несколько месяцев назад были в Калифорнии, так я целую неделю провел с семьей.
— И это все? — удивилась она. — Вы себя даже уикенда лишили?
— А зачем мне? — спросил он в свою очередь. — Нет ничего такого, на что мне хотелось бы потратить время.
— Вы могли бы пойти в ресторан поужинать. Сходить в кино.
— Я не люблю заниматься этим в одиночку. Предпочитаю поработать.
— Почему обязательно в одиночку? В Женеве масса девочек, готовых пойти на свидание.
Он рассмеялся.
— Девочек полно повсюду. Но вы забываете, что я женатый человек.
— Мой отец тоже женатый, но это его не останавливает, — сказала она.
Он прикинул, что она может знать.
— Есть вещи, которые ваш отец должен делать, хочет он или не хочет.
— Ах вот оно что? Да, я слышала немало разных историй про него…
Кэридж промолчал.
— Я и про Джордану слышала… — В ее глазах был вызов. — У нее это тоже бизнес?
Он холодно встретил ее взгляд.
— Разумеется, нет недостатка в любителях сплетен. Большинство из них даже не знает, о чем болтает. Я усвоил одно: наибольшую пользу в делах я могу принести вашему отцу, занимаясь своими собственными делами и не вмешиваясь туда, куда не надо.
Она засмеялась.
— Теперь понятно, почему вы пользуетесь у отца таким доверием. Вы свято храните верность ему.
— Он мой работодатель, — сказал Дик без выражения. — И я его глубоко уважаю.
— А он вам нравится? — спросила она тоном осуждения.
— Да.
— Даже если не дает вам выходных?
— Я добровольно пошел на это, — сообщил он равнодушно. — Если бы это меня не устраивало, я поступил бы иначе.
Она обошла угол стола и взглянула на кучу бумаг.
— Деньги скрашивают многое, не так ли? — Это было утверждение, не вопрос. — Вы такой же раб системы, как и все.
— Единственный путь получше обеспечить свою жизнь, — ответил он по-арабски, — это иметь богатого отца.
Он заметил короткую вспышку злости в ее глазах, и он знал, что угодил ей в нерв.
