Исабель Альенде - Дочь фортуны
Судно так быстро вошло в воды Калифорнии, что Тао Чьен счел нужным потихоньку перестать поить Элизу успокоительными мате вместе с опиумом, напротив, весь отдавался тому, чтобы усиленно питать девушку и заставлять выполнять упражнения, чтобы впоследствии смогла бы выйти из заточения на собственных ногах. Асусена Пласерес продолжала терпеливо ее намыливать и даже придумала способ мыть волосы с помощью чашечек воды. И заодно рассказывала о своей печальной жизни публичной женщины и о радующей фантазии разбогатеть в Калифорнии, после чего уже вернуться в Чили, будучи настоящей сеньорой с шестью баулами поистине королевских платьев и золотым зубом. Тао Чьен сомневался в том, во что бы обошлась высадка Элизы с судна, и если уж смог пронести девушку на него в каком-то мешке, разумеется, таким же способом удастся вернуть человека и на сушу. Ведь ступив на землю, уже никоим образом не будет за нее ответственен. Мысль решительно отделиться от девушки родила в голове некую смесь потрясающего облегчения и непостижимой тоски.
Еще оставалось несколько лиг (1 лига = 5572,7 м.) до того, как судно «Эмилия» придет к месту назначения, обогнув с севера берег Калифорнии. По словам Асусены Пласерес, он был так похож на берег Чили, поэтому можно было с уверенностью заявлять о том, что корабль ходил кругами, точно саранча, и люди снова оказались в Вальпараисо. От скал вдруг отделилось просто невообразимое множество тюленей, и все они своими тушами упали в воду в сопровождении надоедливого крика чаек и пеликанов. Никак не предполагалось, что на скалистых берегах кто-то есть; также не было никакой надежды увидеть след какого-то населения или хотя бы намек на индейцев, которые, согласно молве, проживали в этих замечательных местах испокон веков. Наконец-то судно приблизилось к обрывающимся в море утесам, свидетельствующим о том, что уже недалеко и так называемый Золотой Порт, другими словами знаменитые Золотые ворота, то есть самое преддверие бухты Сан-Франциско. Густой-густой туман, точно накидкой, окутал судно, ничего не было видно и в полуметре, почему капитан и отдал приказ сбавить ход, бросить якорь и таким способом предотвратить неудачу. Подошли уже очень близко, и нетерпение пассажиров сменилось сущим переполохом. Все говорили чуть ли не хором, готовые спуститься на материк и буквально понестись к приискам в поисках сокровищ. Большинство плывших или потенциальных работников на шахтах в последние дни разбрелись кто куда и в большой спешке. Ведь навеянная длительным морским путешествием скука породила враждебные отношения между людьми, когда-то бывшими партнерами, и теперь каждый человек думал лишь о себе, полностью преданный цели как можно скорее заполучить огромные богатства. Не хватало лишь заявлявших о своей любви к проституткам и намеревавшихся просить капитана о заключении брака прежде высадки с судна, потому что слышали, что в тех диких землях слишком туго как раз с женщинами. Одна из перуанок приняла предложение некоего француза, который плавал в море столь долго, что уже и позабыл собственное имя, однако капитан Винсент Кац отказался праздновать свадьбу, узнав о наличии у мужчины супруги и четырех детей в Авиньоне. Другие отклоняли всякие планы поклонников, ведь предпринимали это в меру мучительное путешествие, чтобы стать, наконец, свободными и богатыми, говорили, что никоим образом не хотелось бы превращаться в служанок без жалования у каких-то бедняков, кто им пообещал лишь одно замужество.
Энтузиазм мужчин ослабевал тем больше, чем дольше длилось неизменное время пребывания полностью погруженными в молочную нереальность нависшей над ними дымки. Наконец, на второй день внезапно прояснилось небо, почему и смогли поднять якорь и развернуть паруса на последнем этапе столь длительного путешествия. Пассажиры и члены экипажа выходили на палубу, чтобы насладиться достаточно узким входом в Золотые Ворота, представляющим собой целых шесть миль плавания под попутным апрельским ветром и прозрачным безоблачным небом. По обе стороны возвышались береговые, увенчанные лесом, горы, разрушенные, словно ранами, вечной работой волн - позади них оставался Тихий океан, а впереди простиралась великолепная бухта, напоминающая озеро с отливающей серебром водой. Залп восклицаний одновременно поприветствовал как окончание нелегкого морского путешествия, так и начало приключения-погони за золотом и для всех этих мужчин и женщин, и для двадцати членов экипажа, которые в тот же самый миг решили на свое счастье оставить судно и самим пуститься в шахты. Единственными, кто в данной ситуации оставались невозмутимыми, были голландский капитан Винсент Кац, пребывая на своем рабочем месте у руля и не выказывая ни малейшей эмоции даже лицом, потому что золото его совершенно не волновало. Всего-то и хотел, что вовремя возвратиться в Амстердам и провести с семьей рождественские праздники. Также вела себя и Элиза, находящаяся на тот момент в самом брюхе парусного судна и совершенно не зная, что все они уже пристали к берегу порядочное время назад.
Первым, что изумило Тао Чьена при входе в бухту, оказался лес из корабельных мачт, находящийся по правую сторону. Счету они поддавались с трудом, хотя вместе с этим наверняка было более сотни судов, брошенных в военном беспорядке. Любой батрак на суше зарабатывал за день гораздо больше проведшего целый месяц в плавании моряка; люди оставляли буквально все не только из-за золота, но и ввиду заманчивой возможности сколотить приличный капитал, грузя мешки, выпекая хлеб или куя подковы. Некоторые пустые лодки снимались под винные погреба либо импровизированные гостиницы, палубы прочих были заметно подпорчены водорослями и гнездами чаек. Взглянув внимательнее во второй раз, Тао Чьен обнаружил город, точно складной шатер, простирающийся по откосам гор. Он состоял из невообразимого количества всяких походных палаток, дощатых и картонных хижин и нескольких незамысловатых зданий, но достаточно прочных и к тому же первых среди появляющегося там населения. После того, как уже бросили якорь, на глаза попалось и первое судно, не принадлежащее капитанам этого порта, как поначалу подобное и предполагалось, а было всего лишь имуществом паршивого чилийца, приветствующего своих соотечественников и обменивающегося с ними почтой. Человеком оказался Фелисиано Родригес де Санта Крус, который уже успел поменять свое звучное имя и стал зваться Феликсом Кроссом. Так различные янки могли его выговаривать. Несмотря на то, что некоторые путешественники приходились тому личными друзьями, все же мужчину никто не опознал, потому что лишь в Вальпараисо и видели в последний раз этого щеголя с приклеенными усами и в сюртуке, от которого теперь ничего не осталось. Напротив, перед ними появился скорее такой косматый пещерный житель с загорелой кожей индейца, в горской одежде и в грубо сшитых сапогах аж до середины бедра, а также двумя автоматами за поясом в сопровождении негра, на вид такого же дикого и вооруженного не хуже любого разбойника. Человек оказался бывшим беглым рабом, который, ступив на земли Калифорнии, стал свободным членом общества. Однако же ввиду неспособности перенести нужды горняков, предпочел зарабатывать на жизнь драками, предварительно как следует натренировавшись в этом деле. Когда Фелисиано признали, то приняли полными энтузиазма криками и несли практически на импровизированных носилках вплоть до каюты первого класса, где толпа пассажиров жарко просила его рассказать новости. Единственный интерес человека состоял в том, чтобы узнать, был ли, как говорили, этот минерал в изобилии. Там возражали, что его гораздо больше, а из кошельков прямо вытекает желтое вещество в виде раздавленных экскрементов. Это выдается за семя весом в полкило и якобы подлежит живому обмену на весь существующий на борту ликер, так сказать, с рук на руки, хотя всего и оставалось три бутылки от бывшего в начале путешествия количества. Говорили, что данное семя было обнаружено храбрыми шахтерами из Чили, которые теперь работают на него где-то на территории Америки. Однажды произнесли тост, чокнувшись последним запасом алкоголя, когда чилиец получил от жены очередное письмо, продолжающее информировать о том, как можно выжить в этих краях.
- Уже несколько месяцев у нас есть кодекс чести, и даже отъявленные хулиганы стараются держаться с достоинством. Допускалось оставлять золото в походной палатке без присмотра. Здесь преобладает закон сельвы, а алчность признается единственной идеологией. Никто не делится оружием, и все ходят парами либо группами, ведь куда ни глянь, на этой земле одни воры и бандиты, - так объяснил мужчина положение вещей.
Судно окружили несколько лодок, управляемых людьми, наперебой предлагающими криком свои разные договоры и выказывающими решения приобрести буквально любую вещь, ведь на суше можно было бы ее продать в пять раз дороже. Вскоре неосторожные путешественники напрямую столкнулись с искусством спекуляции. Ближе к вечеру появился военный комендант порта в сопровождении таможенного агента, позади которых были еще и две лодки с несколькими мексиканцами, а также двумя китайцами, предлагавшими перевести основной груз судна на пристань. Ведь другого способа сколотить капитал у них не было. Военный комендант порта не выказал какого-либо намерения проверить паспорта либо выяснить личность каждого из пассажиров.
