Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)
Непривычно было выходить на одну остановку раньше — в соседнем Ушкове нас ждали два типовых домика в садоводстве, разделенных оградой из можжевельника. Домики, как и их владельцы, были близнецами, только выкрасили их в разные цвета — наш в канареечный, а дяди-Жорин в светло-зеленый. Иногда мы даже встречали общих гостей в летних нарядах соответствующего цвета — наша семья желтела, а дяди-Жорина зеленела. И гостям было проще — они легко вспоминали, у кого из братьев-близнецов должны ночевать и чьи жены и дети ходят по участку.
В электричке было жарко, и, сойдя в Зеленогорске, мы сразу же обзавелись мороженым и двинулись в путь под руководством дяди Жоры.
Дом стоял у самой окраины леса.
На таких буржуйских дачах мне раньше бывать не приходилось.
На втором этаже покоился на козлах стол для пинг-понга и зеленел истертым сукном бильярд. Хозяйка сказала, что пинг-понг она может оставить без всякой доплаты, а бильярд увезет — внукам в Кузьмолово.
Над высокой крышей жужжал пропеллером самолетик-флюгер, и я осторожно спросил, оставит ли она самолетик, если мы купим дачу.
— А тебе хочется, чтобы он остался? — загадочно посмотрела на меня хозяйка. Она была не совсем старая, возраста моей бабушки. — Хочется? Да?
Я пожал плечами, но тут же быстро кивнул. Самолетик, рассекая винтом воздух, красиво плыл на фоне белых облаков и верхушек сосен. Тонкий железный штырь почти не был заметен, казалось, что ястребок мчится в теплом летнем воздухе сам по себе.
— Это «Ла-5», — узнал я истребитель со сдвинутой к хвосту кабиной пилота, и отец с дядей Жорой, приложив ладони козырьком, тоже посмотрели наверх.
«Пятнадцать лет, а все как маленький, — прочитал я на лице своей кузины. — Самолетиками интересуется…» Катька, подбоченясь, стояла в новых болгарских джинсах и косилась на двух парней, остановившихся возле калитки прикурить. Один из парней был рослым, явно выше Катьки, и жердина-сестрица, похоже, прикидывала, где он живет и сгодится ли для компании, чтобы ходить на залив и прогуливаться в парке. Ей тоже исполнилось пятнадцать, но она была на полголовы выше меня и на физкультуре стояла в своем классе первой.
— Господи, как вы похожи! — восторженно улыбнулась хозяйка и перевела взгляд с отца на дядю Жору. — Прямо одно лицо! И домик, словно специально для близнецов построен: два крылечка, два балкона, две верандочки… Соседи вас будут путать.
— С детства путают, — задорно сказал дядя Жора. — Поэтому я всегда хожу с гордо поднятой головой. Все хорошие дела совершил я, все плохое натворил брат. А верандочки ничего…
Это были не верандочки, а верандищи. Не балконы над ними, а балконищи. Мы поднялись наверх, и хозяйка стала рассказывать, как они с мужем-летчиком ставили на одном балконе столы с самоваром для приема гостей, а на второй ходили плясать под гармонь и радиолу. И один капитан, пройдясь со свистом в сольном танце, так лихо крутанул ногой, что центробежная сила выкинула его с балкона, и он совершил мягкую посадку на кусты сирени. Я посмотрел вниз, куда когда-то падал плясун, и не поверил в мягкую посадку: кусты были жидковаты. Но промолчал: со взрослыми лучше не спорить, к тому же мы находились совсем недалеко от самолетика, я поймал его взглядом на фоне легкой белой тучки и не хотел отпускать.
Сверху был хорошо виден участок: кусок леса с высокими соснами и елями, кочки с черничником и круглая беседка с чуть поржавевшей железной крышей. За сетчатым забором начинался густой лес. Возле дома цвели нарциссы с тюльпанами, к сараю вела потрескавшаяся бетонная дорожка. Мне нравилось, что грядок всего две — поросшие бледной зеленью, они плоско лежали под окнами кухни, но тетю Зину и маму это не порадовало.
— Участок почти не разработанный, — поджав губы, задумчиво сказала тетя Зина. На руке у нее висела изящная сумочка, а на шее розовел газовый шарфик. — Даже картошку не посадишь.
— Да, — покивала мама, — и перспектив никаких. Там лес, здесь кусты и клумбы…
— Да ладно вам, — махнул рукой дядя Жора. — Картошка в магазине — десять копеек килограмм. Зато дикая природа и воздух.
— Вот именно, — сказал папа. — Это дача, а не садоводство. Мы идем к коммунизму, а не к хуторскому хозяйству.
— Вы еще не видели, какой здесь подвал, — дядя Жора звонко хлопнул себя по лбу. — Вагон яблок и вагон картошки влезает. Десять бочек капусты можно засолить и семь бочек грибов…
Мы спустились в подвал с сухим бетонным полом, где стояли две пустые кадки, а в ящике белели ростками остатки картошки, потом вновь поднялись на второй этаж, с которого вдали хорошо проглядывалась стеклянная арка вокзала.
Дядя Жора, чтобы проверить, как работает телефон, позвонил бабушке в город.
— Обязательно посмотрим, — говорил в трубку дядя Жора. — Но без твоего согласия все равно покупать не будем. Да, набираешь девятку и сразу городской номер. А сюда звонить — напрямую. Нет, Зеленогорск межгородом не считается… Приеду, все расскажу.
Конечно, дача в Зеленогорске — это не садоводство в Ушкове. Хоть и рядом, а все по-другому: асфальт, три кинотеатра, парк с аттракционами, залив, «Золотой пляж», прогулочные теплоходы, буфеты, пирожки на вокзале, мороженое на каждом углу, автоматы с газировкой по всему городу…
Купить дачу именно в Зеленогорске придумал дядя Жора. Последний год он каждый день мотался сюда на работу, потому что его назначили директором филиала КБ, которое размещалось в двухэтажном здании неподалеку от местной больницы, и дяде Жоре захотелось быть поближе к своему новому хозяйству. Причем круглый год. Он получил крупную премию за очередную научную разработку и подбивал отца разом продать дачки и купить дом на две семьи.
Вообще-то, КБ, в которое моего дядю назначили директором, создавали для друга дяди Жоры, академика, жившего после тяжелой болезни в соседнем Комарове. Академик был как бы идейным вдохновителем КБ. Он ездил в инвалидной коляске, и его звали Сергей Сергеевич, но для дяди он был Серега. В пятьдесят втором году они вместе болтались в небе над Сахалином, зацепившись стропами парашютов за хвост транспортного «дугласа», пока инструктор с загадочной фамилией Дерижопка не срезал их поодиночке десантным ножом.
— Нет, ты посмотри! — дядя Жора тянул за рукав моего папу. — Сарай, гараж, водопровод… А вот место для второго гаража и второго сарая… Пятнадцать соток настоящего леса, грибы прямо под ногами растут, ведро черники за сезон собирается. Правда, Елена Сергеевна?
— Ведерко, — уточняла хозяйка, сдерживая улыбку. — Да, в прошлом году собрала со своего участка пластмассовое ведерко черники. И засолила баночку горькушек…
— Ты видишь! — гордясь прошлогодней урожайностью, восклицал дядя Жора и, взяв жену под руку, повел показывать беседку. — Здесь можно воздвигнуть огромный навес, вроде летней кухни, а тут, между сосен, выкопать бассейн метров на десять для будущих внуков — пусть с утра плещутся.
— Кто плещется? — переспрашивала тетя Зина, тревожными глазами выискивая Катьку, сместившуюся поближе к воротам.
— Да внуки! — Дядя Жора шел вперед и окликал отставшего отца: — Сережа, а здесь вторая калитка просится, чтобы в лес выходить! Хороша идея?
— Логично, — кивал отец, расчетливо оглядывая каждый уголок участка. — А вот тут теплый душ с колонкой неплохо бы…
— А по-моему, лучше баньку! Покатался на лыжах, попарился в баньке и тяпнул стопочку под квашеную капусту и соленый груздь! А?
— Я в восторге! — Отец понижал голос, чтобы не слышала хозяйка. — Иметь такую домину в Зеленогорске — мечта поэта. Но ты знаешь мои проблемы… Даже если мы продадим свою халупу Петровым, мне все равно не хватит тысячи…
— Да ладно тебе, ладно, — дядя Жора похлопывал отца по спине. — Не в этом дело. У меня сейчас есть. Теперь главное — чтобы маме нашей понравилось!
— А что ей может не понравиться? Газетный киоск — на вокзале, полно магазинов, снабжение отличное, своя больница со «скорой помощью»… А воздух? Воздух стоит миллионы!
— Это да! — соглашался дядя Жора. — Плюс городской телефон. Сделаем удлинитель, пусть сидит в шезлонге, ест клубнику и разговаривает с Варварой Степановной по телефону…
— И Варвару Степановну всегда можно пригласить — места хватит.
— Еще бы! Столько комнат! А ты заметил, что наверху стоят вторые рамы для веранд? И на каждой веранде по две батареи. Зимой в носках и маечке ходить можно! Сказка, Сережа! А теплый туалет? Как тебе туалет?
— Блеск! Жаль, что он только в одной половине.
— Сделаем и во второй! Я предлагаю, если все получится, разыграть половины дома по жребию! Катька, например, подбросит пятачок, а Кирюха пусть загадывает: орел или решка. Идет?
2Седьмого июня в двенадцать часов дня Катька подбросила тусклый латунный пятачок, и я выкрикнул решку.
