Рубен Гальего - Я сижу на берегу
Рубен. Нет никакой надежды, силы неравны.
Миша. Силы всегда неравны, и всегда есть надежда если не на выигрыш, то хотя бы на ничью.
Рубен. Не всегда.
Миша. Всегда.
Рубен. Но в этот раз надежды не было. Она не могла выиграть.
Миша. Ты про что?
Рубен. Балерина не могла выиграть.
Миша. С чего ты взял?
Рубен. Не могла и все. Ты сильнее.
Миша. Сам догадался или кто подсказал?
Рубен. Сам. Все же просто. Она – балерина, ты – Миша. У нее не было шансов даже на ничью.
Миша. Это у меня не было шансов на ничью.
Рубен. Что ты хочешь этим сказать?
Миша. Что слышал. Она выиграла все партии, и всегда выигрывала.
Рубен. Она играет лучше тебя?
Миша. Намного.
Рубен. Не понял.
Миша. Ты и не мог понять. Ты ж дурак.
Рубен. Я не про это. Ты сыграл вничью с Дьяволом, так?
Миша. Так.
Рубен. Получается, что вы с Дьяволом играете на равных.
Миша. Ничего подобного. Я уже объяснял. Дьявол играет сильнее. Только он всегда играет черными, а при грамотной игре белыми можно свести партию вничью. Ты не слушаешь. Еще раз повторить?
Рубен. Не надо. Это я помню. Но если она выигрывает у тебя, то, значит, может выиграть и у Дьявола?
Миша. Ничего это не значит. Плохо у тебя с логикой. Она могла бы сыграть с Дьяволом вничью.
Рубен. Но могла бы и выиграть.
М и ш а. Могла бы и проиграть. Все. Пора. Танцуем.
Миша встает. Рубен тянет его за рукав. Миша садится.
Что еще?
Рубен. Они играли?
Миша. Нет. Она отказалась играть.
Рубен. Но она не выиграла.
Миша. Она не проиграла, это главное.
Рубен. Почему же тогда она бегает по сцене, приносит, уносит, всем прислуживает?
Миша. Потому что женщина, потому что отказалась играть с Дьяволом. Партия с Дьяволом – это партия с Дьяволом. После этого меняешься. Она хотела остаться самой собой. Танцуем?
Рубен. Что–то не хочется.
Миша. Тогда я пойду.
Рубен. Я поговорить хотел.
Миша. Я пойду в любом случае. Если хочешь, договорим на бегу.
Миша и Рубен встают. Миша очень быстро набирает ритм, Рубен следует за ним. В динамиках слышен топот женских каблуков.
Миша. Не было никакого Миши.
Рубен. Как это «не было»? Я помню.
Миша. Не было. Тебе показалось.
Рубен. Но я тебя сразу узнал.
Миша. Я тоже.
Рубен. Значит, я был?
Миша. Ты был.
Рубен. И ты был?
Миша. И я был. Но Миши не было.
Рубен. Не понял.
Миша. Что тут непонятного? Ты думал, что я Миша.
Рубен. А ты был Наполеоном?
Миша. При чем тут Наполеон? Наполеон из другой книжки. Я – Шалтай–Болтай. Маленькие ручки и ножки, огромная голова, похожая на яйцо. Кстати, яйцо – символ.
Рубен. Символ чего?
Миша. Ты не знаешь?
Рубен. Не знаю.
Миша. Тогда не важно.
Рубен. Важно.
Миша. Не важно.
Голос молодого ангела. Я совсем запуталась – важно или не важно.
Голос пожилого ангела. Чего тут непонятного? Главное понять, нужно ли понимать, что важно, а что не важно. И как это нужно понимать. Остальное – не важно.
Голос молодого ангела. Ты уже сама, как они, заговорила. Поумнела, что ли?
Голос пожилого ангела. Может быть, поумнела, может быть, с ума сошла. Это не важно.
Голос молодого ангела. А что важно?
Голос пожилого ангела. Важно то, что я изменилась. Стала другой. И ты изменилась.
Голос молодого ангела. Я не изменилась.
Голос пожилого ангела. Тогда все в порядке. Это первый признак.
Голос молодого ангела. Первый признак чего?
Голос пожилого ангела. Надоела ты мне. Все же очень просто. Первый признак того, что ты изменилась – твоя уверенность в том, что ты осталась прежней.
Голос молодого ангела. Теперь я совсем ничего не понимаю.
Голос пожилого ангела. Тогда помолчи.
Рубен. Все равно важно. Это же очень важно, символом чего мы являемся.
Входит Балерина. Снимает шарф у Миши с пояса и повязывает ему на шею.
Шалтай–Болтай. Не «мы», а «я». Это я – символ, а ты никто.
Рубен. Как это «никто»? Я – Автор.
Шалтай–Болтай. А я о чем? Автор – он и есть никто. Автор героем книги быть не может.
Рубен. Может. Объясни.
Шалтай–Болтай. Если автор становится героем книги, он в книге уже не автор.
Рубен. Сложно все это.
Шалтай–Болтай. А ты как хотел?
Рубен. Хорошо. Я согласен. Не было Миши. Был Шалтай–Болтай. Но почему именно ты?
Шалтай–Болтай. Потому. Ты был один, а ребенок не может быть один. Мы решили кого–нибудь послать.
Рубен. Послали бы Карлсона.
Шалтай–Болта й. Прекрасная идея. Ты бы поделился с ним тортом на день рождения. У тебя же были дни рождения, торт со свечками, клюквенное варенье. Скажи, были?
Рубен. Не было.
Шалтай–Болтай. Тогда не говори ерунды. Карлсон пробовал. Его сбили.
Рубен. Но Карлсон – бессмертный.
Шалтай–Болтай. Я тоже бессмертный. Пока есть книги – мы существуем. Но это все равно больно, когда сбивают. Да и торта у тебя не было. Питер Пэн летал. Он летал каждую весну. Он летел, а его сбивали, летел, а его сбивали. Зря старался.
Рубен. Не зря. Мне весной было особенно грустно. Я чувствовал, что кто–то ко мне летит.
Шалтай–Болтай. Значит, не зря. Но все равно бесполезно. Тогда ты и придумал меня. Очень умного мальчика, который знает все, делится подсолнечным маслом и может играть на шести досках в шахматы. Ты в жизни много людей видел, которые играли на шести досках вслепую?
Рубен. Мало. Но это ничего не значит. Как ты попал к нам?
Шалтай–Болтай. Очень просто. Родился – и все.
Рубен. Это не доказательство.
Шалтай–Болтай. У меня есть родители?
Рубен. Ну и что? У многих нет родителей.
Шалтай–Болтай. У меня есть могила? Ты искал, я знаю.
Рубен. У тебя нет могилы, но это ничего не значит. У многих нет могил.
Шалтай–Болтай. А волосы?
Рубен. При чем тут волосы?
Шалтай–Болтай. При том. Я – англичанин. Какой англичанин позволит, чтобы его остригли наголо?
Рубен. Волосы тоже ничего не значат. Я знал одного испанца, его стригли наголо.
Шалтай–Болтай. Ты дурак, Рубен. Если он позволял, чтобы его стригли наголо, значит, он не был испанцем.
Рубен. Был.
Шалтай–Болтай. Не был. Он сам говорил мне, что он русский.
Рубен. Ладно, убедил. Ты – Шалтай–Болтай. Миши не было. Я понял. Конечно, Миши не было. И потом, ни один живой человек не смог бы сыграть с Дьяволом в шахматы.
Шалтай–Болтай. Наконец–то. Дошло? Я пошел.
Рубен. Подожди. Последний вопрос.
Шалтай–Болтай. Давай. Но только последний.
Рубен. Они могли догадаться.
Шалтай–Болтай. Ну и что?
Рубен. Они могли догадаться. Элементарный тест, парочка вопросов. Они могли догадаться, что ты – это не ты. Они могли дать тебе банку сгущенки, выносить за тобой горшки, а ты за это придумал бы им ракету.
Шалтай–Болтай. Суперракету, всем ракетам ракету. Я придумал бы им ракету, или лекарство от рака, непробиваемую броню для танков. А еще – компьютеры. Я мог бы. Ты совсем дурак, Рубен.
Рубен. Я – дурак, но они не дураки. Они могли догадаться. Мировое равновесие могло быть нарушено. В одной стране – гений, а другим что?
Шалтай–Болтай. Ну и что? Даже если бы и догадались. Равновесие осталось бы равновесием. Когда умер Галилей?
Рубен. Не помню.
Шалтай–Болтай. Они тоже не помнят. Мировое равновесие не могло быть нарушено. Почитай «Краткую историю времени». Все. Мне пора.
Рубен. Но они могли догадаться.
Шалтай–Болтай. Не могли. У них в инструкциях написано, что математик должен быть с ногами. С ногами, понятно? Я пошел.
Рубен. Куда?
Шалтай–Болтай. Спать.
Шалтай–Болтай уходит. На сцену медленно выходит Балерина, уносит стул Миши. Рубен садится на стул.
Голос пожилого ангела. Ну что, все? Продолжаем? Видишь, Миши не было.
