Аля Аль-Асуани - Чикаго
Они не должны были знать, что он умирает от тоски, что на шестом десятке он понял: покинув родину, он совершил ошибку и жалеет об этом до смерти. Он не должен показывать им свою слабость и рассказывать о своем горе. Все, чего он просит у них, — это чтобы они поговорили с ним о прошлом, чтобы вспомнили вместе с ним настоящую жизнь. Ночи напролет он сидел на телефоне, а когда наступало утро, выпивал несколько чашек кофе и собирался на факультет. Каждые два-три дня у него сдавали нервы, он падал замертво на кровать и спал до утра следующего дня, а когда просыпался, снова отправлялся путешествовать по прошлому.
Настоящим сокровищем для него стал обнаруженный в Интернете телефонный справочник Каира. Бросив прежнюю затею, Салах обратился к базе телефонов, чтобы бить наверняка. Зная ее полное имя, он найдет номер и позвонит. Он перебрал массу старых знакомых, пока не достиг конечной цели. Вот и все. Имя, которое нависало над ним все это время и от которого он бежал. Имя, которое он напрасно пытался во что бы то ни стало забыть. Он запустил программу, напечатал в строке поиска: «Зейнаб Абдель Рахим Мухаммед Радван» и уставился в экран, задыхаясь от волнения. Прошло несколько секунд, прежде чем появился ответ: «К сожалению, данных на запрашиваемое имя нет». Салах пришел в отчаяние. Зейнаб, подумал он, которая младше его на пять лет, наверняка замужем, и телефон записан на имя ее мужа. Это если она еще жива. Комок подступил к горлу. А что если она умерла? А если так, что ему от этого? Не лицемерие ли это — печалиться о ней после того, как тридцать лет назад он ее бросил?
Он вспомнил, что есть еще справочник рабочих телефонов. Он отыскал его, ввел имя и нажал на поиск. Через мгновение сердце екнуло от радости. Появилось ее имя. Под ним было написано: «Инспектор отдела планирования министерства экономики» и телефон офиса. Зейнаб, неужели ты стала государственным чиновником? Ты забыла свои революционные идеи и превратилась в обычную женщину? В чиновницу, которая подписывается в явочных листах, врет начальникам, плетет интриги против коллег, а затем спешит домой, чтобы приготовить ужин к приходу детей и мужа?
Как ты выглядишь сейчас, Зейнаб? Обошлось ли время с тобой милостиво, сохранив прежнее очарование? Или ты превратилась в полную женщину в хиджабе, как десятки тысяч других на улицах Каира и на экране телевизора? Мне очень жаль, если это так. Я храню твой образ в памяти, как ты сидела рядом со мной в саду аль-Орман. Какая ты была красивая! Разве можем мы стать снова такими, какими были, Зейнаб? Ведь должен же быть какой-то способ вернуть прошлое!
Десять часов утра по каирскому времени. Пора звонить. Но она может прийти позже, как все начальники. Для верности он подождал еще полчаса и набрал номер. Он старался держать себя в руках. Ответил тонкий голос секретарши. Он попросил госпожу Зейнаб, и его спросили, кто говорит. От волнения он еле выдавил из себя:
— Я ее давний коллега. Звоню из Америки.
— Одну минуточку.
Он услышал в трубке мелодию ожидания, которая повторялась все снова и снова, пока наконец не оборвалась, и он не услышал ее голос:
— Доброе утро.
— Доброе утро! Это Салах, Зейнаб!
28
Ни дня не проходило без того, чтобы Тарик Хасиб не припадал к источнику счастья. Наскоро закончив домашнее задание, он принимал теплый душ. Разглядывая в зеркале свое обнаженное тело, чтобы разжечь в себе страсть, он воображал, чем будет сегодня заниматься. Он зачесывал волосы справа налево, чтобы прикрыть лысину, брызгал на шею и грудь дорогой одеколон «Пино сильвестре» и выбегал из квартиры, чуть ли не подпрыгивая. Тарик поднимался на лифте до этажа Шаймы и нажимал звонок. Она открывала сразу, будто ждала за дверью, и он бросался обнимать и целовать ее.
— Ну хватит, Тарик! — шептала она с легким упреком.
— Нет.
— Нам обязательно встречаться каждый день?
— Обязательно.
— Только по субботам недостаточно?
— Я хочу тебя каждую минуту.
— Нам надо думать о скорой сессии.
— В эту сессию у нас будут самые лучшие результаты.
— Дай Бог.
Каждый день они занимались любовью не более получаса, Тарик называл это «быстрое прикосновение», после чего возвращался к себе, снова принимал ванну и засыпал сном младенца. А по субботам они жили как муж и жена: покупали все необходимое на неделю вперед, ходили в кино и возвращались в квартиру Шаймы, где он надевал специально оставленную у нее пижаму, первым ложился в постель и смотрел телевизор, пока она принимала душ. Когда он видел, как она, покачиваясь, выходила, раскрасневшаяся от горячего душа, то начинал задыхаться от страсти. Она ложилась в постель в нижнем белье (они договорились не переходить эту грань) и таяла в его объятьях, желая и ему доставить удовольствие. После того, как они заканчивали заниматься любовью таким своеобразным способом, они обменивались сладкими, полными нежности словами.
Они теряли чувство времени и иногда проводили в постели целый день: спали, обнявшись, а проснувшись, ели, пили чай и занимались любовью несколько раз подряд. По началу Шайму все время мучила совесть. Она пропускала молитвы, потом перестала молиться вовсе. Ее преследовали кошмары: несколько раз она видела, как отец кричит на нее и жестоко бьет, тогда как мать стоит на заднем плане и горько плачет, не пытаясь защитить ее от ударов. Постепенно Шайма нашла для себя разумное решение: пошла в общественную библиотеку Чикаго и взяла хадисы, о которых говорил Тарик. Она нашла их у аль-Бухари[32].
По шариату положено наказание только за прелюбодеяние. Прелюбодеяние означает вхождение плоти в плоть, как карандаша для подводки глаз в сосуд с сурьмой. Есть достоверная история о том, что мужчина, совершивший прелюбодеяние, пришел к Пророку (да благословит его Аллах и приветствует), чтобы тот наказал его по закону, однако Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) был с ним милостив и отпустил его. Однако виновный настаивал на том, чтобы сам Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) наказал его, и тогда он спросил: «Ты действительно совершил прелюбодеяние? Ты целовал? Прикасался? И трогал?» Все это есть разные половые отношения, но это не прелюбодеяние. По шариату для этого нет наказания. Аллах простит, кому пожелает!
Они не совершили с Тариком греха, и значит, надо надеяться, что Аллах простит их, потому что Всевышний знает об их искренних намерениях вступить в брак. Если бы сейчас они могли пожениться, то не медлили бы ни минуты. Но они не могут пожениться в Чикаго без одобрения родственников. И стажировку прервать тоже не могут. Она взяла с него обещание, что как только они вернутся в Египет, заключат брак на Коране, а также заставила произнести его клятву, слова которой придумала сама: «Я возьму тебя в жены, Шайма, согласно сунне, и мы заключим брак, как только приедем в Египет. Аллах свидетель моих слов». Только после этого кошмары отступили, она успокоилась и снова начала молиться. Сейчас она была его законной женой (до известной степени), оставалось только зарегистрировать брак.
К слову скажем, что регистрация брака не в традициях ислама, а недавнее введение светских правительств. Во времена Пророка (да благословит его Аллах и приветствует) брак заключался на словах. Мужчина и женщина произносили определенную фразу и становились супругами перед Богом. Именно так они с Тариком и поступили. Шайма убедила себя в том, что они являются законными мужем и женой, и стала усердно читать религиозную литературу об обязанностях жены-мусульманки, которые она старалась выполнять: хранила его честь и его благополучие, когда он был рядом и когда отсутствовал, и была для него надежным пристанищем.
Что же касается Тарика, то жизнь его изменилась радикально, как у человека, нашедшего клад. Неужели все это для него? Все это счастье — ему? Теперь стали понятны все эти истории из газет о том, как мужчина ради своей возлюбленной шел на воровство или убийство. В какой-то момент это наслаждение может стать важнее жизни. Как он жалеет о том, что не познал его раньше! Тридцать пять лет жизни выжжены, как пустыня. Он жил как голодный, который пытался насытиться, воображая перед собой еду.
Сейчас у него новая жизнь. Он — другой человек. Не испытывает ненависти к миру, не провоцирует людей, он не готов ввязаться в спор в любой момент. Он стал спокойным и удовлетворенным. Даже лицо его изменилось. «Аллах Всемогущий, какие перемены!» — воскликнул он, разглядывая себя в зеркале. Кожа стала мягче, глаза перестали быть навыкате, мышцы не напрягались, и рот не кривился, когда он говорил. И самое странное — ему перестали быть интересны порнофильмы. Даже бои без правил, которые он любил с детства, теперь хотелось смотреть редко. Тот покой, который он чувствовал после любви, стоя под струями горячей воды, невозможно описать словами.
