Василий Швецов - Горькая новь
Работать доверенным и одновременно мастером стало невозможно и Анатолий Бронников остался только доверенным. Мастерами в разное время работали Виктор Шубкин, Алексей Курланов, Конон Решетов, Арнольд Бембер и др. С мая по сентябрь завод работал круглосуточно, рабочие там же и спали. Иногда масло сдавалось не первым, а вторым сортом, тогда за молоко рассчитывались по восемьдесят или девяносто копеек за пуд. Среди сдатчиков начинался ропот, предъявлялись претензии доверенному, а тот предупреждал мастера и в случае повторной сдачи вторым сортом, мастера увольняли.
Клёпка на упаковку, соль, пергамент привозились из молсоюза. Из клёпки делались круглые бочата, ёмкостью в сорок восемь - пятьдесят килограммов - это было стандарт. Вплоть до 1919 года бочата собирал столяр, уже пожилой Андрей Гилёв. Для возки масла в Бийск были наняты постоянные возчики, с которыми заключался на год контракт. Из года в год договорными были почти всегда одни и те же не менее десятка человек. Каждый должен был поставлять две подводы, а некоторые ездили даже на четырёх, грузили по шесть бочат. Возили масло два раза в месяц. Ежемесячно отправляли не менее сорока подвод, двести сорок бочонков - это около двенадцати тонн. На этих же подводах везли из Бийска товар, который доверенный брал у купцов Осипова, Второва, Фирсова, Хакина и других. Если аккуратно рассчитывались за купленные товары, то они охотно отпускали и в кредит. Артель в Тележихе была молочно - торговая, товары закупались на деньги сдатчиков. На общем собрании решили создать кооператив с вступительными и членскими взносами, чтобы иметь свой оборотный капитал. Пайщиками были все сдатчики. Создали фонд из паевого капитала, который использовался в обороте и из месяца в месяц увеличивался. Прибыль ежегодно, согласно общему решению, делили на паи, но часть зачисляли в неделимый капитал, который опять - таки использовался в обороте. Расчёт за молоко производился ежемесячно регулярно. Многие получали товары в кредит под молоко, даже на сто и более рублей, особенно у кого были свадьбы. Ведь только для невесты на наряды нужно было почти на сто рублей, да одеть жениха, да разной снеди, к столу.
С каждым годом артель крепла. Вырастало и новое поголовье коров, увеличивалось и поступление на завод молока. Товаров стало привозиться в несколько раз больше, чем до этого было у всех трёх купцов. И ассортимент стал намного разнообразнее. У каждого пайщика а это практически всё село, и близь лежащие посёлки были свои нужды, соответственно с чем и давались доверенному заказы. И всё, что заказывалось, Анатолий Иванович находил у городских купцов и привозил. А обычный ассортимент всегда был в артельной лавке это и посудо - хозяйственные товары, текстильные, скобяные, для женщин разные краски, школьные и канцелярские, всякие медикаменты. Продавались бобровые шапки, кашемировые шали всевозможных расцветок, которые сейчас изредка можно встретить как святую реликвию, шали пуховые любого размера. Привозились по пять и более кип различной мануфактуры, да всего не перечислишь, и всё разбиралось населением. Всё можно было купить, кроме водки, которую продавали две питейные лавки одна в Солонешном, другая в Топольном.
Торговля не сокращалась и во время первой мировой с немцем. Многим солдатским семьям выдавали пособие. Не мало было брани в адрес солдаток, которые на пашню и на покос ездили в кашемировых парочках и шалях. Да, то было время расцвета всей экономики села, многие уже тогда приобрели разные сельхоз машины. Каждое хозяйство жило своим скотом и своим полем. Хлеб кто сеял, имел свой, а сеяли абсолютное большинство, мясо своё, масло своё. Но зато и работали, когда надо, круглосуточно. Так было по 1917 год. Мужчин на войну забрали много, но на экономику это сильно не отразилось. Деревня поднатужилась, для работы стали объединяться семьями, чаще стали делать помочи. Но в октябре 1917 года, как говорят, отошла коту масленица. Сдавшие масло подводы из города вернулись пустыми. С 1917 по 1924 год вся экономика Тележихи была парализована. При НЕПе она немного воспрянула, но потом была снова подрублена под корень коллективизацией и уже ни когда не поднималась выше того уровня, который был до Советской власти. Если бы не вмешивались правители в крестьянскую жизнь, то Россия была бы полной чашей.
* * *Что такое врач, редко кто знал в селе, знали, что дохтора живут в городе, а по близости, в Сибирячихе, был только фельдшер Андриян Андриянович Языков. Комплекцией что вдоль, что поперёк, весом не менее восьми пудов. Фельдшер знающий, толковый, но за сорок вёрст не наездишься. В селе были свои доморощенные человеческие и животные эскулапы. По неграмотности народ полностью верил им и эта вера, наверное, больше всего помогала. Они делали из разных трав отвары и настойки, варили мази. Диагноз ставился в основном один: "Повертуха". Бывший санитар империалистической войны Иван Родионович Новосёлов всегда был за главного. И первым делом, нужно это было или нет, больному ставилась клизма. Потом он давал лекарства, которые называл: натрикум бензиникум, натрикум карбоникум и натрикум солициликум. Дозы жеребячьи, чтобы скорее выздоровел. Помощником у него была Мария Екимовна Клопова. Иногда она наговаривала на водичку, но больше была специалистом по нарывам, к которым прикладывала намыленные заячьи шкурки, и действительно болячка прорывалась и через день два заживала. Люди они тоже обыкновенные, не редко и сами похварывали, но раз понимали толк в медицине, то один другому ставили клизму. А если болезнь привязывалась по сильнее, то обращались к Бронникову Анатолию Ивановичу, который ни днем, ни ночью, ни кому в лечении не отказывал, люди они были очень отзывчивые, возле больного, если была необходимость, оставались не на часы, а на сутки. Односельчане были им очень благодарны. Имелся в деревне и свой костоправ - Лупан Петрович Люшаков, человек старый, грузный. Везти его из Язёвки даже в санях или на телеге нужен был тяжеловоз. Где он научился этой премудрости, ни кто не знал, но владел этим искусством в совершенстве. На работе или в драках случались увечья - перелом костей ног, рук или рёбер. Гипса в то время не было, сращивал кости на лубках. Но удивительнее всего, как могли действовать на болезнь наговоры. Сейчас кажется такое явление нелепым, неправдоподобным. Напрасно. Кто в селе не знал Елену Алексеевну Хлыстикову. Заболели зубы - к Алексеевне, появилась сыпь, нет покоя человеку - всё к ней. Не раз болел и я, и водил на лечение к ней мой отец, после двух - трёх процедур, как рукой снимало.
* * *Главным же занятием селян было животноводство и хлебопашество. Основным помощником мужику была лошадь. Без лошади - не хозяин. Надо пашню пахать и боронить, надо сено и дрова возить, надо в поле ездить. Лошадей имели 90%, не у всех было на плуг, то - есть четыре, как принято впрягать для пахоты. Были и однолошадные, были и такие, что имели по двадцать и более только запряжных. Такая разница объясняется многими причинами. Одинокие женщины и старики просто не могли держать, ведь всё же для лошади, пусть и для одной, нужно заготовить корм, нужен за ней уход, нужно для неё место. Но вот такие, молодые, здоровые мужики, как Менухов Яков, братья Загайновы, Лунин Осип, Травков Семён, Стуков Фёдор и др. просто не имели ни какого желания обзавестись каким - то хозяйством. Лошадь в то время стоила от двадцати до сорока рублей. Не всё же время бездельничали эти люди, они подённо, с женами или без них, работали по найму. Платили тогда полтора рубля в день мужику и рубль женщине и при этом на хозяйских харчах. Значит в один месяц, можно было заработать лошадь, в другой корову. Так начинали обзаводиться хозяйством многие. А потом обживались и сами нанимали для работы людей со стороны, постоянно увеличивая своё хозяйство. Ну, Белоногов Сидор самостоятельно не мог жить, он постоянно работал в людях, он был не много недоумца - в счёте не разбирался, хотя царскую, служил во флоте. Когда на корабль попал его земляк из Тележихи, то Сидор в первую очередь спросил: "А чё, дядя, бык - от всё ишшо будётся?" В детстве бык его бодал и был уже давно съеден и тот бык и несколько поколений его потомства. А вот братья Кобяковы не имели ни семьи, ни хозяйства. Жыли приживальцами у своих, ни им ни обществу пользы от них не было, только бы вино, да с кем подраться. Но таких, к счастью, было не много.
До 1930 года кроме как по Чуйскому тракту ни где по районам машины не ходили, да их и не было. В 1932 году я в Тележиху их Бийска приехал на лошадях и уехал обратно на лошадях. Без коня не мыслилась жизнь. Коней боготворили. Много было хлопот с лошадьми, но знали если коню плохо, то и вся семья будет бедствовать.
Как будто по заказу одела мать природа их в разные по цвету одежды: вороные, белые, бурые, каурые, карие, серые, игреневые, рыжие и чалые и ещё многих других мастей. Все они разные в скорости и силе, разные по характеру. У одних взгляд спокойный умный, у других шаловливо - игривый, у третьих звериный. У некоторых шея колесом, из кольца в кольцо грива почти до земли, живот подобранный, ноги, как точёные. Глядишь на такую красоту, и сердце знобит. У хороших хозяев были для них сделаны плотные, крытые конюшни, где они были на привязи, в колоде не переводился овёс, поить на прорубь водили на поводу. У каждой лошади был свой хомут, своё седло, свои сани, своя дуга. Шитые или плетёные узды, или недоуздки были промазаны дёгтем, не застывали и на морозе. Дуги крашеные, хомуты и седёлки под блестящим набором, шлея с кистями, вожжи из гаруса, кошевы крашены чёрной краской и отделаны ковриками, на дуге колокольцы. Эх, тройка! Птица тройка!
