Василий Швецов - Горькая новь
Но некоторых ни что не интересовало кроме карт. Зимой играли у кого - нибудь в хате или в натопленной бане. Если в хате - то хозяин с банка брал гривенник или по договорённости даже полтинник. Чаще всего играли в двадцать одно. Было не мало ссор и драк. Проиграв деньги, ставили в условной оценке вещи и даже скот. Как - то Гришаев выиграл четыре коровы, но на завтра же их проиграл. А Фёдор Кривоногов, у агента пчеловодного товарищества, выиграл 350 рублей, лошадь с упряжкой и ходком. Когда оба проспались, Фёдор сжалился над агентом, ведь тому могла быть тюрьма, он запряг лошадь, в ходок посадил партнёра, вывез на Язёвское седло, подал ему вожжи в руки, пятьдесят рублей денег, расцеловал в обе щёки и отправил с Богом. Братья Иван да Платон Лоскутниковы были пимокатами. Часто проиграв деньги, играли на валенки. Сутками, без еды готов был играть Иван Лавринович. В своей речи часто употреблял слово "васет", что это означало, ни кто, да и он сам, не знал. Подняв карту, он приподнялся сам, ударил по своей плешине и крикнул: "Паруша, васет, отыграю бурёнку". И проиграл последнюю. Коровёнку уводил у него со двора Димка Паклин. А Максим Березовский всегда на игру деньги занимал, хотя у него были и свои. В проигрыше он не бывал.
Но в карты всё же играли не многие. Больше всего любили играть в бабки и зимой и летом. В бабки играли по разному. Летом, например, играли на дороге. Было три игровых места: в полугоре против Дмитрия Хомутова, поперёк дороги клали жердь "слепая", от неё каждый играющий ставил по две бабки в ряд, игроков иногда бывало до двадцати человек, у каждого были каменные или скованные железные плитки. Отходили от "слепой" за тридцать или пятьдесят шагов и бросали плитки через жердь в невидимые бабки. В обратном направлении били по кону, у кого ближе всех лежала бита к бабкам. Проигрывал тот, кому не доставалось бить, потому, что все бабки уже были сбиты. проигравшиеся покупали у выигравших по двадцать - двадцать пять бабок, на копейку. Часто играли в ограде у Швецовых, кон ставили к заплоту, у палисадника, плитки бросали к Банникову огороду. Любителями играть в этом краю были Колупаевы Лазарь и Мелентий, Косинцевы Яков и Григорий, Хомутов Дмитрий, Швецов Николай, Добрыгин Еврам, Хлыстиковы Алексей и Николай, Карнаухов Никифор, Печенкины Авдей, Харитон, Иван, Степан и многие другие. Третье место игры, было на нижней дороге, от старой сборни, против Петра Шмакова. Играли и в нижнем краю, возле Ерутиных. Здесь же любили один с другим бороться, пробовать силу и ловкость. Боролись пожилые, с пожилыми и с молодыми. Помню такой случай: Павел Егорович Ваньков обарывал почти всех. Молодые с ним бороться не брались. Но как - то взялся Егор Шумилов, да так его через себя метнул, что у Павла отлетели каблуки.
Селивёрст Назарович Швецов страшно не любил, когда кто - то из чужих, называл его дедушкой. Как - то шёл он по улице мимо Поспеловых, сын Пётр которых только что женился на дочери Николая Зуева. Но она на второй день от него ушла. Смеясь, Петр крикнул:
- Здорово дедушка.
- Здорово, что женился, а спать не с кем.
Дмитрий Иванович Медведев аккуратно ходил на сельский сход и по любому вопросу он замечал: "это место надо, мужики, разжевать". Один из сходов проходил за зданием старой сборни, где были коновязи и нередко ночевали коровы Тимофея Черданцева. Медведев стоял около коновязи, в руках его неизменный спутник - костыль. При обсуждении, какого - то вопроса, он тыкал костылём в свежий коровий навоз и кричал:
- Это место, старики, надо разжевать, стоявший рядом, Севастьян Клопов изрёк:
- Спасибо Дмитрий Иванович, сам это место - то и жуй. Хохот длился долго.
Антон Константинович Непомнящих держал ямщину. Кони - львы. Пара саврасых была приучена, если крикнуть, "грабят!", то они рвут с места в карьер и ни перед каким препятствием не остановятся. А трезвым, он никогда не ездил. Увёз как - то волостного старшину в Солонешное, где у него жил зять Еким Сафронов. На ночь пьяного его не отпускали, но разве удержишь. Набрал он в винополке несколько посудин водки, выпил со сватом ещё по бутылке и отправился домой. А рассказывал он после так: - Идет впереди меня баба и говорит, что скоро доберёмся. А лошади мои идут - идут да остановятся, а потом и совсем встали, я начал мёрзнуть, и крикнул по привычке "грабят!". И пара с заануйской горы, в несколько мгновений, очутилась на льду Ануя, даже кожи ни с меня, ни с себя не сняли, а кошева попала в пруд мельницы Ивана Культи, да её всё равно только на дрова можно после этого пустить. Вот - те и грабят.
Ещё хочется рассказать о феномене Ивана Григорьевича Бабарыкина. Он был слепой и немой но обладал сверхчеловеческой памятью. Он изучил несколько сельских специальностей, но удивляет не это. Какие - то необъяснимые локаторы помогали ему как будто бы видеть. За пятнадцать километров в Верхнее Черновое ходил один, перебирался через несколько бродов по речке и ключам и никогда не блудил. Односельчан знал не только взрослых, но и их детей. Мой отец, в порядке очереди, был избран сотским, которые раньше носили круглые нагрудные медные знаки, бляхи. По этой бляхе он узнавал не только отца, но и меня. При встрече он тебя ощупает обеими руками и у себя на груди рукой покажет круг, дескать, вот ты чей. Он очень хорошо шил любую обувь и обучил этому Анатолия Бронникова, который в детские и юношеские годы дружил с ним. А когда Бронников был маслодельным мастером у купца Дейкова, то Иван почти ежедневно ходил на завод помогать. Однажды кто - то из рабочих неправильно собрал сепаратор, но он по шуму определил и позвал мастера, сам разобрал, указал на ошибку и снова собрал. Трудно поверить, но он уходил в забоку, вырубал там вилы двоерожки. Уж как он их там искал? А однажды в зимнее время потерял топор, из дома вернулся искать и нашёл за речкой в полугоре.
Были в селе и тронутые умом. Передавалось ли это по наследству или от беспечного или не внимательного ухода за ребёнком, чем объяснить не знаю. Петя Кочегаров с детства был ненормальный. К семнадцати годам он начал кидаться на людей, особенно он, почему - то, невзлюбил сноху Анну, жену брата, и несколько раз её до полусмерти душил, но очень боялся своего брата Федота. Наконец водворили его в баню, двери заколотили гвоздями, сделали заломки в скобах, пищу подавали в небольшое окошко.
Много десятков лет тому назад жила в селе богатая вдова Фадеевна. Рос у неё единственный сын Никишенька. Умишком был не то что слабоват но, надо сказать, глуп, как сивый мерин. Да к тому же был худоязыкий, не выговаривал многие буквы. Но у богатых ведь дурней не было. Обут, одет с иголочки, голенищи сапог, словно зеркало. Стало в годах чадо, надо женить. Высмотрели умную, красивую девушку. Пошли дети и все в тятеньку, так же многие буковки не выговаривают. У Никишеньки была страсть - врать. Выйдет к лавке, соберёт вокруг себя малых детишек и сообщает им, что скоро привезут ему другую невесту с десятью возами разного товара, да с золотом, что скоро он поедет к царю. Врал и сам себе верил.
С 1910 года прошло шестьдесят лет, я между двадцатыми и тридцатыми годами трижды был секретарём сельского совета и в то время знал каждую семью с её хозяйством от Шадрина, то - есть сверху, и до Рехтина, то - есть донизу. И сейчас помню каждого жителя не только по фамилии, но и по имени отчеству.
Каждый из этих людей жил по - своему и каждый в своей долголетней жизни имел курьёзные или забавные случаи, всего не опишешь. А вот проживших сто и более лет следует назвать. Андрей Бердюгин живёт больше всех - 119 лет, За ним следует Родион Новосёлов - 117 лет. Потом, по нисходящей следуют - Иван Паклин, Дмитрий Богомолов, Григорий Гордеев, Родион Лубягин, Аким Субботин. Ну, а которые, не много до ста ещё не дотянули, тех перечислять не буду. Не буду перечислять и старушек перешагнувших столетний рубеж, потому что тут точно со счёта можно сбиться.
* * *В селе было развито кустарное производство. По любой профессии свои мастера или даже несколько. Только сапожников было двенадцать. Слов нет, шили прочно и сапоги, и обутки мужские и женские, но только для работы в хозяйстве. А красиво и чисто отделанные, выходные мог шить только Королёв. Если сошьёт Абатуров Фёдор, то через неделю каблуки будут на боку.
Многие в селе плотничали. Постоянно строились дома из лиственного кондового леса, которые и посей день стоят, хотя уже почернели и покосились. Некоторые умелые плотники сами жили в немудрящих хатёнках редко в две комнаты. А вот Михаил Подоксёнов поставил себе дом в четыре комнаты, крытый по - круглому. Он сам был хороший столяр и всю отделку произвёл сам, заглядение. А Родион Шипунов и Василий Буйских по людям плотничали и столярничали, а сами жили на квартирах.
Для строительства требовалось много пиломатериала: плах, тёса. Его тоже надо уметь готовить. Делались козлы, на них накатывали круглый лес. Один работник стоит вверху, другой внизу. Маховая пила не лёгкая, да и надо следить, чтобы рез не ушёл от шнуровой черты. Прокопий и Пётр Васильевы больше пилили прямо в Будачихе, там у них были и козлы. Дмитрий и Афанасий Сидоровы пилили у своей ограды. В Черновом, пилили Кривоногов с Березовским. А Паномарёв Михаил с Черноталовым Семёном работали по домам у хозяев. Пилили по восемь копеек с аршина. На обед хозяйки обязательно варили мясной суп, а Семёну подавай к обеду только калачи, иначе работать не будет.
