София Ларич - Черно-белая радуга
Ей нравилось бывать в аптеках, она полюбила их еще тогда, когда бегала в них девчонкой с зажатыми в ладошке копейками за гематогеном и аскорбинками. В нынешних же, в которых помимо лекарств продавалась и косметика, она всегда проводила немало времени – с интересом разглядывала, нюхала, приценивалась.
Мишу, судя по его поведению, такие места тоже привлекали. Когда Анна остановилась перед стеллажом с ароматическими маслами, он выглянул из соседнего прохода и тихо окликнул ее.
– Слушай, Анька, это как работает? – спросил он, протягивая ей тест на беременность в голубой коробке.
– Исправно. Мне не врал.
– Да нет. Принцип какой?
– Ну… У беременной женщины выделятся гормон… Сейчас я тебе скажу, как он называется… – Анна пощелкала пальцами. – Гонадотропин, вот! И эта штучка на него реагирует. Одна полоска – нет беременности. Две… Уф, для меня это кадр из фильма ужасов! А знаешь, кстати, какой тест был в древнем Египте?
– М?
– Они смачивали мочой зерна пшеницы, и если она прорастала, то это был аналог сегодняшних двух полосок.
– Хм, интересно, – качнул головой Миша. – А представляешь, если б сегодня такие тесты продавали? Такой комплект – мешочек с пшеницей, емкость для урины…
– Куда интересней было бы, если б продавали мышей со всякими реактивами. Я в той же статье, где про Египет было, читала, что по ним тоже беременность определяли – впрыскивали мочу в неполовозрелую мышь, а потом через несколько дней разрезали, чтобы посмотреть на ее яичники. Если у мышки наблюдалась овуляция, то это означало, что женщина, мочу которой ей впрыснули, беременна.
Миша поспешно вернул тест на полку: «Ужас. Бедные мыши. Какое счастье, что наука не стоит на месте».
– Да, но движимая миллиардами бедных мышей. А что это тебя тесты заинтересовали?
– Да нет, я смазки посмотреть, а тут вот рядом лежит… Ты помаду нашла?
– Да, взяла, – ответила Анна, покрасневшая от слова «смазки». – Пойдем, теперь крем глянем.
– Какой?
– Виши под глаза.
– Фу, Виши – ужасная марка! Зачем платить за продукты, которые не работают? Да еще и столько?
– Да? – Анна остановилась. – А мне у них термальная вода нравится. И вообще, выглядит солидно, – неуверенно протянула она, повернувшись к высоким застекленным шкафам с косметикой.
– Еще одна жертва маркетологов! Ты думаешь, эту косметику продают в аптеках, потому что она какая-то особенная?
– Уже нет. Раз мне говорит сам маркетолог… Все, пошли платить. Кофе сейчас попьем где-нибудь?
– С удовольствием.
На выходе из аптеки Миша автоматически поддержал поскользнувшуюся Анну под локоть, не сводя взгляда с проходящего мимо мужчины.
– Какой интересный экземпляр! – протянул он, поворачиваясь вслед спине прохожего.
Анна тоже повернулась, но, не увидев в спине мужчины ничего необычного, смущенно поинтересовалась:
– А разве он…?
Миша суть вопроса понял сразу.
– Иной раз, конечно, и не узнаешь, пока не попробуешь. Но вообще, гетеросексуальных мужчин на этом свете гораздо меньше, чем считает большинство.
– Однако, ужасные новости!
– Только для тебя.
– А как ты можешь быть так уверен в том, что они… Ну… – Анна замялась.
– Голубые? – с готовностью подсказал Миша. – Судя по всему, я у тебя первый.
Анна потупилась, застеснявшись своего обывательского интереса. Конечно, как жительница большого города она многое знала и слышала о гомосексуализме, могла вместе со всеми рассмеяться удачной шутке на эту тему и со знанием дела покивать, поддерживая беседу, но Миша действительно стал первым открытым гомосексуалистом, с которым она познакомилась лично. И он возбуждал в Анне любопытство, ей интересно было узнать, чем отличается его жизнь от гетеросексуальной, и отличается ли. Поведение Миши, впрочем, указывало на то, что ее интерес ему не неприятен. Стряхнув невидимую пылинку с плеча Анны, он пояснил с улыбкой:
– У меня шестое чувство. Про гейдар слышала? Гей плюс радар. А вообще, общеизвестно, что голубые обычно лучше ухаживают за собой. Ну, чистая кожа, аккуратно подстриженные ногти, приятный запах, хорошая обувь. – Он потрогал налившееся красным пятнышко на своем подбородке, на которое досадовал еще утром. – Хотя, что касается чистой кожи, бывают и исключения.
– А почему голубые лучше ухаживают за собой?
– М-м-м, думаю, по той же причине, что и женщины.
Анна повернула к нему лицо с вопросительно вздернутой бровью.
– Гормоны, – пояснил он.
– А! Ну, эти ребята – идеальное объяснение всех женских поступков.
– Да уж. Не знаю, мне просто нравится нравиться себе и окружающим. В это кафе зайдем?
После кофе Анна с Мишей зашли в торговый центр на соседней улице.
Его теплое нутро было заполнено покупателями новогодних подарков, на лицах которых читалась рабочая сосредоточенность. Анне показалось, что в такой деловитой суете украшения, вопреки своему назначению, праздничной атмосферы не создавали, а лишь делали помещения и витрины более яркими и блестящими, чем в непраздничные дни.
В магазинах, заманивавших их обещаниями многопроцентных скидок, Миша рассматривал вещи дотошно, прикладывал их к телу и придирчиво оглядывал себя в зеркале. Анна же в первую очередь находила ценник и в большинстве случаев этой информацией и удовлетворялась.
– Миш, тут же распродажей и не пахнет, – пожаловалась она, быстро пробежавшись пальцами по вешалкам с пальто в очередном магазине.
– Ну, а как, по-твоему, Москва должна поддерживать репутацию одного из самых дорогих городов?
– Ну, не знаю… Тогда можно не покупать себе теплую одежду, а всю зиму передвигаться на такси. Сумма выйдет такая же, но плюс еще и комфорт. Это глупо, тратить столько на одежду.
– Надо не меньше тратить, а больше зарабатывать, – нравоучительно заявил Миша.
Проигнорировав сентенцию, Анна спросила:
– А где мы встречаемся с твоей подругой?
– В «Пампасах», – отозвался Миша, останавливаясь у стойки с перчатками. – Слушай, взять мне эти, как думаешь? – Он натянул перчатку ярко-желтой кожи на ладонь и выставил, любуясь, руку перед собой.
– А у тебя разве нет перчаток?
– А разве разрешается иметь только одни перчатки?
У Миши то и дело звонил телефон, и Анне, вежливо отходившей на время разговоров в сторону, скоро наскучило рассматривать одежду, которую ей не хотелось ни покупать, ни даже примерять. И тогда, когда уже начала подумывать о том, чтобы оставить Мишу, он, словно почувствовав ее меняющееся настроение, глянул на часы и сказал:
– Мы же в ресторан можем прийти и пораньше, да?
Хостесс показала им на столик у окна, и Анна прошла к нему первой, устроилась в кресле ближе к выкрашенному красной матовой краской радиатору и с удовольствием вытянула ноги, гудевшие после долгой ходьбы. Она повернулась к окну, за которым трудно парковался огромный джип, собрав позади вереницу раздраженных машин, а Миша сразу занялся изучением меню, заявив: «Сейчас съем все, что у них есть. Буду суп, салат и… И…».
Так, глядя каждый в свою сторону, они не заметили, как к столу подошла высокая девушка, в которой Миша узнал Машу, а Анна с завистью отметила красивые бедра и вьющиеся волосы медового цвета. Расцеловав Мишу, девушка перевела на Анну вполне приветливый, но немного рассеянный взгляд и пошевелила в воздухе пальцами с хорошим маникюром.
– Привет, я Маша.
– Я Анна. Очень приятно, – ответила Анна, рассматривая чуть ли не в открытую острые лучики ресниц, губы с загнутыми вверх уголками, веснушки на тонкой переносице и бордовую кожаную сумку, которую Маша небрежно бросила на пустой стул. От этой девушки исходила такая уверенность в своей внешней безупречности, что Анна углубилась в ставшее вдруг неудобным кресло и поджала под него ноги в заляпанных зимней городской грязью ботинках.
К счастью, ее смущение осталось незамеченным – Миша уже привлек внимание Маши вопросом:
– Ну что, с Кристофом покончено?
– Не знаю. Но меня точно достал Париж. Деревня какая-то. – Она поморщилась. – А тут проект как раз наклевывается, так что я пока здесь побуду.
– Что за проект? Еще один ресторан? – спросил Миша, опять взяв в руки меню. – Блин, к нам кто-нибудь подойдет сегодня или нет? Я сейчас скатерть жевать начну.
– Нет, в этот раз магазин.
Анна вежливо кивнула, чтобы показать свое участие в разговоре, и Миша, заметив это, тут же разъяснил: «Маша занимается интерьерами, а Аня… Анька, что ты делаешь?».
Но тут подошла официантка, и Анне не пришлось отвечать на этот вопрос, не очень-то важный для собеседников и такой сложный для нее. Вероятно, ей уже пора было решать, как она хочет, или хотя бы согласна зарабатывать, но пока она избегала каких-либо решений, требовавших ответственности и продуманности.
