Фатерлянд - Мураками Рю
— Я, Окияма Хирото, — сказал он, — умышленно желая сорвать официальную встречу с представителями Экспедиционного корпуса Корё, совершил подлог с целью дестабилизации ситуации в Фукуоке, чем подверг опасности местных жителей.
Ли Кви Ху как председатель импровизированного военно-полевого суда зачитала обвинения и постановила признать подсудимого виновным, с последующей изоляцией.
Так Окияма стал первым «преступником», арестованным ЭКК. Ему заломили руки за спину и увели в сопровождении двух солдат, что и было зафиксировано присутствующими журналистами «Эн-эйч-кей».
Пройдя в банкетный зал, мэр и префект вручили каждому из офицеров ЭКК по квадратику плотной бумаги и вежливо представились:
— Тензан Тосиюки!
— Ёсиока Масару!
Их полные имена жирным шрифтом были написаны на картонках и там же указаны должности. Чо Су Ём тихо объяснил соотечественникам, что картонки именуются «визитными карточками» — «мэйси» по-японски. Казалось, картонки были сделаны из какого-то полупрозрачного волокна. Пак пощупал пальцами тисненую поверхность, не понимая, каким образом можно было напечатать на ней текст. Он никогда еще не видел подобных вещей и, признаться, не понимал, для чего эти карточки нужны. Разве не проще записать имя, должность и иную контактную информацию новых знакомых в блокнот?
— Покорнейше благодарим! — вежливо произнес Хан, принимая карточку. — У нас в Республике визитки не употребляются, но теперь я понимаю, что их следует ввести. А пока мы представимся вам, так сказать, в устной форме!
Хан утробно хохотнул собственной шутке. Префект натянуто улыбнулся в ответ, мэр остался серьезным.
— Итак, еще раз добро пожаловать! Прошу вас садиться.
Сев за стол, Хан наклонился вперед, чтобы обменяться с гостями рукопожатием. Коротенький Тензан, привстав, осторожно придержал полу своего пиджака, чтобы не испачкаться в соусах. Хан пожал чиновникам руки и улыбнулся в объектив телекамеры. Собственно, журналистам было позволено присутствовать и снимать лишь до этого момента, потом они должны были удалиться в холл и ждать открытия совместной пресс-конференции. Иностранных журналистов не было — хотя о захвате Фукуоки было известно уже во всем мире, японское правительство не желало открытого освещения событий. Лейтенант Чо Су Ём, назначенный ответственным за пропаганду и связи с общественностью, предоставил японским телевизионщикам эксклюзивное право зафиксировать первые минуты встречи; во время же пресс-конференции, сказал он, к ним присоединятся корреспонденты из газет «Асахи», «Майничи», «Ёмиури» и «Ниси Ниппон» (все допущенные обязаны были предоставить персональные данные).
— Когда у нас на родине встречают важных гостей, — начал Хан, указывая на стол, — мы стараемся развлечь их. Но сегодня у нас иная задача, ибо мы должны закрепить наши дружеские отношения. И прежде всего я хотел бы провозгласить тост в честь многоуважаемого господина мэра и его превосходительства господина префекта!
В этот момент в зале появились две женщины — Ким Сон И и Ли Ги Ён — обе уже не в камуфляже, а в голубых юбках и белоснежных блузках, с повязанными оранжевыми шейными платками. Ким отличалась телосложением гимнастки и светлой кожей; у нее были широкий лоб, маленькие нос и рот, а уголки глаз немного опускались книзу. Обе женщины взяли со стола бутылки и подошли к Тензану и Ёсиоке.
— Это что, вино? — удивленно спросил префект, когда девушка приготовилась налить ему в рюмку немного «Камхонгно».
Ким немного смутилась, держа бутылку наготове. Ли тоже смешалась, нерешительно наклонив горлышко бутылки к стакану Тензана.
— Зачем нам предлагают алкоголь в такое время? — зашептал Ёсиока на ухо Тензану.
Хан Сон Чин молча посмотрел на чиновников и улыбнулся.
— А почему бы и нет? — ответил Тензан, поднимая рюмку. — Лично я выпью.
Переливаясь из бутылочного горлышка, жидкость издавала звук, напоминающий младенческое гуканье.
— Я непьющий, — заявил Ёсиока, останавливая Ким Сон И, которая успела налить половину рюмки.
— Но ведь это же особый сорт, который делают в Пхеньяне, — вмешался Хан. — И мы захватили его с собой с единственной целью — выпить его за ваше здоровье!
Когда все бокалы были наполнены, Хан поднялся со своего места и произнес:
— Канпай!
Пак Мён, никогда до этого не пробовавший «Камхонгно», смог по достоинству оценить его вкус. Словно почувствовав это, Чо пристально посмотрел на Пака, как бы говоря: «Смотри, не переусердствуй!»
— Его превосходительство изволили спросить, зачем мы предложили выпить при сложившихся обстоятельствах. Я отвечу так: это вино из Пхеньяна, как и накрытый стол, должно послужить тому, чтобы сформировать между нами взаимовыгодные отношения.
Хан залпом осушил рюмку и незаметно сделал знак Чо, чтобы тот удалил из зала журналистов. Лейтенант объявил, что на данный момент освещение текущих событий окончено и представителям прессы следует перейти в холл до начала пресс-конференции.
— А теперь предлагаю обсудить наши отношения, — сказал Хан, как только репортеры вышли из зала. — Необходимой основой успешного сотрудничества является взаимное доверие.
С этими словами он положил в рот жареную свинину и съел ложку холодного супа из водорослей. Чо с видимым удовольствием также принялся за еду. Ли Ху Чоль захрустел жареной макрелью, а Ли Кви Ху, отставив в сторону свой ноутбук, склонилась над миской с рисом с кимчи, взяв в руку пирожок с курицей. Она жевала столь музыкально, что это полностью оправдало корейскую пословицу, говорящую, что хруст кимчи прекраснее пения птиц. Пак Мён догадался, что в пословице говорится о том, как приятно видеть красивую женщину за столом, и эта мысль перекликнулась с ностальгическим чувством, которое он испытывал, кусая свой чекджон. Вкус был не таким, как у его мамы. Впрочем, рецепты приготовления чекджона в каждой провинции и даже в каждой семье могли быть разными.
Тензан и Ёсиока с удивлением наблюдали, как корейцы поглощают еду — быстро, точно голодные волки. Откуда им знать, что солдат спецназа должен справляться с любой задачей настолько быстро, насколько это возможно. Кроме того, большинство офицеров почти ничего не ели с момента захвата стадиона.
Не отрываясь от еды, Хан начал рассуждать на тему идеологии чучхе, дабы наглядно проиллюстрировать свою мысль о «взаимовыгодных отношениях». Граждане КНДР, которым выпадало общаться с иностранцами в рамках профессиональной деятельности, никак не могли удержаться, чтобы не упомянуть о своей практичной доктрине. Это не вменялось им в обязанность, просто привычка есть привычка. Однако не так давно Великий Руководитель высказал беспрецедентное мнение о том, что при общении с представителями зарубежных государств слишком долгое и подробное изложение национальной внутренней политики излишне и нежелательно. Вероятно, поводом для такого высказывания послужил тот факт, что представитель США во время переговоров о ненападении выказал недовольство двухчасовой лекцией по данному вопросу.
— Мы твердо уверены, — вещал Хан, — что, сосредоточившись на общественных интересах и принимая во внимание необходимость общественного развития на основе научно-технического прогресса, мы сможем преодолеть существующую разницу в культурном и социальном аспектах. Работая плечом к плечу, мы построим новое общество. Многоуважаемый господин мэр и ваше превосходительство господин префект, я осмелюсь предположить, что половина успеха заключается в уверенности, что это можно сделать!
По укоренившейся привычке Хан начал было развивать свою мысль, но майор Ли предупредительно поднял руку, и полковник, поняв намек, быстро свернул свою речь:
— Принципы чучхе с их направленностью на независимость и уверенность в себе являются становой осью внутренней политики в нашей Республике. Однако мы не столь догматичны. В конечном счете в основе человеческого развития лежит тот факт, что все имеет свойство изменяться и развиваться, и это не может не обнадеживать. Это позволяет нам сосуществовать!
